Ян Отченашек - Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

Ян Отченашек (1924–1979) — один из выдающихся чешских прозаиков 50–70-х годов нашего века. Родился он 10 ноября 1924 года в Праге; в 1939 году поступил в Пражскую торговую академию и закончил ее в 1943 году. Однако работать ему не пришлось — по тотальной мобилизации его вскоре отправили в Германию. Отченашеку удалось бежать с принудительных работ и уже в конце войны связать свою судьбу с антифашистским движением чешской молодежи, стать коммунистом.

После освобождения Чехословакии Отченашек был принят в один из институтов, но в 1946 году, в связи с женитьбой и рождением сына, оставил его, недолго служил в армии, а потом — в химической промышленности. Его первый роман «Широким шагом» (1952) написан на этом жизненном материале.

С 1952 по 1960 год Я. Отченашек работает в аппарате чешского Союза писателей (с 1956 по 1960 — его первым секретарем), а с 1961 года занимается исключительно литературной деятельностью. В 1955 году вышел его главный роман «Гражданин Брих», завоевавший широкое признание не только в Чехословакии, но в Советском Союзе и в других странах. Действие романа происходит в трагические дни февраля 1948 года. Писателю прекрасно удалось передать атмосферу февральского переворота. Отченашек показывает всю сложность перестройки сознания людей: сомнения и колебания тех, кто честно не успел разобраться в происходящем, поспешную «перекраску» карьеристов, ненависть буржуазии.

Роман вскрывает трудность строительства социалистической Чехословакии, живучесть мелкобуржуазных иллюзий и представлений. Именно в этом плане раскрывается образ главного героя романа — Франтишка Бриха, который дорогой ценой платит за право называться гражданином своей страны.

Отченашек не упрощает и не идеализирует своего героя. Брих умен, честен, но весьма наивен политически, полон иллюзий об абстрактной «абсолютной свободе и демократии». За плечами у него — трудное детство, полуголодные годы учебы, принудительные работы в Германии, бегство из фашистского плена и участие в борьбе с немцами (в этой части роман можно считать автобиографическим). Много испытаний выпало на долю доктора прав Франтишка Бриха, но обрести полную твердость характера, завоевать доверие товарищей и вернуть любовь к себе он смог, только пройдя горнило февральских событий, когда до конца раскрылась опасность возвращения старых буржуазных порядков.

«Гражданин Брих» продолжал лучшие традиции чешской прозы (ее внимание к общественным конфликтам, острым классовым противоречиям и т. д.), но Я. Отченашек не ограничился описанием внешнего проявления этих конфликтов, а выявил их влияние на психологию людей. Его роман знаменовал собой развитие чешской литературы по пути более углубленного показа внутреннего мира современного человека.

В следующей повести «Ромео, Джульетта и тьма» (1958) Ян Отченашек обратился к периоду оккупации. В отличие от романа «Гражданин Брих», поражающего своей эпической широтой, «Ромео…» — камерное произведение; в нем мало героев (Павел и Эстер), прослеживается только одна сюжетная линия — линия их любви. Писатель стремится всецело сосредоточиться на психологии героев, тонко передать светлое и трогательное чувство случайно встретившихся молодых людей, трагические переживания Павла, впервые лицом к лицу столкнувшегося с жестокостью фашизма (после убийства Гейдриха дом Павла окружают гитлеровцы, Эстер бежит, чтобы спасти юношу, и гибнет от нацистской пули).

В этой небольшой по объему повести, несмотря на ее, как отмечалось выше, камерный характер, писатель глубоко ставит вопрос о воспитании характеров молодого поколения в годы войны. Это страстный протест против нечеловеческой сущности фашизма, против расистской идеологии. Повесть привлекла внимание самого широкого круга читателей, она была переведена на несколько языков и высоко оценена мировой общественностью; по мотивам повести была сделана телепередача, а несколько позже — кинофильм.

После новеллы «Ромео, Джульетта и тьма», уже в 60-е годы, Ян Отченашек создал множество сценариев, несколько повестей, объемный роман о военном поколении «Хромой Орфей». В 1970 году он перенес тяжелую болезнь глаз, за ней последовало неизлечимое — и 24 февраля 1979 года, в возрасте пятидесяти пяти лет, Ян Отченашек скончался.

Жизненные пути людей пересекаются по-разному. Бывает, что встреча, которая впоследствии окажется решающей, происходит совсем обыденно, застает человека как-то врасплох, словно подкравшись к нему на цыпочках, и он ровно ничего не подозревает.

Франтишек познакомился с Ондржеем Ражем еще за облупленными партами жижковской[1] гимназии. Дело было так. Одолев премудрости пятого класса, Франтишек перешел в шестой и в первый же день занятий, еще до звонка, обнаружил за своей любимой партой — второй сзади, у самого окна — длинноногого, широкоплечего мальчика. Франтишек встречал его и раньше в холодных коридорах гимназии, а теперь они оказались соседями: Ондржей провалился по латыни и математике и остался на второй год, вот и все. Это ничуть не испортило ему настроения на каникулах, проведенных на Адриатическом побережье. В нем не заметно было ни капли стыда, обычно с трудом скрываемого второгодниками, когда им приходится садиться за парту с младшими учениками. Раж невозмутимо восседал за старенькой, немного тесной для него партой и безразлично поглядывал на болтавших школьников. Вот он зевнул и вытянул ноги в проходе между партами, не считаясь с тем, что товарищи то и дело спотыкались о них.

Когда рядом с ним сел Франтишек Брих, отличавшийся незаметностью скромного мальчика из так называемой «малоимущей семьи», Ондржей взглянул на него безо всякого интереса.

— Привет, гражданин, — буркнул он вполголоса. — Меня зовут Раж. Судьба нас свела здесь; надеюсь, мы оба это переживем.

Они просидели вместе три года, до окончания гимназии, и дружба их все крепла. Возникла она на чисто утилитарных началах: Ондра[2] списывал у прилежного Бриха классные сочинения и за это щедро делился с ним своими завтраками. А что это были за завтраки! Золотистая жареная гусиная ножка, благоуханные ломтики ветчины или кусок шоколадного торта, немного примятого среди книг в ранце Ондржея. Франтишек в то время вечно недоедал и был так тощ, что мог, как говорится, «спрятаться за кнутовищем». Щедрость Ондржея облегчала судьбу полунищего гимназиста, не имеющего ни гроша в кармане; его мать стремилась «вывести сына в люди» и, не щадя сил, гнула свою вдовью спину над корытом с чужим бельем.

Плетясь в гимназию, Франтишек слыхал, бывало, как в желудке у него булькает водянистый ячменный кофе, и думал: чем-то угостит сегодня Ондра. Франтишек ценил великодушие товарища, который умел «не заметить», как он исподтишка совал пару сосисок в свой портфель, чтобы отнести их матери.

Позже они еще больше сблизились. В семнадцать лет Ондржей выглядел уже зрелым юношей с правильными чертами смуглого лица, опаленного горным солнцем, и с черными как смоль волосами. Едва ли была у них в гимназии хоть одна девушка, которая украдкой не поглядывала бы на Ража с явным интересом. Ондра заботился о своей внешности, на его брюках всегда была безупречная складка; в темной школьной уборной, пахнущей нафталином, он на глазах у товарищей курил дорогие сигаретки, пренебрегая глупыми школьными запретами. На него было приятно посмотреть, когда он, стройный и элегантный, проходил по улице, помахивая ракеткой.

Франтишек по сравнению с ним выглядел совсем невзрачно; зная это, он не мог избавиться от стыда за свой поношенный, доставшийся от покойного отца пиджачок, кое-как залатанные брюки и стоптанные башмаки, просившие каши. Рядом с рослым, статным товарищем он казался заморышем — кожа да кости. Жалкий костюм болтался на нем, как на пугале. Бледной тоненькой былинкой был тогда Франтишек Брих — незаметный и чуточку мрачный юноша с журавлиными ногами и немного прыщавым лицом. Ну, как сохранить мужскую гордость в эти сирые годы, заполненные зубрежкой, беготней по урокам и тоской по лучшему уделу? Где же справедливость? Уму непостижимо!

— Погоди, выйдешь в люди, Франтишек, — мечтательно говорила мать, стоя у корыта и вытирая о передник опухшие руки. Она несколько наивно представляла себе, как сын ее выучится и станет богатым и уважаемым человеком с нежными, мягкими руками. Ради этой мечты она не жалела собственных рук и больного сердца. Сам Франтишек более сложно представлял свое будущее, но что ему пока оставалось? Только стиснуть зубы и грезить о прекрасном будущем. Мечты — бесплатное удовольствие, им не мешает ни нужда, ни слабый свет желтоватой лампочки над кухонным столом, где Франтишек начинял себя знаниями, ни едкий, никогда не ослабевающий запах стирки, которым была отмечена его юность. И, склонившись над учебником латыни, кутаясь в ветхое одеяло, он продолжал зубрить. Выйти в люди! Сколько сотен страниц надо еще одолеть для этого! Сколько холодных вечеров провести над книгами, сколько противных уроков дать нерадивым сынкам богачей, сколько тонн грязного белья придется перестирать маме!