Асука Фудзимори
МИКРОКОСМ, или ТЕОРЕМА СОГА
Ваша гипотеза, конечно, бредовая,
но не в достаточной мере, чтобы оказаться верной.
Нильс Бор
…плутовская семейка!
Николя Бувье
• 1 2
Denn Ибо совокупность
die Gesamtheit данных определяет,
der Tatsachen что истинно,
bestimmt, was а также
des Fall ist что не является
und ouch was alles истинным в данном
nicht der Fall ist случае (нем.).
Сога но Умако – государственный деятель периода Асука. Сын Инамэ. Министр при четырех монархах, начиная с Бидацу. Провозвестник буддизма. Разбил Мононоба Мория. Инициатор убийства императора Сусюна (ок. 626).
Энциклопедический словарь Иванами
Асука - название японского селения между Нара и Осака (Хонсю); служила резиденцией императорам древней Японии (Ямато). Около 538 года выходцы из Кореи завезли сюда буддизм, получивший впоследствии широкое распространение в стране. Время между 538 и 645 годами называют периодом Асука; этот период ознаменован расцветом искусства и архитектуры буддизма.
Всемирный словарь собственных имен Робера
Люйшунь – современное наименование населенного пункта, известного также под названием Порт-Артур, на южной оконечности полуострова Ляодун в провинции Ляонин. Население 150 тысяч человек. Крупный военный порт, часть промышленной конурбации Люйда. Основан русскими, захвачен японцами в 1894-м, затем в 1905 году, после длительной осады, вошедшей в историю своей ожесточенностью. Вошел в состав Китая в 1954 году.
Всемирный словарь собственных имен Робера
Мысль о том, что этот ребенок продержится на свете дольше своих предшественников, мелькнула в голове матушки Сога в тот момент, когда ее истерзанное родовыми муками влагалище исторгло из тела крохотный комочек плоти и жизни. Мамаша Сога рожала и прежде. Ее первенец, мальчик, умер на шестом месяце. Заснул и не проснулся. Недоношенная девочка не прожила и недели,
Лекари больницы Тирая уделили роженице особое внимание; трагические вторые роды настолько истерзали ее и без того хрупкий организм, что третье разрешение от бремени могло оказаться роковым. Медикам помогла непреклонная решимость пациентки. Однажды, ноябрьским вечером двадцать третьего года эры Мэйдзи, когда гороскопы обещали покровительство небес, эта женщина поднесла своему супругу две или три чашки саке, после чего опрокинула захмелевшего мужчину на спину и решительно взгромоздилась сверху, прямо на уже затвердевший член. По окончании процедуры, мучимая сомнениями, она потрудилась еще некоторое время, сопровождая свои действия ворчанием и ругательствами разной степени непристойности, и заставила инертное мужское тело извергнуть еще какое-то количество семенной жидкости.
В течение последующих месяцев она почти ежедневно посещала храм Сэнсодзи, каждый раз оставляя там вместо молитвы маленькую продырявленную монетку. Перед уходом из храма сжигала ароматическую палочку, внимательно наблюдая, как сизый дымок струится в направлении ее округляющегося чрева.
Роды, как и ожидалось, оказались тяжелыми, потуги тщетными, и после двух попыток врач решил прибегнуть к кесареву сечению. Но мамаша Сога не из тех, кто позволит себя кромсать.
– Если вы разрежете мой живот, я вернусь и распорю ваш! – прохрипела она.
Врач не выдержал пылающего взгляда женщины и отвел глаза. Еще два часа мучений, слабеющих хриплых криков и стонов – и матку мамаши Сога покинул крохотный мальчик весом всего в две тысячи семьсот пятьдесят граммов.
И вот уже притихшая мамаша Сога обнимает свое сокровище слабыми, будто восковыми руками, еле слышно мурлычет ему в ухо какие-то вариации колыбельных мелодий. И нет у нее ни тени сомнения, что родила она одну из будущих жертв Хиросимы. Ее ли нам в том винить? Ведь бедняжка не ведает, что супруг ее падет под Порт-Артуром.
До того как живот его проткнули сразу три русских штыка, папаша Сога усердно трудился в доставшейся ему по наследству семейной мастерской в Асакуса, производил самурайские мечи. Изделия его, разумеется, не выдерживали никакого сравнения с теми клинками, которыми гордились воины прежних времен. Однако паломники, частые гости в большом храме по соседству, охотно покупали чахоточные сувенирные реплики местного оружейника. Папаша Сога долго объяснял чиновникам мэрии, чем он занимается, и они, поразмыслив, записали в графе «профессия»: «жестянщик». Покладистый мастеровой не обиделся и даже нашел в этом термине основание для некоторой гордости. Сога, жестянщик – а что, неплохо звучит!
Каждое утро мастерскую навещали мелкие торговцы, у которых папаша Сога приобретал все потребное для жизни и работы. Конечно же, металл. Но также и древесину кедра, шнур для рукоятей, разного рода блестящие побрякушки. Сога сам работал над своими мечами, с годами набил руку в ремесле. Знаток, конечно, окинул бы его продукцию лишь презрительным взглядом, но рядовые любители экзотики восхищенно причмокивали и покачивали головами. Какой-либо более внимательный грамотей, вытащив клинок из ножен, прищуривался на гравировку печати.
– О, Сога, это же…
– Да, да, – с достоинством склонял голову Сога. – Подлинный экземпляр, о чем свидетельствует печать имперской канцелярии…
Ну как устоять против такого соблазна? Сога продавал по дюжине клинков в день, на жизнь вполне хватало.
В молодые годы папаша Сога не слишком задумывался о женитьбе. Точнее, совсем не задумывался, вплоть до того дня – как-то в мае или в июне, когда перед его лавкой появилась эта миниатюрная особа в кимоно из крепа… синий да зеленый и бледные цветы вишни. Не по сезону кимоно, но не это смутило папашу Сога. Не от этого вспыхнули его щеки. Он даже удивился, что столь слабая, хрупкая женщина может мгновенно перевернуть все внутри сильного, крепкого мужчины. Ужасающе прекрасной показалась она ему. Конечно же, не одна пришла. За красивой девушкой, разумеется, всегда кто-то увивается.
Пара остановилась, и девушка бросила на папашу Сога выразительный взгляд. Высокий – для японца даже гигант, – крепкий, с гладким, детски наивным лицом, палаша Сога давно притягивал к себе такие взгляды девушек, но раньше как-то не придавал им особенного значения.
– Ой, глянь, какой меч! – защебетала девушка. – А этот… Я хочу такой!
– Оружие не женская игрушка, – возразил ее кавалер.
– Ну, я тебя прошу… Мне так хочется…
Бедный парень, очевидно, в золоте не купался. Однако он вытащил бумажник, а из бумажника извлек две купюры.
– Минутку, милейший, – остановил его папаша Сога. – Мое оружие не продается.
– Как? – опешил незадачливый покупатель.
– Мой клинок получит лишь достойный. Защищайся!
За словом последовало действие. Папаша Сога швырнул в руки парня железяку с прилавка, сам вооружился другой. Два выпада, толчок ногою под колено… десять секунд – и папаша Сога поверг свою злосчастную жертву наземь.
– Ты не дорос до моих клинков, – высокомерно бросил Сога. – Исчезни, ничтожный!
– Но это… это безобразие! – возмущался пострадавший, потирая ушибленные бока. – Ты совсем рехнулся!
Оба самурайских меча пострадали, однако, намного больше. Девушка залилась смехом, глядя на искореженные загогулины, в которые превратились клинки. Папаша Сога не смутился. Он вытащил из-под прилавка один из лучших образцов своего искусства и протянул девушке. Неуклюже улыбаясь и пытаясь выглядеть солидно, представился:
– Сога, жестянщик.
Она решила назвать сына Хитоси. Имя это составляют два знака – под номерами один и семьсот пятьдесят семь по новой официальной номенклатуре. Простая, элегантная конфигурация, легкое начертание. Да и ребенку легко запомнить, когда он начнет учиться грамоте. Конечно же, посоветовалась с мужем, но лишь проформы ради, как и в большинстве иных случаев.
– Хитоси. Очень мило, правда? Как ты думаешь?
– Ну…
– Вот и отлично! Пусть будет Хитоси.
Папаша Сога не спорил. Он давно усвоил, что спорить с супругой, если она уже приняла решение, бесполезно. Да и к чему? Женщина она толковая, практичная. Хитоси – не так уж плохо для пацана. Муж продолжал штамповать свои мечи-жестянки, а мамаша Сога жила под гнетом вполне обоснованных опасений: а что, если и этот?… Каждый вечер она засыпала, прижав к себе ребенка и отпихнув мужа к противоположному краю супружеского ложа. По ночам она часто просыпалась и засыпала снова, лишь убедившись, что сын ее еще дышит. Отвергнутый супруг скользил взглядом по соблазнительным, но недосягаемым изгибам тела жены и втихомолку массировал свой обиженный невниманием детородный орган.
