Крис Эллиот - Плащ душегуба

Так темен обманный ход мысли бестселлера!

Все начиналось вполне невинно. Что опасного, думал я, в расследовании загадочного преступления, случившегося более сотни лет назад? Все произошло в 1882 году, когда в Нью-Йорке орудовал серийный убийца. Его ночные налеты в темных переулках унесли жизни четырех проституток, двух похожих на проституток женщин и, что довольно странно, еще одной телки – Бесси Леблан, любительницы вафель. в подворотнях по пять баксов за сеанс. Лучшая в городе команда сыщиков была сбита с толку, зашла в тупик и села в лужу. Волна убийств, продолжавшихся целый месяц, привела простых горожан в небывалое до того состояние массовой истерии – и закончилась так же таинственно, как и началась. Убийца, по-видимому, скрылся, и его преступления в конце концов стали приписывать загадочному извергу, чье прозвище – Джек Веселый Крушитель – стало синонимом самых гнусных и жестоких злодеяний.

Попытка раскрыть тайну обещала стать делом увлекательным. В этой истории хватало ярких героев, приключений и безрассудной храбрости. Следственную бригаду возглавлял Калеб Спенсер, в ту пору главный полицейский города. В свои тридцать три года Калеб был самым молодым начальником полиции, когда-либо назначенным в Таммани-холле.[2] Сообразителен, хорош собой, отлично подготовлен. Правда, слегка несдержан. Его партнером, а также предметом неукротимой страсти, была очаровательная Лиза Смит,[3] ведущая колонки в «Вечерних новостях». Ей-то и посылал Крушитель свои мерзкие любовные вирши. Третьим членом команды стал их приятель – напыщенный и твердолобый мэр Нью-Йорка Тедди Рузвельт, который, по многочисленным отзывам, любил проорать «Зашибись!» во всю мощь своих легких, а то и громче. Однако история умалчивает, что этот высокообразованный, объехавший весь мир человек также был автором и других крылатых выражений, вроде: «Уходи, противный», «Хорошо на ранчо летом» и «Ближе к телу». Знаменит он еще и тем, что восклицал фальцетом «Йо-хо!», когда из его штанов вырывался возмутительный ветерок.

Поначалу все и впрямь выглядело забавно: расследование Спенсера, Смит и Рузвельта, как уже было сказано, кошмарная история в духе загадок «Мальчишек Харди», вполне заслуживала отдельного фильма в сериале «Она написала убийство». Бригада провела достойную восхищения работу. Ребята разобрались в куче криптограмм, пентаграмм, языческих символов и плохих хокку, оставленных Веселым Джеком. Поиск истины заставил их погрузиться в разрозненные анналы древних тайных обществ, таких, как тамплиеры, Рыцари Колумба, клуб «Фрайерс» и, конечно, Ряженые.

С помощью инструментария современного ученого-криминалиста (который им был ни к чему) я смог перепроверить гору свидетельств, посетить места убийств, реконструировать преступления и точно определить, в чем ошиблись Спенсер, Смит и Рузвельт. По ходу дела я и сам совершил поразительное открытие, обнаружив нового, совершенно невероятного главного подозреваемого. И если бы все закончилось только этим…

Зачем я вообще в него влез, спросите вы? Вы, верно, полагаете, что история Крушителя всегда была мне интересна и, не исключено, стала моим настоящим наваждением. Можете так думать, но это неправда. Правда в том, что я и не подозревал об этом деле, пока мой друг Венделл не просветил меня.

Сидели мы с ним как-то в моих апартаментах в «Дакоте», уставившись друг на друга и пытаясь телепатически гонять взад-вперед мысли – мы с ним нередко предавались такому упражнению, однако настоящего успеха так и не добились. (Я вечно получал одну и ту же картинку: кавалер-кинг-чарльз-спаниель пьет из бутылки рутбир. Венделл заявлял, что никогда не посылал мне такой мысли, но к тому времени, разумеется, это было единственное, о чем он мог думать, поскольку я ни о чем другом и не говорил.) Так или иначе, однажды сидели мы с ним у меня в квартире, глядели друг на друга и думали о спаниеле, лакающем рутбир из бутылки. И тут ни с того ни с сего Венделл говорит: «Слушай, так удалось выяснить, кто такой был этот Крушитель на самом деле?»

Его слова заставили меня задуматься. Сначала я решил, что Венделл просто спятил. Но после того как я проводил его до лифта и заявил, что он мне больше не нужен, меня осенило: а все-таки в том старом деле могла бы обнаружиться какая-то фишка! И если бы я сумел разгадать ее и написать книгу, у меня появилось бы столько денег, сколько мне и не снилось.

Конечно, никакими детективными навыками я не обладал, но это не важно. У меня и актерских данных никаких нет, но я же сделал карьеру в шоу-бизнесе. Так что я немедленно приступил к сбору материалов, поиску экспертов, сравнению данных и опросу свидетелей. (На самом деле был только один живой свидетель, уцелевший с 1882 года, скандально известный диджей Дон Имус,[4] который во время нашего разговора уплетал арахисовое масло; из него мне удалось выжать лишь ерническое замечание в адрес Тедди Рузвельта, который, похоже, увел у него девчонку в старших классах.) Но в результате, дорогой читатель, я нашел убедительное, стопудовое решение загадки Крушителя – и все лишь для того, чтобы оказаться в своем нынешнем положении.

Видите ли, в поисках истины я раскрыл кое-что настолько умопомрачительное и подрывающее устои, настолько офигенно улетное, что теперь, излагая все это вам, я должен предпринимать серьезные меры предосторожности. Тут уже не просто история Веселого Джека Крушителя, а тайна с далеко идущими последствиями.

Поймите также, что и самого меня затянули эти события, так что я подвергаюсь теперь нешуточной опасности. Я – это я и есть, автор, Крис Эллиот, а не один из тех вымышленных рассказчиков, которые подразумеваются в книгах под словом «Я». Так вот, мне, вероятно, не суждено выбраться из этой передряги, сохранив любимый организм целым и невредимым. Я пишу свои записки не в роскошных апартаментах «Дакоты» на Западной улице Центрального парка, а в куда менее привлекательной части города, в тайном опиумном притоне, где я, за охапку соломы в подвале, драю полы после поножовщин.

Надеюсь, что моя рукопись попадет к кому-нибудь, у кого достанет сил мне помочь. Но последнее время я прихожу к выводу, что, наверное, придется сдаться. Буду влачить существование, обыскивая в поисках мелочи окоченевшие тела, которые мы каждое утро вытаскиваем на угол, к мусоровозу. Когда ты, дорогой читатель, доберешься до последней страницы моего труда, все прояснится. Опасная разгадка откроется тебе вместе с самой неожиданной загогулиной сюжета, и будет она столь невероятной, что встряхнет самые устои религии, политики и нью-йоркской недвижимости.

Одно не вызывает сомнений. Ныне я пишу эту книгу не только ради денег. Я пишу ее, чтобы спасти свою жизнь. Ну и чтобы каких-то деньжат заработать, конечно, тоже.

Лето в Нью-Йорк Сити выдалось особенно знойным, самое жаркое лето из когда-либо описанных (и не сочтите совпадением, что это было вообще первое лето, которое потрудились описать). Судя по всему, тот вечер обещал быть всего лишь еще одним в долгой череде дней мертвого сезона, пахнущих словно кусок расплывшегося сыра бри, поданного на ломте заплесневелой французской булки и залитого кружкой нагревшегося Кламато. День лениво и мучительно медленно переплавлялся в следующий с изматывающей монотонностью. Горячий юго-западный ветер, насвистывая, пробирался сквозь исторически точные узкие улицы, мощенные грубым булыжником и залитые газовым светом; он резвился на Пятой авеню, поджаривая и превращая в жесткий хрупкий пергамент листья манговых и банановых деревьев, выстроившихся вдоль фешенебельного бульвара. Словом, лето 1882 года было почти таким же скучным, как этот первый абзац, и я благодарен вам за терпение.

На Тридцать третьей улице солнце перевалило через выстроенный из стали и бетона новехонький «утюг» Флэтайрон Билдинг, прозванный так за новаторскую форму, а также в честь своего безумного архитектора Хосе Эммануэля Флитаррона. В 1882 году это здание было самым высоким на Манхэттене, хотя через год оно покажется кукольным домиком в сравнении со зданием «Пан Американ», строительство которого уже шло полным ходом. Улица была усеяна бумажными ленточками, конфетти, растерзанными воздушными шарами и брошенными деревянными протезами. Обезумевшие уборщики носились взад-вперед, задрав головы и размахивая руками: они старались поймать кружащиеся в воздухе перышки, порхавшие подобно маленьким привидениям и упорно не желавшие оказываться в пределах досягаемости. Перышки остались от ежегодного парада Ряженых, который закончился всего лишь час назад. Двое уборщиков нечаянно врезались друг в друга, и завязалась ужасная потасовка.