Предисловие к советскому изданию романа «Избранные»
Этому произведению — тридцать лет. Оно было опубликовано в 1952 году — первые главы написаны за год до этого, однако замысел романа родился в конце второй мировой войны. Сведения, собранные в нем, которые на первый взгляд могут показаться бесполезными, помогут читателю восстановить атмосферу эпохи, сегодня почти столь же далекой для меня, как наполеоновские войны. Но в те дни все обстояло иначе.
Роман «Избранные» рассказывает о том, как отразился мировой конфликт на судьбе стран, не принимавших непосредственного участия в военных действиях, а именно так получилось с государствами Латинской Америки. Наш континент не страдал от катаклизмов, сравнимых с теми, что произошли в Европе и Азии. Правда, некоторые из латиноамериканских государств все же объявили о своем участии в этой войне и даже отправили на фронт несколько батальонов. Впрочем, потери, которые они понесли, были незначительными, а все эти шаги — чисто символическими. Главное в ином. Главное в том, что ход войны выявил в так называемых «нейтральных» странах суть их социально-экономической структуры. Немаловажно и другое обстоятельство: торговое соперничество между англо-американским капиталом, с одной стороны, и германским — с другой. Именно в целях уничтожения конкурентов, как местных, так и иностранных, создавались так называемые «черные списки», в которые по идее должны были заноситься лишь лица, подозреваемые в симпатиях к нацизму. Однако списки эти в конце концов превратились в орудие для завоевания рынков. Союзники, я имею в виду США и Британию, загодя готовили себе почву, рассчитывая на то, что после безоговорочной капитуляции Германии, Италии и Японии они станут единственными хозяевами этих грандиозных рынков.
По мере того как Гитлер продвигался на восток Европы и захватывал Австрию, Чехословакию, Югославию, Польшу, поток эмигрантов из этих стран увеличивался. В большинстве своем то были лица, которым вменялось в вину «неарийское» происхождение. Многих из них прибило к берегам нашего континента. Некоторым беженцам каким-то чудом удалось спасти часть своего состояния, другим опыт и проворство позволили в короткий срок восстановить свое благополучие и процветать на «легких» сделках, что объяснялось нехваткой товаров, вызванной опять-таки войной.
Герой романа — один из них. Выросший в Европе конца прошлого — начала этого века, Б. К. неожиданно попадает в совершенно чуждую ему среду. Здесь все: правила поведения, мораль, обычаи — не похоже на то, к чему приучила его протестантская религия. Б. К., естественно, образ собирательный, но все, что с ним происходит в романе, могло бы иметь место в реальной действительности. Автор вложил в это произведение и свой собственный жизненный опыт.
Судьба Б. К. стержень, объединяющий повествование. Главное же для автора в данном произведении — это критические соображения героя по поводу особенностей латиноамериканского общества. Он не случайно проводит параллели с образом жизни Балканских стран эпохи первой мировой войны — та же зависимость в области политики, экономики, культуры, общественного развития. Через двадцать лет после того, как была написана эта книга, я слышал и в Румынии, и в Болгарии рассказы о прошлом этих стран. Все было так, как я и предполагал: между обществами-«сателлитами» всегда есть аналогии. В прежнее время увлекались и брали за образец Париж или Лондон. Что же касается современного «высшего общества» Латинской Америки, то образцом для поклонения избран Нью-Йорк. Именно от этих метрополий всегда ожидалась экономическая помощь, которая якобы коренным образом могла изменить условия жизни в данном государстве. Внешне же это проявлялось — и сегодня проявляется — в слепом подражании во всем: спорте, одежде, литературе. Сегодня, как и прежде, феномен зависимости тщательно и умело завуалирован.
Роман «Избранные» не следует сравнивать с современным латиноамериканским романом в том смысле, как подчас он понимается европейским читателем. В этой книге нет ничего экзотического — ни сельвы, ни приключений, — столь частых в рассказах европейцев, проживающих или путешествующих в Амазонии. В романе нет ничего и от «магического реализма», его юмора и склонности к сверхъестественному, что принесло в последние годы такую славу латиноамериканской литературе. Цель автора — дать срез общества, дать откровенную картину функционирования органов власти, не прибегая при этом ни к экзотике, ни к фантазии, но следуя заветам Толстого, который дал непревзойденную панораму русского общества эпохи войны 1812 года. Пусть советский читатель оценит, в какой степени удалось автору его намерение.
В то же время хочется отметить, что, если бы я вновь стал работать над этой книгой, я обратил бы особое внимание на ряд аспектов, затронутых в романе довольно поверхностно, и опустил бы страницы, которые сегодня не имеют принципиального значения. Оценивая это произведение, следует оглянуться назад и поразмышлять о том, какой путь мы все прошли за последние тридцать лет. В странах Восточной Европы произошли столь глубокие изменения, что их можно было бы сравнить с переходом от средневековья к новой социальной формации. Латинская Америка также изменилась по сравнению с тем, чем она была в пятидесятые годы нашего столетия. Исчезли иллюзии о том, что с наступлением мира на нашем континенте наступит эпоха «сплошного процветания». Мечты о том, что именно в Латинской Америке развитие наук, использование природных богатств помогут и развитию демократии, оказались наивными и беспочвенными. Б. К., который был так поражен разницей между стабильностью современного ему европейского уклада жизни и нестабильностью общества латиноамериканской страны, не мог даже предположить, до каких масштабов дошла сегодня эта нестабильность. Терроризм, похищение людей, репрессии властей — все это приводит к тому, что наши страны долгие годы живут в условиях необъявленной гражданской войны, в условиях постоянного и глубокого конфликта между власть имущими и широкими слоями, недовольными их политикой. В ряде случаев репрессии над недовольными напоминают методы «классического» европейского фашизма.
Невозмутимое течение жизни на юге западного полушария было резко нарушено и в ходе, и по окончании второй мировой войны. Был изменен весь ход развития нашего общества: в некоторых странах произошли социальные революции, в других наблюдается эволюция к другим формам общественного развития. Предлагаемая книга — вымышленного немецкого беженца, поселившегося в вымышленной латиноамериканской стране, — есть свидетельство агонии общества, охватившей буржуазный мир еще с середины прошлого века.
Альфонсо Лопес МикельсенИстория, публикуемая ниже, была найдена мною в личных бумагах немецкого гражданина Б. К., адвокатом, другом и доверенным лицом которого я был последние десять лет его жизни, в то время, когда ему выпало на долю жить в нашей стране из-за преследований, начатых гитлеровским режимом против тех, кого подозревали в «неарийском» происхождении, даже если истоки такового, как в данном случае, терялись в глубине веков.
Писал Б. К. на французском языке мелким и изящным почерком, почти без поправок, как будто бы все ранее исправлялось в черновиках, а затем тщательно переписывалось набело самим автором.
Не раз я задавал себе вопрос: какие причины побудили моего друга Б. К. написать столь тривиальную историю? И почему он избрал для этого чужой ему язык? После долгих размышлений осмелюсь сделать следующее предположение. Эти воспоминания, никоим образом не предназначенные для широкого читателя, написаны автором в период его пребывания в концентрационном лагере для подданных стран «оси» в городке Фусагасуга с единственной целью — занять чем-то время, отвлечь себя от тягот заключения. Тут, естественно, встает вопрос: почему воспоминания эти написаны не на немецком языке? То, что на первый взгляд кажется причудой, можно, пожалуй, объяснить желанием автора уберечь написанное от любопытства соотечественников, товарищей по несчастью. В условиях вынужденной изоляции и порождаемого ею сближения между незнакомыми людьми любой из заключенных мог прочитать повествование Б. К. и узнать таким образом некоторые подробности его интимной жизни. Последний, видимо, рассудил, что любой чужой язык сможет спасти его — хотя бы частично — от такого риска.
Однако по мере того, как я углублялся в чтение рукописи, мне все больше казалось, что Б. К. обращал эти воспоминания, пусть даже неосознанно, к своей бывшей жене Ирэн, с которой был официально разведен. более двадцати лет назад. Многие рассуждения и замечания, на первый взгляд случайные, безусловно, предназначались ей. Тот факт, что рукопись — на французском языке, также подтверждает это предположение. Ирэн была француженкой. Она много лет прожила на противоположном берегу Рейна, но дома у них всегда говорили по-французски, ибо немецкого Ирэн не знала совсем.
