Сняв плащ, она нерешительно пошла вдоль столов. Люди, в основном мужчины, сидели тихо, переговаривались негромко. Кое-кто кивал ей. Зря она постеснялась надеть форму. В пиджаках-костюмах здесь было всего-ничего…
— Аня! — от дальнего стола взметнулась рука, и она с облегчением поспешила на зов. Соболев подвинулся, чтобы она могла сесть рядом. Обнял за плечи.
— Привет!
— Привет, — слабо улыбнувшись, она кивнула сидящим за столом. Кое-кто взглянул с недоумением.
— Здравствуй, Ань, — сказал сидевший за Соболевым Сергей Вешкин. Она пожала протянутую через стол пятерню бородатого Коли Мичмана и посмотрела в центр зала. Там, на столе стояла большая фотография Жени Фогта, перед ней — свеча, стакан водки и кусок хлеба на нем.
— Не успела на похороны, только сегодня сообщили, — сказала, извиняясь.
— А чего там смотреть-то? — мрачно сказал сидевший наискось седой парень. — В цинковом…
Она окинула рассеянным взглядом стол — блины, кутья, рыба, нераспечатанная водка…
— Сейчас Палыч подойдет, и начнем, — сказал Соболев. — Чего, Оль?
Он отодвинулся, оборачиваясь, и ей стало холодно от отсутствия тяжелой теплой руки на ее плечах — и от ледяного взгляда подошедшей женщины.
— Здравствуйте, — пробормотала Аня.
Ольга едва кивнула и обратилась к Соболеву:
— Ну и где ваш Лачугин? Сколько еще ждать? Мать же не железная… и Лариса еле на ногах держится.
Соболев посмотрел на часы, переглянулся с друзьями.
— Ну ладно. Давайте начинать.
Соболев встал и сказал. Говорить он умел хорошо и сказал всю правду — и то, как Женю любили, и то, какой геройский Женя был парень, и что остались у Жени больная мать, молодая жена и двое девчонок-пацанок… Аня слушала, глядя в стакан, который парни, по-свойски, налили ей полный. Выпила следом, села за стол — подавальщица разлила всем супа. Соболев подцепил полную ложку кутьи.
— Третий за полгода, — сказал Леша Генкин.
— Еще мало, — подхватил седой, — помнишь, в прошлом году нашу машину…
Она ела, прислушиваясь к разговорам. Народ был еще тих, переговаривался негромко, больше про Женю, но не пройдет и полчаса…
Когда поднялась Лариса, она посмотрела, и больше глаз не подымала — невелика радость любоваться на чужое горе. Сидела, рассматривая свои руки и слушая сбивчивые слова. Хорошо, когда человек может сказать. Или хотя бы плакать.
Седой потянулся через стол, наливая ей треть стакана.
— Нормально?
— Да…
— Ну что, за Женьку?
Мужики едва не чокнулись машинально, но вовремя спохватились.
— Как живешь-то, Анна? — спросил Коля Мичман, закусывая.
Она пожала плечами.
— Живу…
— Все училка?
— Все училка.
— С их зарплаты с голоду не дохнешь? — спросил через Соболева Вешкин.
Она похлопала себя по животу.
— Зато лишний вес сбрасывать не надо. На шейпинг не трачусь.
— На хрена тебе ихний шейпинг? — заявил Мичман. — И без того все при тебе — и титьки и жопа!
Она перехватила совершенно одинаковые откровенные взгляды мужчин и посмотрела в сторону, скрывая усмешку. Второго такого мастера на комплименты еще поискать… Круче только Семицвет.
— Мэр квартиру обещал, — сказал Соболев, мотнув головой на родственников.
— Было бы сказано, забыть недолго…
— Палыч проследит. Ты-то, правда, как?
— Лучше, чем он, — теперь она мотнула головой на фотографию.
— Я серьезно, Ань…
— Хочешь и надо мной шефство взять? Квартира у меня есть.
— На работе не обижают?
Она хмыкнула.
— В школе-то? Обычные бабские разборки. Гадюшник. Что, морды пойдешь бить?
— Не-а. Приедем пару раз на джипах — даже бабы зауважают…
— У тебя же «жигуль»!
— У Витька попросим!
Аня посмотрела на соседний стол. Обычное дело. После войны часть подалась в менты, часть — в братки. Витек — огромный, погрузневший, в хорошем костюме с кучей наград на нем, — кивнул ей и, встав, поволок за собой стол вместе со всей нехитрой поминальной снедью. За ним, ворча и посмеиваясь, потянулись мужчины.
— Здорово, Анют, — придавив двух соседей, Витек смачно чмокнул ее в губы. — Все хорошеешь!
— Это я-то? — не поверила она.
Витек покрутил в воздухе рукой.
— Ну, в смысле… волосы отрастила. И вообще. Все в порядке? Никто не наезжает?
Она посмотрела на него. На Соболя. В мужиках неожиданно проснулся инстинкт защитников. Наверное, у нее сегодня какой-то очень сиротский вид.
— Нет, Вить, не наезжает.
— Кто обидит…
— Сразу к тебе.
Витек кивнул с чувством выполненного долга.
— Точна. Давайте за Женьку, а?
Выпили за Женьку. Вспомнили и снова выпили.
Потом пришел Палыч — майор Андрей Павлович Лачугин. Постоял, разговаривая с родственниками, пошел по залу, то и дело останавливаясь то с тем, то с другим.
— Ого-го! — сказал Соболев, уже не понижая свой зычный голос. — Вот и наш майор пожаловал! Андрей Палыч, ну их, к нам, к нам просим!
Они шумно поднялись, Лачугин пожал руки мужчинам. Повернулся к Ане.
— Анна Васильевна…
Хотел пожать руку и ей, но спохватился, приложился губами к запястью.
— Как жива-здорова?
— Спасибо, хорошо.
Лачугин оглянулся — от соседнего стола ему уже тащили стул. Похоже, центром сегодня будут они. Сколько она его знала, майор всегда выглядел подтянуто и элегантно — даже там, в горах…
— Палыч, ты с ними был?
— Нет, у меня командировка через неделю, — сказал Лачугин, как всегда, неспешно и негромко. — Может, будь я с ними…
— Может, и тебя бы тогда сегодня поминали. Выпей, Палыч, легче станет…
Она так и не могла определить, чем — но Лачугин притягивал людей, как солнце — подсолнухи. Вот и сейчас народ подтягивался со всего зала — поговорить и поглядеть…
Ушли родственники. После их проводов народ заметно оживился. Шепнув Соболеву: «держи место», она пересекла зал и, миновав курящих в холле мужчин, зашла в туалет. Когда мыла руки, вошли женщины. Она узнала голос жены Соболева — Ольги.
— Никак я этого не пойму! — раздраженно говорила та. — Что значит — «боевая подруга»?
— То и значит, дорогая моя, — значительно отвечала вторая.
— Я ему сколько раз говорила, а он только смеется! Видала? Сегодня — не успела войти — и уже висит на шее… Это на поминках-то!
— Ты знаешь, по-моему, она просто ненормальная! Ну какая нормальная баба пойдет в спецназ или как это там у них называется? Или мужика ищет — тут-то с ее внешностью шансов никаких, а там на безрыбье… А, может, она из этих, ну как их… телом женщина, а…
«Ненормальная», продолжая машинально греть руки под жиденькой струйкой воды, подняла голову и посмотрела на себя в зеркало.
— Гермафродитка, что ли?
— Нет, и не «розовая»… Ну эта…
Она, глядя в зеркало, ждала установки очередного своего диагноза. Волосы, действительно, отросли, и шрама практически не было видно. Глаза с расширившимися зрачками сейчас казались очень большими и очень темными. Нижняя губа прикушена, в правом углу рта морщинка из-за привычки кривовато улыбаться. Она и сейчас усмехнулась — себе в лицо — аккуратно закрутила кран, неторопливо стряхнув руки, вытерла влажным уже полотенцем и вышла из-за прикрытия кабинки. Ольгина собеседница, очень милая дама средних лет, поперхнулась от неожиданности. Соболева тоже опешила, но тут же приняла вызывающую позу, готовясь к скандалу. Аня прошла мимо — неспешно и спокойно, точно их не было вовсе — но Ольгина подруга неожиданно шарахнулась в сторону, влепившись плечом в косяк. Она подавила желание сказать ей «Ав!» в лицо. Вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.
Бедный Соболек. Неудивительно, если он скоро тоже начнет от нее шарахаться…
Она завернула за угол — и едва сама не шарахнулась. Ну да, давайте сегодня все ко мне, все ко мне!
— Здорово, — сказал Семицвет, или, если угодно, Семицветов Игорь Сергеевич, неспешно вынимая изо рта сигарету.
— Здоровее видали, — со вздохом отозвалась она. Оглядела опустевший холл с двумя креслами, диваном и кадкой с какой-то гигантской зеленью. — Дай сигарету.
— Ты же не куришь, — заметил он, доставая пачку.
— Курю — с этой минуты. На легкие перешел?
— А я бросаю…
Она прикурила от его зажигалки — Семицвет смотрел недоверчиво, подозревая подвох — оглянулась и села в кресло. Семицвет постоял, подумав; сел в соседнее. Вытянул и скрестил ноги.
Из туалета вышли женщины; усиленно их не замечая, двинулись в зал. Семицвет посмотрел им вслед, и на губах его зазмеилась такая знакомая и такая ненавистная ей усмешечка.
— Это же соболевская баба? То-то я смотрю, ты с такой перекошенной морд… лицом вышла!
— Мордой лица… — пробормотала она, затягиваясь. Семицвет смотрел на нее сбоку неодобрительно.
