Эдвард Хох
Великий американский роман
«Она свернулась на кровати, словно усталый знак вопроса, ожидающий ответа его тела».
Я прочитал фразу второй раз, но она совершенно не изменилась. Пролистал страницы, пока не добрался до следующей главы. Такой же плохой.
— Ланч, Пит! — крикнул кто-то, пробегая мимо моего закутка.
Я согласно кивнул и бросил рукопись на стол. Действительно, самое время, чтобы перекусить и набраться сил.
Наше издательство — не из крупных, у нас нет расходных счетов, чтобы ни в чем не отказывать ни себе, ни авторам, поэтому на ланч мы ходили в маленькие кафешки, которых полным полно на улицах, выходящих на Пятую авеню. Еда вкусная, обслуживание быстрое, цены приемлемые. И мне предоставлялась возможность пообщаться с младшими редакторами других издательств, читавшими, как и я, самотек.
Там, собственно, я и встретил Гильду, единственную знакомую мне девушку. Она занималась тем же, что и я, в издательстве «Эссошиейтид паблишерс». Гильда уже два года как закончила колледж, но в ней по-прежнему оставалось что-то от участницы группы поддержки.
— Привет, Пит! — она плюхнулась на стул рядом со мной. — Как дела с самотеком в «Райдер и Райдер»?
— Как и прежде. Я, конечно, надеюсь, на «Улисса», но сейчас готов согласиться и на «Саквояжников».
— И не только.
Она заказала сэндвич и «коку».
— Брейди все достает?
Сэм Брейди, тридцатипятилетний шеф-редактор, давно уже видел себя главным редактором и иногда, поскольку нынешний главный редактор, Карлос Уинтер, был ему не по зубам, вымещал свое раздражение на мне.
— Он в Вашингтоне, на конгрессе Ассоциации американских банкиров. Но должен вернуться во второй половине дня.
— Тебе достаточно найти одну хорошую рукопись, Пит, и ты займешь место Брейди.
— Это не так-то легко. Но я стараюсь.
Гильда откусила кусок сэндвича, пожевала, глубоко задумавшись.
— Жаль, что я не умею писать. Я бы написала самый сексуальный бестселлер! А тебе достались бы лавры первооткрывателя таланта.
— Боюсь, «Райдер и Райдер» не стало бы издавать сексуальных бестселлеров. Их больше интересует литературная классика.
— Сказывается влияние Карлоса Уинтера.
Я не мог не согласиться. Уинтер был старейшиной издательского мира Нью-Йорка и, хотя давно преодолел порог пенсионного возраста, не собирался передавать в другие руки узды правления издательством.
— Уинтер, несомненно, ко мне благоволит, — кивнул я. — Даже когда заваливает самотеком, обязательно найдет время, чтобы сказать доброе слово.
Гильда доела сэндвич, допила «коку», а в оставшиеся несколько минут мы погуляли по Пятой авеню. Вернувшись в издательство, я столкнулся в лифте с самим Уинтером, возвращавшимся с какого-то совещания.
— Как поживаешь, Пит? Наткнулся на хорошую рукопись?
— К сожалению, нет, мистер Уинтер. Но не теряю надежды.
— И это правильно, — философски кивнул он седой гривой.
Пройдя к себе, я обнаружил на столе новую груду рукописей, которую принесла секретарь Карлоса Уинтера. Они поступили с утренней почтой и были адресованы ему лично. Мне же предстояло прочесть все и на каждую написать отзыв. В записке секретарь указала, что, если я не справляюсь, могу раскидать их по другим младшим редакторам, но самотек Уинтера я предпочитал проглядывать сам. Писатель, знающий, кто такой Карлос Уинтер, имел на это право.
Первые две рукописи меня не заинтересовали, и я без сожаления отложил их. А вот третья сразу привлекла мое внимание. Прежде всего, внешним видом — триста листов, скрепленных спиралью, и забранных в жесткие коричневые корочки, с аккуратно наклеенными полосками бумаги, на которых значились название книги, имя и фамилия автора: «ГОДЫ ЗЕМЛИ», вышедшие из-под пера Самнера Дода Чэпина. Я такого никогда не видел, к тому же мне понравились и название, и фамилия автора. От них веяло большой литературой.
Действие романа разворачивалось в середине двадцатых годов. У меня учащенно забилось сердце — несколькими днями раньше Сэм Брейди сказал, что издательству не хватает ностальгического произведения. Читался роман очень даже неплохо, учитывая, что писал его никому не известный автор, и я настроился провести вторую половину дня за интересным чтивом.
— Где Питер Травен? — отвлек меня час спустя зычный голос Брейди. Я уединился с рукописью в пустующем закутке, где не было телефона.
— Я здесь, мистер Брейди, — откликнулся я.
Он заглянул в закуток.
— Прячешься, Травен?
— Нет, мистер Брейди. Читаю самотек, пришедший по почте мистеру Уинтеру.
Он посмотрел на раскрытую рукопись.
— Понятно. Хотел попросить тебя сгонять в одно место, но придется обратиться к кому-нибудь другому.
Слова Брейди меня не удивили. Он постоянно использовал нас, как курьеров.
— Не надо, я с удовольствием.
— Нет, нет, работай. — Он уже собирался уйти, но напоследок вдруг спросил: — Что-нибудь дельное?
— Скажу честно, лучший роман из того, что я прочел за год.
— Хорошо! По твоей физиономии видно, что тебе нравится.
— Возможно, то самое ностальгическое произведение, о котором вы упоминали. О семье фермеров в двадцатые годы. Сыновья, на которых рассчитывал отец, ушли на войну и не вернулись. Вкусили городской жизни, и она им понравилась. Этот парень — писатель. Есть, конечно, длинноты, но в целом — все на месте.
Брейди кивнул.
— Может, нам улыбнулась удача? Когда закончишь, отнеси рукопись Карлосу.
Последнюю страницу рукописи я перевернул в начале шестого и сразу взялся за отзыв, как говорится, по свежим следам. «Самнер Дод Чэпин — писатель двадцатых. Можно смело назвать его сельским Фицджеральдом…»
Отзыв занял три страницы. Я оставил его вместе с рукописью на столе секретаря Уинтера, чтобы утром она сразу их увидела, и пошел домой, впервые за долгое время получив удовольствие от работы.
Прошла неделя, прежде чем Карлос Уинтер вызвал меня в кабинет. Я шел туда, как на праздник, потому что на еженедельные планерки меня по причине малого стажа еще не приглашали. Собственно, перед заваленным книгами дубовым письменным столом я до этого сидел только один раз — когда меня принимали на работу.
— Вчера вечером я прочитал «Годы земли». — Уинтер неспешно набил табаком трубку. — Я согласен с твоими рекомендациями. Это хорошая книга.
— Так мы ее опубликуем?
Должно быть, волнение выплеснулось в моем голосе, потому что он улыбнулся, прежде чем ответить.
— Ну, ну, спешки тут быть не может. Роман достоин публикации, спору нет, но с ним еще нужно поработать. В некоторых местах он затянут, скучноват, надо бы чуть усилить атмосферу того периода. Вот что я тебе скажу… этот Чэпин живет неподалеку, в Гринвич-Виллидж. В сопроводительном письме есть его телефонный номер. Позвони ему и договорись о встрече. Я, конечно, оставлю контроль за собой, но работать с ним придется тебе.
— Я же никогда не редактировал книги.
— Значит, пора начинать, не так ли?
Из кабинета я вылетел как на крыльях. Может, все-таки я сумею стать редактором! Вернувшись в свою клетушку, набрал номер, оставленный Самнером Чэпиным.
— Алле? — ответил женский голос на четвертом гудке.
— Это квартира Самнера Дода Чэпина?
— Да, — ответили мне после короткой паузы.
— Могу я с ним поговорить?
— Ну… его сейчас нет.
— А когда он вернется?
— Днем он работает.
— Как мне его найти? — спросил я и тут же добавил: — Я звоню из издательства «Райдер и Райдер». Насчет присланной им рукописи.
— О! Может, он вам сам перезвонит? Или вы позвоните вечером?
— Обязательно позвоню, — ответил я. — После обеда. — И положил трубку, несколько разочарованный тем, что мне не удалось сразу связаться с Чэпиным. Но, с другой стороны, следовало догадаться, что он где-то работает. Писателям, у которых еще не начали выходить книги, приходилось как-то зарабатывать на жизнь.
Я взял сопроводительное письмо и вновь перечитал несколько сухих предложений. О том, что он где-то работал, — ни слова. Лишь признание, что это первая рукопись, которую он представляет на суд издателя.
Второй раз я позвонил ему из своей квартиры, около восьми вечера.
Трубку взяла та же женщина, но тут же передала ее Чэпину.
— Меня зовут Пит Травен, — представился я. — Я работаю в редакционном отделе издательства «Райдер и Райдер».
— Да. — Голос отвечавшего был монотонным, лишенным всяких эмоций.
— Нам понравился ваш роман «Годы земли». Если вы согласитесь на некоторые минимальные изменения, мы готовы его опубликовать.
— Никаких изменений, — ответил голос.
— Никаких изменений? Мне кажется, вы меня не поняли, мистер Чэпин…
