Мария Песковская - Праздник тунца

На островах Фуко-Няма всегда хорошо. Там волшебно. Белый песок мягко шуршит под ногами и обжигает, если ходить босиком. Океан ласково касается его шепчущими волнами и отступает. Потом снова касается и снова отступает.

Тунцовый аукцион Фуко-Нямского рыболовецкого Товарищества неизменно пользуется успехом у коммерсантов. Сделка на рыбе, что лишь час назад плавала по своим делам между рифов, — это само по себе уже неплохо. Чудные они, Фуко-Нямские товарищи: тунца и прочий улов отдают так дёшево, будто и вовсе денег не хотят.

На островах Фуко-Няма всегда хорошо. А время от времени кто-нибудь в округе становится беспричинно счастлив. И тогда дела на Фуко-Няма идут ещё лучше. То замуж всех дочерей разом, то хижина, бывало, завалится совсем, а наутро, глядь, а там дворец стоит!.. Поговаривали, что дело в тунце, которого отлавливают в этих местах. Одна из островных легенд до сих пор гласит: счастлив станет тот, ибо исполнится желание его, кто достанет со дна морского звёздную пыль в тройном сиянии солнца и испробует рыбью кровь коронованного тунца. Одного желать негоже — золотых монет, покуда звёздная пыль в сиянии солнца уже дарована Океаном. А иначе осердится Океан и отнимет, и заберёт… А заклинаний никаких не надобно: Фуко-Няма-Блу-Фин-Туна сам волшебный и есть.

Но сказки сказками, а люди по делу собрались.

Тунец наш — тот, который на праздник должен попасть, хоть и хищная рыба, а еда мимо рта, бывает, пролетает. И то ли корма в его водах, у берегов Морских Котиков, стало меньше, то ли просто сильным течением его подхватило и несло, но двигался он с крейсерской скоростью и ровнёхонько к аукциону, а точнее, часа за два, как его продали, достиг берегов Фуко-Няма.

Когда акулы и морские ежи ещё спали, тунец резвился уже, если так можно выразиться об особи весьма крупной, в волнах и на макрель заглядывался.

Три золотых луча, как бывало уже не раз, сошлись в перекрестии: один был, понятно, солнце с неба, другой — сайры косяк, а третий шёл от медного таза, что затонул неудачно после одной семейной ссоры лет пятьсот назад и в эпосе другого народа значился как «разбитое корыто», только враньё всё это, потому как целый тот таз, ни царапины, только помят немного бок[2].

Солнце пробилось сквозь линзу воды и нарисовало корону над головой большого рыбца из семейства скумбриевых. Инаугурация прошла успешно. Стайка золотых зачарованных рыбок точным движением вплыла в его большой рот.

Не наелся. Не понял. Накололся. Блеснул звёздной пылью на своей чешуе и повёлся за глянцево сверкающей рыбкой… Ат-т-тть…

Ненастоящая попалась.

Тунца заморозили там же, на месте, глубоким и быстрым до чрезвычайности способом. Упаковали и помахали ему темнокожей рукой.

На специальных контейнерах с рыбой — лейблы, на лейблах — надписи. От разницы температур сами контейнеры и надписи на них покрылись «испариной», но всё же были вполне различимы. А если провести по ним пальцем, стерев мельчайшие капли выступившего конденсата, то можно увидеть: «for tuna[3]. Megapolis. Russia». Можно и прочесть, если умеешь читать. По этому адресу такой ценный груз отправлялся впервые.

…А на другом конце света, по этому самому адресу, в просторном и светлом кабинете с кондиционером сидел человек в хорошем костюме и довольно улыбался. Больше он не делал в тот момент ничего, потому что всё, что нужно было, уже сделано: тунец пересекал океан, таможня отвечала добром на добро, тёплое местечко в холодильнике стыло в ожидании, рекламная кампания готова к феерическому старту.

Просторный и светлый кабинет с кондиционером, как вы уже поняли, принадлежал фирме «Фортуна». Сияющая личность — это её владелец и директор. А фамилия его — Хамонов. А кондиционер там — без надобности, просто к слову пришлось. Потому что осень уже, и бурые листья стучатся в окна. Не жарко в Мегаполисе, хотя и не холодно ещё. Всё путём, короче. Вчера отсняли ролик. Уже зарезервировано и оплачено эфирное время. Ха! Он перебил прайм-тайм у воротилы колбасного бизнеса! Тому обещали не говорить. Хотя от этих рекламщиков никогда не знаешь чего ожидать.

«Что я ему скажу?!..» — думала Сашка, на ходу оглядывая покосившийся, но почти целый каблук.

Вот уж, поистине, пришла беда — отворяй ворота. Заметим ехидно, что «Ему» означало вовсе не тому, кто должен бы занимать мысли молодой особы. Но особа жила с мамой и была так загружена на работе по стратегическим коммуникациям, что с интересными мужчинами встречалась только по долгу службы. На службе же творилось что-то несуразное, того и гляди рухнут все коммуникации. Стратегические.

В коммуникациях этих нет ничего секретного, как можно подумать. А вот про то, что «рухнут», про это лучше никому не знать. Сашка и сама этого знать не хотела бы. Просто рекламный ролик очень важного, стратегически важного клиента умер от неизвестного вируса, исчез, стёрся, диссипировал, растворился… Баннеры вообще незнамо где!.. Рекламная кампания срывается! Караул! Страшный сон! А тут ещё и набойка отлетела не вовремя. Катастрофа!!! Завтра совсем нечего надеть, обуть, то есть. Саша закусила губу до боли, чтобы не разреветься прямо на улице, и подхватила плотнее папку с документами. «Вот так вот бегаешь, как савраска, а всё для чего? Чтобы купить себе новые боты малоизвестного кутюрье для продолжения бега, точнее, бегов, а выглядеть при её работе надо… Это всё Лиза! Умыкнула машину прямо из-под носа, могла бы и на своей покататься. Даром, что ли, ей жених «мини-купер» подарил?» — Александра закусила губу с другой стороны.

Лифт тягуче тащился на десятый этаж «со всеми остановками». Если посчитать, сколько времени рекламные агенты проводят в лифте, получится отпуск за свой счёт.

Прозрачные перегородки отверзли внутренний мир «Омеги». Муравейник в разрезе жил своей ирреальной жизнью. «О, Мега!..» Какой-то креативный гений придумал такое нелинейное имя рекламному монстру родного Мегаполиса. Филологическое образование выпирало не к месту, как извилины у свежепостриженного кандидата наук.

— Ну, как дела? — промяукала Лизка, покачиваясь в офисном полукресле.

Белые сапоги со стразами на поднебесных каблуках обеспечивали равновесие в любой позиции. Как только она познакомилась со своим, стала такая манерная, такая вся киса. У неё теперь есть всё, что пожелает.

— Как сажа бела, — ответила Александра, бросая папку на стол.

Это у неё от бабушки — отвечать, по случаю, поговорками. Правда, некоторые обижаются, не понимают. «Ты куда?» — спросят, бывало. Терпеть она не может идиотских вопросов. Ответ всегда одинаков: «На кудыкину гору!» Так ведь опять не поймут! Вот и приходится изображать корректность: «Далеко». А не закудыкивай дорогу, как бабушка говорила.

— Да, котик! — Лизка отжала кнопочку на перламутровой миниатюрной панельке, и голос её был сладким до отвращения и капризным для равновесия, — конечно, морской! Нет, я не хочу… Давай пойдём в «Гудини». Ты ведь знаешь, я люблю эти их сашими[4], — несколько пар густо накрашенных глаз ревниво покосились на Лизку, — Да?.. Ну, ты быстренько там посовещайся и поскорее приезжай!.. Ну, всё-о-о, целую.

Когда-нибудь, очень скоро, он купит ей всю «Омегу». Или «Гудини».

Лиза захлопнула изящный мобильник, как пудреницу, и перламутрово-белый внутри, он стал глянцево-красным снаружи. Вообще-то, чтобы не ошибиться, она любила всё белое: белыми были её волосы, спальный гарнитур, сапоги, норка, блузка от… и юбка до… С ног до головы упакованная во всё белое, с серостью жизни Лиза боролась вкраплениями красного. Новенький Рсюрег тоже был красный, как пожарная машина, а крыша у него была… белая. Чтобы гармонировало. У Лизки теперь всё было категории «пэ-эм-пэ-эм»: последней марки… тьфу, наоборот, последней модели престижной марки.

«Он — префект, а я — перфект!» — мурлыкала Лизка на иностранный манер.

Ничего, Сашка тоже нравится мужчинам. По-крайней мере, когда Хамонов улыбался ей вдруг совершенно по-детски, бывало такое, ей так казалось. Только вчера он вдохновенно рассказывал ей про тунца. Он, тунец-подлец, оказывается, та-а-кой полезный — это просто праздник какой-то! А публика наша не готова! Не готова целевая аудитория к восприятию нового продукта! Нет, они — аудитория, то есть, конечно, много чего в своей сытой жизни повидали. И лобстера свежего, и окорок сыровяленый опять же. Испанию ту, с оливами под солнцем, видели не только в белых мокасинах. И яйца Фаберже от яиц Дали отличить умеют. Но тунец… В наших-то местах, далёких от всех морей с их тёплыми течениями… Короче, весь мир, включая американских котов, тунца трескает. Но не мы.