«Объявленная ранее свадьба мистера Николаса Динса и мисс Розмари Патон не состоится».
Я знал их обоих. Хорошо помню их и теперь, как и то августовское утро, которое изумило меня сообщением в «Таймс». Я зачитал его Мэри, мы как раз завтракали, и она воззарилась на меня.
— Никки и Рома? — воскликнула Мэри. — Дорогой, я просто не могу в это поверить! Они же месяц назад сидели здесь, переполненные любовью! Что случилось?
Этого я не знал. Шел 1937 год. Возможно, если бы я был в курсе, мы с Мэри смогли бы чтото предпринять. Но о том, что произошло, нам стало известно лишь два года спустя, когда началась Вторая мировая война, а Розмари вышла замуж за молодого Уэйна. Я все это помню, потому что за завтраком тем утром мой глаз зацепился за два абзаца. В одном сообщалось о награждении летчика, погибшего смертью героя. Во втором, последнем, сообщалось, что свадьба между командиром эскадрильи А и мисс Б не состоится. Никки участвовал в битве за Британию, дослужился до командира эскадрильи, получил массу наград и погиб в бою. Я словно перенесся на два года в прошлое. Напротив сидела Мэри, не постаревшая ни на день. Тот же стол, та же посуда. Я буквально услышал ее вскрик: «Никки и Рома! Дорогой, я просто не могу в это поверить!»
1
Семья Мэри проживала в замке Крэддок не одну сотню лет. Ее отец происходил из действительно древнего рода, основателей которого какимто образом проглядели, когда первые короли производили своих верных вассалов в бароны, а уж гордость не позволила им принимать титулы от этих выскочек Плантагенетов и сменивших их династий. Так что Джордж Крэддок мог держаться на равных с любым из так называемых пэров, а на большинство смотреть свысока. Когда он стал моим тестем, я, конечно, узнал его получше. Восхищался им, любил его, но и немного побаивался. Мэри, как это принято у жен, частенько говорила, что он обо мне самого высокого мнения. Не знаю, соответствовали ли ее слова действительности, но он и впрямь всегда благоволил ко мне. Особенно, когда его поставили в известность, что Мэри и я любим друг друга. Никто, разумеется, не мог составить Мэри достойную пару, но он, возможно, подумал, что скромный, но с университетским дипломом, представитель среднего класса куда как лучше какогонибудь новоиспеченного графа. С другой стороны, Мэри всегда умела добиться своего, даже в таком важном вопросе, как замужество.
В те дни я был очень молодым архитектором, остаюсь им и поныне, только, разумеется, уже не хожу в «очень молодых». К 1914 году Джордж Крэддок с неохотой, но пришел к выводу, что безлошадный транспорт станет элементом повседневной жизни. Ни у кого, разумеется, не могло возникнуть желания путешествовать по стране в этих самоходках, но они могли принести пользу человеку, живущему в десяти милях от станции, послужить для перевозки багажа, а может, и гостей, из точки А в точку Б. Поэтому фирма, в которой я работал, получила заказ на переоборудование старого амбара, примыкающего к конюшне, в гараж, с комнатами для шофера на втором этаже. Мой шеф поехал в поместье, провел там день, произвел необходимые замеры и, вернувшись, принялся за чертежи. А потом, к счастью для меня, заболел, и реализовывать его замыслы на месте пришлось мне. Так я попал в замок Крэддок и встретился с Мэри.
Мы женаты уже тридцать четыре года и, полагаю, ныне я в большей степени достоин ее руки, чем прежде. Я про то, что за это время сумел многого добиться на профессиональном поприще, да и любой мужчина стал бы лучше и добрее, прожив столько лет бок о бок Мэри. Глядя на нее, я попрежнему удивляюсь, как мне хватило духа попросить ее руки. Она была такой молодой и такой зрелой, такой наивной и такой мудрой, такой беззаботной и такой серьезной, такой близкой и такой недоступной. Я попрежнему помню, как мучился, когда со всей ясностью осознал, что безумно влюблен в нее. Я представлял себе, как признаюсь ей в любви, видел ее добрую, жалостливую улыбку, слышал пренебрежительный смех старшего Крэддока, читал в следующем номере «Морнинг пост» сообщение о ее помолвке с герцогом Таким или графом Этаким, и горько смеялся над собственной глупостью. Только безумцу могли прийти в голову такие мысли. Однако, скорее всего, я бы попросил ее выйти за меня замуж и и не прибегая к помощи Николаса Динса. Но я не уверен, что без его активного участия она ответила бы согласием.
Все произошло, когда я в последний раз приехал в поместье по делам, в последний день, когда я еще мог делать вид, что без меня никак не обойтись. Как обычно, в замке хватало гостей, но в то утро мне какимто образом удалось уединиться с Мэри. Мы пошли на прогулку. Предыдущую неделю лил дождь, но аккурат к утру небо очистилось от облаков и яркое солнце пригрело землю. И я бы, конечно, радовался жизни, если бы не безнадежность ситуации, в которую попал. Но сосновому лесу мы вышли к реке. Обычно веселая и мирная, а в жару практически пересыхающая, во всяком случае, человеку, предпочитающему активный отдых, не составляло труда перебраться на другой берег по торчащим из воды валунам, она превратилась в бурлящий желтый поток, и лишь коегде из пены на мгновение выглядывала вершина валуна. Я сказал себе, что, случись Мэри упасть в воду, тут же брошусь за ней и мы оба утонем. Тогда, если она никого не любила, мы соединимся вновь на Небесах и навеки будем вместе. Конечно, это ужасно, если Мэри вдруг утонет, продолжал рассуждать я. Нам следовало взять с собой одного из щенков. Если бы он упал в воду, я бы прыгнул за ним и утонул. Все лучше, чем та несчастная жизнь без Мэри, которая ждала меня после отъезда из поместья. А если бы произошло чудо и мы со щенком живыми вернулись бы на берег, возможно, часть заботы, которой Мэри окружила бы щенка, досталась и мне. Она бы даже могла… ну, вы понимаете, в каком я был состоянии. Абсурдные, романтические, героические мысли роились у меня в голове, но, откровенно говоря, отнюдь не романтический героизм заставил меня броситься в реку, когда в воду упал маленький Николас Динс. Я бросился, не задумываясь, можно сказать, автоматически. Да и кто поступил бы иначе, оказавшись на моем месте, если в пятидесяти ярдах выше по течению, заламывая руки, вопила мамаша, а рядом стояла любимая девушка, которая, к тому же, начала расстегивать юбку, наивная дурочка. Я оттолкнул ее в сторону и прыгнул в воду.
По чистой случайности пути Николаса Динса и мой пересеклись, потому что в противном случае я бы ничего не смог сделать. Я схватил его и тут со всей очевидностью осознал, что попрежнему не могу ничего сделать. Попытался хоть както повлиять на происходящее левой рукой, но закончилась это лишь тем, что вода с силой припечатал ее к одному из торчащих над поверхностью камней. Если возможно одновременно испытывать абсолютное счастье и не менее абсолютные злость и страх, то я оказался именно в таком положении. Разве что счастье на грудь обходило злость и страх. Я был счастлив, осознавая, что теперь Мэри никогда не забудет меня. Злился на реку, которая так беспардонно обходилась со мной. Боялся, потому что готовился к встрече со смертью и не знал, как она будет выглядеть. Признаюсь, что о маленьком Николасе я совершенно не думал.
Но тут река сделала неожиданный поворот, нас вынесло на мель и мы сумели выбраться из воды. Мэри уже подбежала к нам, тогда как миссис Динс, она все кричала и заламывала руки, отстала на добрую сотню ярдов. Мэри не стала восклицать: «Мой герой!» Не стала спрашивать: «Ты ранен?» или «Он мертв?» Взяла Николаса Динса у меня из рук, положила на живот и сказала: «У моста ты найдешь таверну „Крэддок Армс“. Скажи им, что случилось, и попроси позвонить к нам домой. Они знают, что надо делать. Потом возвращайся, чтобы помочь мне. Захвати с собой одеяло».
Мне в тот момент совершенно не хотелось бежать, более того, по моим ощущениям меня следовало уложить в постель, но я побежал. Бегом и вернулся, с одеялом, с двойной порцией бренди в желудке, и все никак не мог взять в толк, почему моя левая рука так странно выглядит. Мэри, которую, похоже, с детства готовили к кораблекрушению и последующей жизни на необитаемом острове среди диких животных, склонилась над маленьким Николасом и весьма профессионально делала ему искусственное дыхание. Мать мальчика она уже отправила на холм, откуда та могла видеть замок и махать руками, привлекая внимание тех, кого выслали на подмогу. На берегу она только мешала бы своим кудахтаньем.
— Могу я чтонибудь сделать? — спросил я.
— Следи за мной, — выдохнула Мэри, — потому что скоро тебе придется меня сменить.
— Я в этом сомневаюсь, — ответил я и отключился.
* * *
Мне полагались две недели отпуска, и я провел их в замке Крэддок. Первые несколько дней в постели: особой необходимости в этом не было, но я не спорил, потому что Мэри ухаживала за мной. Как мы обручились, для меня до сих пор тайна. Она потом утверждала, что сделала мне предложение, но я крайне сурово отказал ей и в тот момент она поняла, что любит меня. По моему разумению, истина открылась ей не в тот момент, когда я вежливо отозвал ее в сторону, а по приходу миссис Динс, молодой и красивой вдовы, которая бросилась мне на грудь, обвила руками шею и впилась в губы. И на следующие утро, услышав некие звуки, мало чем отличающиеся от шума воды в трубах, а на самом деле — мою робкую просьбу выйти за меня замуж, она ответила: «Дорогой, я согласна, с радостью». Наверное, поэтому, в последующие дни мы очень часто виделись с миссис Динс, до того совершенно незнакомой нам женщиной, а теперь ставшей лучшей подругой. Но тут началась Первая мировая война и жизнь скоро сбилась с привычного ритма. Миссис Динс, напоследок засыпав нас словами благодарности, умчалась в Лондон. Двухлетний Николас ничего не сказал. Я женился на Мэри, а после короткого, но безмерно счастливого медового месяца, вернул ее отцу и ушел в армию.