Вероника Рот - Слушать

Антология: «Shards and Ashes» by Melissa Marr and Kelley Armstrong, Mart название: «Hearken» by Veronica Roth, 2013 Переводчик: maybe_from_jupiter

Специально для www.veronicaroth.ucoz.ru

— Черный или красный?  Женщина в лабораторном халате держала два маленьких контейнера: в одном было затвердевшее красное вещество, а в другом — черное. Казалось, это вопрос вкуса, а не предопределение будущего Дарьи. Единственный вопрос, имеющий столь большое значение, считала Дарья. Вопрос был не «Черный или красный?» Вопрос

 — «Жизнь или смерть?» И до этого момента Дарья ответить на него не могла. Ей было семь, когда ее отец впервые понял, кем она может стать. Ее старшая сестра Кали играла старинную пьесу Шуберта на пианино в гостиной. Дарья сидела на диване с книгой и напевала в такт музыке. Мать дремала в кресле, широко разинув рот. Дарья думала нарисовать ей на лице усы. Проснувшись, она бы и не заметила, ведь алкоголь еще бы действовал. Даже семилетняя Дарья это знала. Из—за ситуации в мире это стало нередким явлением. У родителей половины ее друзей была та же проблема. Отец Дарьи стоял в дверном проеме с кухонным полотенцем в руке и слушал. Он протирал тарелку в соответствии с ритмом мелодии, все время прерывающейся, пока Кали пыталась прочесть ноты. От раздражения Дарья перестала напевать. Музыка должна была быть ровной, а не звучать так, будто Кали дробила ее на кусочки. Кали перевернула страницу и положила руки на клавиши. Дарья оживилась и положила книгу на колени. Мать захрапела. Сестра начала играть, а Дарья встала, подошла к ней и уставилась на ее руки. Музыка звучала неправильно... интервалы были то слишком большими, то слишком маленькими; вместе это было совсем не то, что нужно.

— Это неправильно, — поморщившись, сказала она.

— А вот и нет, — ответила Кали.

 — Откуда тебе знать?

— Я это слышу, — сказала она.

— Должно быть вот так. Она протянулась и переместила указательный палец сестры на ноту выше. Затем она переместила мизинец и средний палец.

— Вот так, — сказала Дарья.

— Теперь играй. Кали закатила глаза и начала пьесу. Дарья улыбнулась, когда соприкасавшиеся ноты мелодично зазвенели.

— Ой, — воскликнула Кали. На ее темной коже румянец видел, не был, но сконфуженный вид ее все равно выдал.

 — Ты права. Я не правильно прочла. Нужно играть в си миноре. Дарья слабо улыбнулась, вернулась к дивану и взяла свою книгу. Отец продолжал тереть тарелку кругами, даже когда она высохла, и послышался скрип. Через несколько недель он записал Дарью в музыкальную школу. Там определили, что у Дарьи идеальный слух — одно из необходимых условий для того, чтобы стать Слушающей. Кали бросила уроки пианино после того, как Дарья стала играть лучше; это случилось всего через год. Было бесполезно пытаться играть, имея в семье Слушающую

 — Поспеши. Сегодня тот самый день! Дарья зевнула над своей кашей. Было еще слишком рано, чтобы проголодаться, но отец предупредил, что нужно хорошо позавтракать, ведь день будет длинным. Ее будут тестировать в Миннесотской Школе для Слушающих, чтобы узнать подходит ли она, и тест может продлиться несколько часов. Для восьмилетней это было очень много. Ее мать притащилась на кухню в старом халате с изорванными от дерганья манжетами. В руках у нее была кофейная чашка, на которую Дарья посмотрела с подозрением. Несколько минут назад мать заходила с ней в спальню. Несколько недель назад Дарья нашла коричневую бутылку под умывальником в родительской ванной комнате. Она понюхала ее — от того, что было внутри, жгло в носу, а запах, казалось, задержался на несколько минут. Бутылка, и кофе, и неотчетливая речь вместе составляли знакомую для девочки картину, хотя раньше она могла найти слов, чтобы описать ее. Глаза матери блуждали по лицу Дарьи.

— Куда вы идете? — спросила она.

 — Я веду Дарью на тестирование, — чересчур жизнерадостно сказал отец Дарьи.

— На какое еще тестирование?

— У Дарьи  идеальный слух, — отец положил руку на макушку Дарьи и взлохматил ей волосы.

— Однажды она может стать Слушающей. Для матери Дарьи, быть Слушающим означало две вещи: работать на правительство — то есть постоянную работу; и носить дорогостоящий аппарат, имплантат, в своей голове — то есть сиюминутную эвакуацию в случае карантина в стране. Она фыркнула.

— Ты, правда, считаешь, что должен подавать ей такие идеи? — Глаза ее были холодными и осуждающими.

— Почти никто не становится Слушающим. Дарья уставилась в тарелку. Тот пузырек счастья, появившийся в ее груди, когда она проснулась, исчез, будто улетел. Ее отец встал и взял мать за руку.

— Тебе следует вернуться в постель, Реги. Ты не очень—то хорошо выглядишь. — Я только имела в виду, — зло сказала ее мать, — что не хочу, чтобы она расстраивалась...

— Я знаю, — ответил он. Он вывел ее из комнаты. Дарья услышала, как закрылась дверь в спальню, и приглушенные голоса становились все громче до тех пор, пока что—то с треском не захлопнулось. Аппетит пропал и она засунула тарелку в мойку, так и не доев.

— Твоя мама не очень хорошо себя чувствует, Дар, — сказал ее отец, пока они выходили на тротуар перед многоэтажкой. — Она не хотела этого. Дарья не задумавшись, кивнула. Если бы была возможность, они бы жили в пригороде — там было безопасней, так как нападения случались реже — но зарплаты отца хватало только на маленькую квартирку в центре. Нападения всегда были частью жизни Дарьи. Их мог совершить любой, и они были направлены против всего живого. Вот почему Дарье и ее сестре приходилось ходить в школу в масках. Отец научил их распознавать био—бомбы, но когда они были вместе, то легко отвлекались, и он пока не доверял им высматривать бомбы. Дети в школе дразнили их из—за масок, но девочки никак не могли убедить отца разрешить ходить без них. «Покажите мне, что можете быть внимательными,» всегда говорил он. Смерть была слишком реальной. Большинство людей не доживали до пятидесяти, даже если жили в пригороде. Отец крепко прижимал ее к себе пока они шли, пиная носками обуви старые банки и куски бумаги. Она вытягивала шею, чтобы увидеть вершины домов — они казались такими далекими, хотя отец говорил, что они в других городах дома выше. Большая часть окон в здании рядом с ней были разбиты еще тогда, когда в моде были разрушительные бомбы. Но войну разрушительной делало уничтожение людей, а не зданий, и фанатики скоро это поняли. Они остановились рядом с синим знаком, разрисованным граффити. Дарья почесала ногу свободной рукой и посмотрела на отца. Он был ни высоким, ни низким. У него, как и у Дарьи, была темно—коричневая кожа и гладкие блестящие черные волосы. Он переехал в Штаты из Индии еще до карантина. Из—за большого населения Индия стала одной из первых стран, в которых начались нападения. А теперь инфекция разрослась настолько, что границу пришлось закрыть в целях предотвращения эпидемии. Родители ее отца заразились и не смогли уехать вместе с ним. Она никогда не видела дедушку и бабушку. Она предполагала, что они уже умерли.

— А тест будет трудным, папочка? Он улыбнулся.

— Большую часть ты уже знаешь. А обо всем остальном сможешь догадаться. Не переживай, Дар. Ты отлично справишься. Когда он закончил говорить, из—за угла выехал автобус и со скрипом остановился прямо перед ними. Двери открылись и отец Дарьи заплатил за проезд. Они сели в середине, рядом с пожилой женщиной, передвигающей во рту свои зубные протезы, и напротив мужчины в маске, закрывающей нос и рот. Отец наклонился к ней и прошептал:

— Ну и что нужно сделать, как только садишься в автобус или  поезд?

— Поискать людей в масках, — прошептала она в ответ. Они бы тоже надели маски, если бы не пришлось оставить обе матери Дарьи, которая должна была отвести Кали в школу. Маски стоили дорого. Но она была в безопасности со своим отцом, который мог высмотреть био—бомбу где угодно.

— Почему мы это делаем? Потому что только люди в масках могут запустить био—бомбу, — она еще сильнее понизила голос, когда говорила "био—бомбы", будто громко сказанное слово могло вызвать нападение.

— Правильно, — сказал он, — а когда мы поискали людей в масках, что нужно делать?

 — Наблюдать. Враг может быть кем угодно и где угодно. Их объединяло желание вызвать апокалипсис. Они верили, что мир должен быть уничтожен. Они не верили, что самоубийство им поможет. Дарья не понимала этого, не хотела даже пытаться понять. Он кивнул. И они оба наблюдали, пока автобус со стуком и треском ехал по улицам. Дарья видела лишь небольшую часть города, так как во время поездок в основном наблюдала за людьми вокруг. Она чаще ездила на автобусе, а не на поезде, так как с него было легче убежать.

— Знаешь, в мою молодость люди не очень—то любили Слушающих, — сказал ее отец.