Рустам Ибрагимбеков - Сложение волн

Впервые Муртуз обратил внимание на быстротечность времени в начале третьего тысячелетия. Произошло это в новой квартире, купленной специально для дневного отдыха. (Конечно, иногда он использовал ее и по ночам, но для других целей.)

Мысли об убыстряющемся беге времени не очень огорчали Муртуза — удовольствия, которые продолжала приносить жизнь, вполне компенсировали двадцатикилограммовую прибавку в весе, легкую ломоту в суставах и еще кое-какие неудобства, легко устраняемые зарубежными пилюлями.

Потеряв родителей и жену, Муртуз понял, что надо стараться не упустить то, что дарит жизнь здоровому холостому мужчине, умеющему зарабатывать деньги. Смерть же, трижды посетившую его дом, он стал воспринимать как рубеж, к которому полагается прийти, выполнив все намеченные планы.

В щель между белыми металлическими жалюзи и стеной проникал мягкий свет угасающего сентябрьского дня. Приятно утопая в водяном матрасе широкой голландской кровати, Муртуз наблюдал, как узкий луч солнца подбирается к портрету матери, висевшему перед ним на стене, — еле заметная улыбка, не сходившая с ее лица до последних минут жизни, напомнила шутливый совет, который мать дала ему за несколько дней до смерти: «Муртуз, сынок, никогда не спи один. Вдруг проснешься ночью и испугаешься». Рано овдовевшая мать позволяла себе с ним почти мужскую откровенность.

Отец умер зимой 1953 года. К стыду своему, Муртуз пережил его смерть легче, чем смерть Сталина двумя месяцами позднее. Только повзрослев, Муртуз нашел этому объяснение: в его детской жизни Сталин занимал гораздо больше места, чем отец, приходивший домой, когда Муртуз уже спал, и уходивший в свой буфет в ресторане «Новая Европа» до возвращения Муртуза из школы.

Буфет работал без выходных. В небольшой зале с засиженной мухами хрустальной люстрой было дымно. Люди пили стоя, сбившись в кучки у трех высоких столов. Мать и Муртуз пробирались к буфетной стойке, отец, сверкнув золотыми зубами в улыбке, гладил Муртуза по голове и вручал матери плоский прямоугольный газетный сверток с деньгами.

Летом они отдыхали в горном селе под Исмаилами; отец приезжал ненадолго, но успел научить Муртуза ездить на лошади, разделывать барана и жарить шашлык. Умер он неожиданно. В мечети его торопливо обмыли и завернули в кусок белой ткани — отец был членом партии, и обряд был проведен тайно.

Мать второй раз замуж не вышла, но они ни в чем не нуждались — отец оставил им достаточно денег. После окончания музыкального училища Муртуз дальше учиться не захотел и два года играл на кларнете в военном оркестре Дома офицеров — отслужив положенный армейский срок, он сменил профессию и открыл маленькую мясную лавку на проспекте Кирова. Мать была недовольна — она мечтала иметь сына-музыканта, но через три года, когда Муртуз стал заведующим продмага на Кривой, утешилась — она была мудрым человеком, когда все оплакивали Сталина, обняла опухшего от слез Муртуза и, как бы между прочим, сказала:

— Ты не очень переживай, сынок. Дай бог всем дожить до такого возраста. Твой отец, мир его праху, и до пятидесяти не дотянул.

Муртуз еле сдержался, чтобы не возразить ей — как можно сравнивать обыкновенного буфетчика с великим вождем! Мать уловила его состояние и, будто поддразнивая, спросила:

— Скажи мне, сынок, если советская власть такая уж хорошая, то почему ее не установили у себя англичане, французы? Разве они глупее русских?

Муртуз не знал, как возразить, но сильно обиделся — он тогда очень хотел вступить в комсомол и для этого прибавил почти год к своему возрасту.

Луч садящегося солнца сместился по стене дальше, и портрет матери ушел в тень. Муртуз вздохнул, не надевая тапочек, прошлепал по новенькому ламинатному паркету к балкону и, поглядывая на улицу, неторопливо, с удовольствием полил цветы. Отсюда, сверху, хорошо был виден его магазин: безостановочно входили и выходили покупатели, из двух «Газелей» разгружали новый товар.

Муртуз сделал глубокий вдох и несколько раз развел и свел руки перед грудью. В молодые годы он немного занимался боксом и на всю жизнь сохранил привычку каждый день тратить полчаса на разминку со скакалкой, приседаниями, боем с «тенью». Но занимался этим не по утрам, когда организм еще не совсем проснулся, а с четырех до шести вечера и, чтобы не надо было далеко ехать, приобрел эту квартиру в доме напротив магазина.

Пухлогубая продавщица Наиля проскользнула в дверь и встала перед столом. Сообщение о проблемах, возникших в налоговой инспекции, ее не удивило — к ежедневной необходимости так или иначе уклоняться от государственных поборов продавщицы давно привыкли. Но, услышав, что Муртуз вряд ли сможет замять дело с помощью денег, она насторожилась. Короткий взгляд исподлобья — убедившись в правильности своей догадки, Наиля уставилась ничего не выражающими кошачьими глазами в письменный прибор на столе.

Муртуз знал ее с шестнадцати лет, но, когда спустя годы она нанялась продавщицей в его магазин, пришлось установить с ней деловые отношения, без каких-либо намеков на близость в прошлом. Какое-то время Наилю задевало, что Муртуз не выделяет ее среди других продавщиц; но, выйдя замуж, успокоилась.

Муртуз встал из-за стола — приятный запах этого приблизившегося вплотную мускулистого тела напомнил Наиле о кое-каких подробностях их отношений, которые потом ни разу не повторились ни с одним другим мужчиной.

— Девочка, — кончиками пальцев Муртуз коснулся ее подбородка, — ты должна мне помочь.

— Что я должна сделать?

Он рассмеялся и ласково погладил ее гладко причесанную голову. Никогда раньше он не обращал внимания на ее уши, сейчас же из-за новой прически они открылись и показались ему большими.

— То, чего не могу сделать я. Вечером поедем ко мне на дачу.

— Сегодня у меня не получится.

Сходящиеся на переносице брови Муртуза удивленно шевельнулись; он вернулся к столу. Продолжая хмуриться, он отметил про себя, что в целом Наиля выглядит неплохо, но надо распустить ей волосы и прикрыть уши.

— А на завтра нельзя отложить? — спросила Наиля, чтобы не создалось ощущения, что она хочет увильнуть от его предложения.

— Нет. Я договорился на сегодня, — Муртуз стал перебирать какие-то бумаги на столе, давая понять, что разговор окончен. Наиля, вздохнув, уточнила, к которому часу надо быть готовой, и выскользнула из кабинета так же бесшумно, как и вошла.

Желание присоединить к своему магазину помещение соседней библиотеки всколыхнуло налаженную жизнь Муртуза — как от камня, упавшего на гладкую поверхность воды, в ней один за другим возникли расходящиеся круги последствий.

Вчера он повздорил с мужем своей старой приятельницы Вики и чуть не испортил добрые отношения, начавшиеся двадцать лет назад; Муртуз хорошо помнил, как это произошло: набрав в магазине две коробки дефицитных продуктов, Вика попросила подвезти ее, видимо, рассчитывала, что муж на работе, но по случаю ее дня рождения любящий супруг оказался дома.

На следующий же день Муртуз попытался убедить Вику, что теперь, после того как он познакомился с ее мужем, было бы правильно прервать их любовные отношения. Но она категорически не согласилась: разве все годы их близости он не знал, что у нее есть муж? Почему же он раньше не придавал этому значения? И разве в тот день, когда она случайно вошла в мясную лавку на проспекте Кирова, их знакомство не началось с его уверений, что он знает ее мужа?! Но ведь это не помешало ему уже через несколько минут пригласить ее в складское помещение, чтобы выбрать кусок мяса получше, и там, несмотря на ее сопротивление, изнасиловать. (Она, опираясь руками на груду замороженной баранины, всячески мешала ему достичь цели. Но потом, когда он все же добился своего, долго не могла успокоиться — из-за запаха мяса, как ему тогда показалось. В дальнейшем выяснилось, что она ведет себя так же даже в розовых кустах Мардакянского питомника, куда они как-то заехали за цветами по дороге в аэропорт.)

Все же ему тогда удалось убедить Вику; и с тех пор два десятилетия он посещал их дом на правах друга семьи.

Мужа Вики он действительно знал задолго до знакомства с ней; будучи младше на пять-шесть лет, Муртуз не раз с завистливым восхищением наблюдал за ним и его друзьями на студенческих вечерах в Индустриальном, Политехническом и других институтах в окружении лучших девушек города. Все они имели прозвища, мужа Вики почему-то называли Другом; видимо, был хорошим товарищем. В семьдесят втором по городу поползли слухи, что его отец, ректор Индустриального института, умер в объятиях соседки, живущей этажом ниже, — не выдержало сердце. Тогда же, в течение сорока дней, в каждый четверг будущий муж Вики закупал у Муртуза мясо на проведение поминок…