Кристофер Мур - Вампиры. A Love Story

Издательство: Фантом-Пресс, 2008

Оригинальное название : Christopher Moore «You Suck: A Love Story» 2007

ISBN 978-5-86471-429-4

Перевод: С. Соколова

Моим читателям, с почтением.

- Стерва, ты убила меня! Соска проклятая!

Томми впервые проснулся вампиром. Лет ему, худощавому, было девятнадцать, и жизнь вечно то восхищала его, то повергала в крайнее замешательство.

- Зато теперь мы вместе.

Это Джоди - бледная, красивая, длинные пряди рыжих волос свисают на лицо, от задорного носика когда-то разбегались ныне исчезнувшие веснушки, накрашенные губы усмехаются. Она и сама-то всего только пару месяцев как сопричислилась к бессмертным и еще не научилась вести себя, как подобает приличному мертвецу.

- То-то ты провела ночь с ним.

Томми тычет пальцем в угол комнаты-мансарды, где стоит бронзовая статуя мужчины в лохмотьях. Металл облегает тело древнего вампира, который в свое время обратил Джоди. Рядом еще одна скульптура, в которой легко узнать саму Джоди.

Когда оба кровососа погрузились с рассветом в мертвый сон, Томми отволок их на первый этаж к скульпторам в мастерскую, и те быстренько отлили формы. Уж теперь-то будет время хорошенько подумать, что делать, да и Джоди не сбежит со старикашкой, рассудил Томми. Только вот дырочки в ушах бронзовой Джоди (чтобы лучше слышала Томми) сверлить не стоило. Как раз накануне старый хрен научил ее превращаться в туман, и через отверстия она легко просочилась в комнату. И вот вам пожалуйста: парочка влюбленных мертвецов, да еще и оголодавших.

- Мне надо было узнать побольше о себе самой, Томми. А кроме него обратиться не к кому.

- Ты бы хоть спросила меня, прежде чем браться за дело. Нельзя же убивать без спроса. Эгоизм какой.

Томми прибыл из Индианы, его провинциальная мама привила-таки сыну хорошие манеры и научила прислушиваться к мнению других.

- А ты занимался со мной сексом, когда я была в отключке, - парирует Джоди.

- Это совсем другое. Я сделал доброе дело, типа кинул монетку в счетчик на стоянке за совершенно постороннего человека. Тот, кто оставил машину у этого счетчика, будет тебе признателен, даже если и не поблагодарит лично.

- Посмотрела бы я, что бы ты сам запел, очнувшись весь липкий в этом прикиде девицы из группы поддержки любимой команды. Сам сообрази, ведь когда я в отрубе, формально я мертва. Какая тут может быть благодарность?

- Э-э-э… но ведь ты даже не человек. Ты просто гадкий мертвяк.

Сказал - и пожалел. Слово - не воробей. Томми сразу же становится стыдно. Ну да, Джоди - покойница, но никакая она не гадкая. Более того, он, похоже, врезался в нее по уши. Правда, трахать труп, так нелепо наряженный, как-то стыдновато. Впрочем, в родных местах на Среднем Западе люди таких тем избегают. Ну разве что собака выроет яму у какого-нибудь бедолаги на заднем дворе, и явится полиция, и натаскает из ямы кучу трупов - настоящую групповуху. Вот тогда есть о чем почесать языком.

Джоди притворно хлюпает носом, довольная, что Томми растерял запал.

- Добро пожаловать в клуб гадких мертвяков, мистер Флад.

- Кровопийца, - бурчит Томми.

- Все у меня высосала.

А ей хоть бы хны.

- Ты сам мне разрешил.

- Из вежливости. - Томми с показным равнодушием встает с кровати.

- Ты сам мне разрешил, а все из-за секса.

- Вот уж нет. Все произошло из-за того, что ты не могла без меня.

Враки. Секс был всему голова.

- Да, - мурлычет Джоди.

- Я и сейчас не могу без тебя. - И она протягивает к нему руки. - Вот честное слово.

Влюбленные нежно обнимаются. Томми кажется Джоди таким трогательным. И порывистым. Словно все его чувства постоянно на взводе.

- Ладно. Все из-за секса.

«Отлично, - думает Джоди, - он опять в моей власти».

- И каково тебе сейчас?

- Вот поем и скажу.

Томми отрывается от девушки, ураганом несется на кухню, распахивает холодильник, вытаскивает из морозилки буррито [1] , закидывает в микроволновку и нажимает кнопку, все на одном дыхании.

- Вряд ли ты станешь это есть, - предостерегает Джоди.

- Ты что! Классно пахнет! Прелесть! Да тут каждый боб, каждый кусочек свинины благоухает по-своему!

Томми употребляет слова вроде «благоухает», поелику собирается стать писателем. Он и в Сан-Франциско-то пожаловал поднакопить жизненных наблюдений, а потом зафиксировать все на бумаге. Ну и еще обрести подружку.

- Брось ты свой гамбургер и иди сюда, - зовет Джоди.

- А то тебе будет плохо.

- Пальчики оближешь, - усмехается Томми, чавкая.

На кухню Джоди приводит чувство вины. Блевотину со стены и с дверцы холодильника они отскребают вместе.

- Есть хочу.

- Каждый боб брал приступом врата пищевода, дабы спастись бегством, - изрекает Томми дрожащим голосом.

- Учись на своих ошибках. - Джоди треплет Томми по голове.

- Как себя чувствуешь?

- Не в еде дело.

- Господи ты боже мой! Я голоден. У меня в желудке просто вакуум какой-то. Почему ты меня не предупредила?

Она прекрасно знает, что с ним сейчас творится. Ей самой в свое время пришлось еще хуже. Так что опыт имеется.

- Давай-ка, милый, внесем кое-какие уточнения. И кое-что организуем.

- И что мне теперь делать? Что ты задумала?

- Я кормилась главным образом тобой, помнишь?

- Да, уж ты-то меня грохнула преднамеренно. Все рассчитала. Раз - и трахнула меня.

- А ты меня нет? Оба мы трахнутые. Как Ромео и Джульетта. Прямо продолжение классической пьесы. Сплошная литература.

- Какая радость. Так вот что ты взяла за образец, когда убивала меня. Никогда бы не догадался.

- Я же превратила тебя в супермена. Спасибо на добром слове.

- То-то у меня новые кроссовки все в блевотине.

- Зато теперь ты видишь в темноте. Хочешь попробовать? Могу раздеться. А ты полюбуешься на меня обнаженную в полном мраке. Тебе понравится.

- Джоди, я подыхаю с голоду.

Джоди не верит своим ушам. Не поддаться такому искушению - что за монстра породила она на свет?

- Не расстраивайся, сейчас заморишь червячка. Или клопика.

- Клопика?! Вонючего клопа?! Не употребляю.

- Я же сказала, нам надо кое-что организовать.

С тех пор как Томми прикатил из своего родного ублюдочного городишки в штате Индиана, он уже успел кое-что организовать. Подружку вот себе надыбал - тоненькую, сексуальненькую, умненькую, - а она выпила из него всю кровь и выказала дивную способность отрубаться с рассветом. Она небось и выбрала-то его только потому, что он работал в ночную смену и целый день был в его распоряжении. Сама ведь как-то проговорилась. И вот теперь он вампир - с этой стороны бояться уже нечего. Зато появилась масса других опасностей - и о многих из них он даже не подозревает. Средний возраст вампира - четыреста лет, этакий видавший виды изысканный эстет-извращенец, которому чуждо все человеческое. А девятнадцатилетний кровосос тащит за собой во тьму всю свою подростковую неопытность.

- Какой я бледный. - Томми в ванной глядит на себя в зеркало.

Оказывается, вампиры отражаются в зеркалах, и плевать хотели на распятия и чеснок.

(Это показали опыты, которые Томми ставил над Джоди, пока она спала. К различным секс-нарядам и гелям вампиры тоже отнеслись спокойно.)

- И вовсе не такой белый, как снег в Индиане. Я бледный, как ты.

- Угу, - мурлычет Джоди.

- Мне казалось, бледность тебе по душе.

- Тебе-то она к лицу. А у меня вид болезненный.

- Смотри, смотри.

Джоди в облегающих черных джинсах и топике стоит в дверях ванной, привалившись к косяку, и с трудом сдерживает смех. Волосы у нее подвязаны и хвостом ниспадают на спину. Интересно, бывают рыжие кометы?

- Что-то еще изменилось, - заключает Томми.

- Бледность - это не все.

- Угу, - усмехается Джоди.

- У меня чистая кожа! Ни прыщика не осталось!

- Динь, динь, динь, - подтверждает Джоди.

- Если бы я знал, что прыщи исчезнут, я бы тебя давно попросил обратить меня.

- Давным-давно… Ты лучше обувку сними.

- Зачем это…

- Снимай давай.

Томми присаживается на край ванны, снимает кроссовки, стаскивает носки.

- И что?

- Посмотри на пальцы ног.

- Однако. Они прямые. Маленький палец совсем не изогнут. Будто я никогда не носил ботинок.

- Правильно.

Джоди вспоминает, как сама наткнулась на характерные для вампиров признаки и какой восторг пополам с ужасом ее тогда охватил. Сейчас ей кажется, что сбросить два кило всегда было ее горячим желанием, - пусть теперь эти килограммы пребывают в вечности.