Кристофер Мур - Вампиры. A Love Story

Моим читателям, с почтением.

— Стерва, ты убила меня! Соска проклятая!

Томми впервые проснулся вампиром. Лет ему, худощавому, было девятнадцать, и жизнь вечно то восхищала его, то повергала в крайнее замешательство.

— Зато теперь мы вместе.

Это Джоди — бледная, красивая, длинные пряди рыжих волос свисают на лицо, от задорного носика когда-то разбегались ныне исчезнувшие веснушки, накрашенные губы усмехаются. Она и сама-то всего только пару месяцев как сопричислилась к бессмертным и еще не научилась вести себя, как подобает приличному мертвецу.

— То-то ты провела ночь с ним.

Томми тычет пальцем в угол комнаты-мансарды, где стоит бронзовая статуя мужчины в лохмотьях. Металл облегает тело древнего вампира, который в свое время обратил Джоди. Рядом еще одна скульптура, в которой легко узнать саму Джоди.

Когда оба кровососа погрузились с рассветом в мертвый сон, Томми отволок их на первый этаж к скульпторам в мастерскую, и те быстренько отлили формы. Уж теперь-то будет время хорошенько подумать, что делать, да и Джоди не сбежит со старикашкой, рассудил Томми. Только вот дырочки в ушах бронзовой Джоди (чтобы лучше слышала Томми) сверлить не стоило. Как раз накануне старый хрен научил ее превращаться в туман, и через отверстия она легко просочилась в комнату. И вот вам пожалуйста: парочка влюбленных мертвецов, да еще и оголодавших.

— Мне надо было узнать побольше о себе самой, Томми. А кроме него обратиться не к кому.

— Ты бы хоть спросила меня, прежде чем браться за дело. Нельзя же убивать без спроса. Эгоизм какой.

Томми прибыл из Индианы, его провинциальная мама привила-таки сыну хорошие манеры и научила прислушиваться к мнению других.

— А ты занимался со мной сексом, когда я была в отключке, — парирует Джоди.

— Это совсем другое. Я сделал доброе дело, типа кинул монетку в счетчик на стоянке за совершенно постороннего человека. Тот, кто оставил машину у этого счетчика, будет тебе признателен, даже если и не поблагодарит лично.

— Посмотрела бы я, что бы ты сам запел, очнувшись весь липкий в этом прикиде девицы из группы поддержки любимой команды. Сам сообрази, ведь когда я в отрубе, формально я мертва. Какая тут может быть благодарность?

— Э-э-э… но ведь ты даже не человек. Ты просто гадкий мертвяк.

Сказал — и пожалел. Слово — не воробей. Томми сразу же становится стыдно. Ну да, Джоди — покойница, но никакая она не гадкая. Более того, он, похоже, врезался в нее по уши. Правда, трахать труп, так нелепо наряженный, как-то стыдновато. Впрочем, в родных местах на Среднем Западе люди таких тем избегают. Ну разве что собака выроет яму у какого-нибудь бедолаги на заднем дворе, и явится полиция, и натаскает из ямы кучу трупов — настоящую групповуху. Вот тогда есть о чем почесать языком.

Джоди притворно хлюпает носом, довольная, что Томми растерял запал.

— Добро пожаловать в клуб гадких мертвяков, мистер Флад.

— Кровопийца, — бурчит Томми.

— Все у меня высосала.

А ей хоть бы хны.

— Ты сам мне разрешил.

— Из вежливости. — Томми с показным равнодушием встает с кровати.

— Ты сам мне разрешил, а все из-за секса.

— Вот уж нет. Все произошло из-за того, что ты не могла без меня.

Враки. Секс был всему голова.

— Да, — мурлычет Джоди.

— Я и сейчас не могу без тебя. — И она протягивает к нему руки. — Вот честное слово.

Влюбленные нежно обнимаются. Томми кажется Джоди таким трогательным. И порывистым. Словно все его чувства постоянно на взводе.

— Ладно. Все из-за секса.

«Отлично, — думает Джоди, — он опять в моей власти».

— И каково тебе сейчас?

— Вот поем и скажу.

Томми отрывается от девушки, ураганом несется на кухню, распахивает холодильник, вытаскивает из морозилки буррито note 1 , закидывает в микроволновку и нажимает кнопку, все на одном дыхании.

— Вряд ли ты станешь это есть, — предостерегает Джоди.

— Ты что! Классно пахнет! Прелесть! Да тут каждый боб, каждый кусочек свинины благоухает по-своему!

Томми употребляет слова вроде «благоухает», поелику собирается стать писателем. Он и в Сан-Франциско-то пожаловал поднакопить жизненных наблюдений, а потом зафиксировать все на бумаге. Ну и еще обрести подружку.

— Брось ты свой гамбургер и иди сюда, — зовет Джоди.

— А то тебе будет плохо.

— Пальчики оближешь, — усмехается Томми, чавкая.

На кухню Джоди приводит чувство вины. Блевотину со стены и с дверцы холодильника они отскребают вместе.

— Есть хочу.

— Каждый боб брал приступом врата пищевода, дабы спастись бегством, — изрекает Томми дрожащим голосом.

— Учись на своих ошибках. — Джоди треплет Томми по голове.

— Как себя чувствуешь?

— Не в еде дело.

— Господи ты боже мой! Я голоден. У меня в желудке просто вакуум какой-то. Почему ты меня не предупредила?

Она прекрасно знает, что с ним сейчас творится. Ей самой в свое время пришлось еще хуже. Так что опыт имеется.

— Давай-ка, милый, внесем кое-какие уточнения. И кое-что организуем.

— И что мне теперь делать? Что ты задумала?

— Я кормилась главным образом тобой, помнишь?

— Да, уж ты-то меня грохнула преднамеренно. Все рассчитала. Раз — и трахнула меня.

— А ты меня нет? Оба мы трахнутые. Как Ромео и Джульетта. Прямо продолжение классической пьесы. Сплошная литература.

— Какая радость. Так вот что ты взяла за образец, когда убивала меня. Никогда бы не догадался.

— Я же превратила тебя в супермена. Спасибо на добром слове.

— То-то у меня новые кроссовки все в блевотине.

— Зато теперь ты видишь в темноте. Хочешь попробовать? Могу раздеться. А ты полюбуешься на меня обнаженную в полном мраке. Тебе понравится.

— Джоди, я подыхаю с голоду.

Джоди не верит своим ушам. Не поддаться такому искушению — что за монстра породила она на свет?

— Не расстраивайся, сейчас заморишь червячка. Или клопика.

— Клопика?! Вонючего клопа?! Не употребляю.

— Я же сказала, нам надо кое-что организовать.

С тех пор как Томми прикатил из своего родного ублюдочного городишки в штате Индиана, он уже успел кое-что организовать. Подружку вот себе надыбал — тоненькую, сексуальненькую, умненькую, — а она выпила из него всю кровь и выказала дивную способность отрубаться с рассветом. Она небось и выбрала-то его только потому, что он работал в ночную смену и целый день был в его распоряжении. Сама ведь как-то проговорилась. И вот теперь он вампир — с этой стороны бояться уже нечего. Зато появилась масса других опасностей — и о многих из них он даже не подозревает. Средний возраст вампира — четыреста лет, этакий видавший виды изысканный эстет-извращенец, которому чуждо все человеческое. А девятнадцатилетний кровосос тащит за собой во тьму всю свою подростковую неопытность.

— Какой я бледный. — Томми в ванной глядит на себя в зеркало.

Оказывается, вампиры отражаются в зеркалах, и плевать хотели на распятия и чеснок.

(Это показали опыты, которые Томми ставил над Джоди, пока она спала. К различным секс-нарядам и гелям вампиры тоже отнеслись спокойно.)

— И вовсе не такой белый, как снег в Индиане. Я бледный, как ты.

— Угу, — мурлычет Джоди.

— Мне казалось, бледность тебе по душе.

— Тебе-то она к лицу. А у меня вид болезненный.

— Смотри, смотри.

Джоди в облегающих черных джинсах и топике стоит в дверях ванной, привалившись к косяку, и с трудом сдерживает смех. Волосы у нее подвязаны и хвостом ниспадают на спину. Интересно, бывают рыжие кометы?

— Что-то еще изменилось, — заключает Томми.

— Бледность — это не все.

— Угу, — усмехается Джоди.

— У меня чистая кожа! Ни прыщика не осталось!

— Динь, динь, динь, — подтверждает Джоди.

— Если бы я знал, что прыщи исчезнут, я бы тебя давно попросил обратить меня.

— Давным-давно… Ты лучше обувку сними.

— Зачем это…

— Снимай давай.

Томми присаживается на край ванны, снимает кроссовки, стаскивает носки.

— И что?

— Посмотри на пальцы ног.

— Однако. Они прямые. Маленький палец совсем не изогнут. Будто я никогда не носил ботинок.

— Правильно.

Джоди вспоминает, как сама наткнулась на характерные для вампиров признаки и какой восторг пополам с ужасом ее тогда охватил. Сейчас ей кажется, что сбросить два кило всегда было ее горячим желанием, — пусть теперь эти килограммы пребывают в вечности.

Томми задирает штанину и внимательно осматривает лодыжку.

— Шрам от топора исчез.