Хани Накшабанди - Одна ночь в Дубае

Когда она, укутанная в большое пестрое одеяло, тяжело разомкнула веки и посмотрела на часы, они показывали восемь утра. В поисках солнечного света, который в это время обычно уже проникал в комнату через зазор штор, она повернулась в сторону окна. Свет был слабым. Она подумала, что часы сломались, сейчас не восемь, а четыре, максимум пять.

Она взяла будильник с комода, сунула его под подушку и снова закрыла глаза, но через несколько минут вскочила, с сомнением посмотрела на будильник, потянулась за наручными часами и, жмурясь, поднесла их поближе, чтобы рассмотреть. Действительно, восемь. Будильник не врал. Но тогда где же солнце? С этим вопросом она присела на кровати, переводя взгляд с будильника на наручные часы, потом на шторы, из-под которых заглядывал застенчивый лучик. «Удивительно! Что-то точно случилось, — подумала она. — Либо с оконным стеклом, либо с солнцем. Может, все это просто сон».

Она зарылась в одеяло, но внутренне чувствовала, что уже пора вставать. Она села, свесив руки, откинула волосы назад, и ее взгляд остановился на окне. Затем она повернулась к красному медвежонку, с которым делила ночью постель, и пошла в ванную в пижаме, открывающей ягодицы до самой женственной точки. Умылась, почистила зубы и задумалась о том, чем же ей заняться на выходных. Сначала она выпьет кофе, потом легкий завтрак, потом снова разберет бумаги, а потом… Но куда же делось солнце?

Она собрала длинные черные волосы резинкой и направилась к окну в трех шагах от кровати. Площадь спальни была не больше, чем три на три метра. И если учесть объем набитого до отказа вещами шкафа и размер кровати, то пространства практически не оставалось. Чтобы пройти, надо было изловчиться.

На секунду она замерла без видимой причины и, вместо того чтобы раздвинуть шторы, взглянула на яркое в белых и голубых пятнах, как подростковая одежда, покрывало.

Она застыла в раздумьях у кровати: убрать ли шторы? Что-то ее тревожило и приводило в замешательство, как будто за шторой она встретится лицом к лицу со своей судьбой.

В этой короткой пижаме и при столь слабом освещении она была подобна написанной маслом женщине с холста: полной, не очень красивой. Маленький рот в попытке улыбнуться, небольшие уставшие карие глаза, непримечательный нос, длинные черные волосы, завязанные в неопрятный конский хвост резинкой.

Она продолжала стоять так, пока не взяла в объятия медвежонка, от которого ей передавалась такая же уверенность, как от мужского присутствия. Наконец она подошла к окну, чтобы раздвинуть шторы. Сначала открыла правую сторону, но, до того как дотронуться до левой, вскрикнула, и ее плюшевый кавалер упал на пол. Она попятилась и рухнула на кровать, прикрыв рот рукой, чтобы не вырвался крик.

Она не поверила тому, что увидела.

Конечно же, она спит! Это даже не сон, это кошмар! Она закрыла лицо руками, задыхаясь от ужаса.

Она спокойно подняла голову и посмотрела в большое зеркало, занимавшее полстены: бледный, растерянный вид. Вот из-за чего скрылось солнце!

Ах! Невозможно! Она все еще закрывала лицо руками, мотая головой из стороны в сторону.

Не без колебаний она встала и сделала два шага вперед к шторе, дабы удостовериться в том, что увидела, что она не бредит. Как ребенок, она вытянула шею, чтобы успеть заглянуть через окно на улицу, прежде чем побегут мурашки. Одернула другую половину, схватила обе шторы за середину и развела их, чтобы убедиться в том, что это было правдой.

Она все стояла молча, как каменный истукан. Только блеск глаз, отражавшийся в стекле, говорил о жизни в ней. Чтобы проверить, не обманывают ли ее глаза, она обвела взглядом знакомые ей предметы за окном, особенно внимательно внизу, у подъезда дома. Большой кусок земли, площадка перед зданием. Перед стоянкой, где вчера вечером она парковала свою машину. Вот в чем причина. Этот участок земли мешал проникновению солнечных лучей. Вернее, это была уже не пустая площадка, это была высотка, взбирающееся в сотню этажей. Она вскинула голову: насколько хватало взора, здание уходило вверх. На нижних этажах оно было облицовано зеленым стеклом и походило на древо или зеленое чудовище. Несмотря на то, что эта его часть была уже готова принять жильцов, огромные металлические леса еще венчали его верхушку, как терновый венец на голове распятого Спасителя.

Один, два, три, десять, двадцать, тридцать пять, шестьдесят. Она бросила считать, почувствовав, как затекла шея, которую она тянула из окна вперед и вверх.

За вчерашнюю ночь за окном до небес выросло здание. За ночь возникло сто этажей, и они продолжали пробиваться наверх. Небоскреб не пропускал свет в ее спальню. Вот так… Всего несколько часов, только одна ночь. Не было суждено больше появиться в ее комнате солнечному свету.

Она отмерила два шага назад и присела на кровать. Ощутив струйки пота на шее, вытерла их правой рукой, запрокинула голову и, скосив глаза, уставилась в потолок.

Собравшись, она снова поднялась и посмотрела на зеленый небоскреб, настежь открыла окно, полностью высунулась и повернула головой из стороны в сторону. Казалось, она ищет нечто, связывающее ее с этим местом, нечто, доказывающее, что это зеленое чудовище лишь ее утренний бред, не более того.

Вдалеке она увидела несколько башен на улице шейха Заида, провела взглядом поверх них, чтобы убедиться, что она находится в собственной квартире и что это не игра воображения обезумевшей от одиночества женщины.

Она взглянула направо и выделила соседнее старше ее дома на два года белое здание, одетое как невеста — в белое и блестящее с ног до головы. По краям бьющие слепящим светом прожекторы. Это здание рядом с пустырем, который уже не был таковым, было ей знакомо. Справа — другое здание, возводить его закончили всего несколько месяцев назад. Красивое, элегантное, с широкими балконами, карнизы которых украшены восхитительными металлическими деталями.

Оба здания — старое белое двухлетней давности и то, другое, слева — говорили о том, что зеленый великан не был галлюцинацией, он вырос за ночь на месте, до вчерашнего дня стоявшем пустым.

Как только ее коснулся холодный утренний ветерок, тихо в рассеянности она прикрыла окно. Обвела спальню взглядом: потолок, пол, шторы, большое зеркало. Она в своей маленькой комнате, в своей квартирке, куда никогда больше не заглянет солнце.

Ей тридцать. Обычная внешность, стандартная фигура. Не выпускает изо рта сигарету. Характер ровный, но ожидание ее раздражает, ей не хватает терпения, и только Бог здесь может помочь. За четыре года в Дубае, городе, который никого не ждет, она привыкла к спешке в делах. Противоречивым образом иногда она бывает серьезной, иногда рассеянной, порой решительной, порой сомневающейся, сочувствующей или жесткой в зависимости от ситуации. Коротко говоря, она была, если обратиться к знакам зодиака, их полным смешением. Однако ни одним из них нельзя было назвать то, что появилось у нее за окном.

Она часто думает о том, что ушло безвозвратно, и не заботится, что будет с ней завтра. Такое безразличие является следствием печального опыта, толкнувшего ее бросить все на произвол судьбы. И если есть у нее мечта, к которой она стремится, то не большая, чем у остальных девушек — создать семью и удержаться на должности, которая спасет ее в случае предательства мужчины. Что касается работы, то ей повезло больше многих других. Она быстро сделала карьеру в крупном агентстве недвижимости от посредника до директора по связям с общественностью. И хотя ее зарплата составляет четырнадцать тысяч дирхамов плюс вознаграждения, это не такая большая сумма в городе, который дороже, чем Лондон и Париж. Поэтому она ведет рутинный образ жизни, и не всегда живет по расписанию. Половина зарплаты уходит на аренду маленькой квартиры, а оставшаяся часть на необходимые для женщины, которая не любит роскошь, вещи, но в то же время не скупится на одежду и косметику. Вместе с тем можно сказать, что она выглядит элегантно, а несколько штрихов макияжа добавляет ей привлекательности. Отношения с сослуживцами в любой ситуации у нее полуофициальные. Что касается друзей, то у нее только две подруги. Одна два года как уехала во Францию, а вторая занята малышом, которого родила три месяца назад.

Общение с людьми разных национальностей и взглядов она находила несколько беспокойным, но отличным способом заполнить свободное время. Однако, как было ею замечено, за столь долгое общение с агентами на рынке, живущем в бешеном ритме, где люди превращаются в автоматы для денег и где нет места чувствам, она потеряла женскую мягкость. Как часто она ловила себя на том, что стала машиной, чья единственная забота — добыть соответствующую своим нуждам сумму, которой хватит на покупку небольшого дома на родине по возвращению.