Александр Сухочев - Гоа-синдром

– Где этот чертов Пепе? – Пол нервно прикурил еще одну сигарету. – Бросишь тут курить… Скажи, зачем ты связался с этими ниггерами? Почему они изменили время встречи? У меня плохое предчувствие… Кидалы они все…

Марк посмотрел на Пола и вытащил из его рта сигарету.

– Не правда ли, очень странно: сначала ты начинаешь курить, чтобы доказать всем, что ты – мужчина, – Марк сделал глубокую затяжку, задержал дым в легких, будто смакуя аромат Davidoff, – а потом ты бросаешь курить, чтобы вновь доказать, что ты – мужчина, но уже самому себе.

Марк разломал сигарету пополам и выбросил в открытое окно машины.

– Какого черта ты делаешь? – Пол повернулся назад, задев головой зеркало заднего вида.

– Во-первых, не я связывался с ниггерами, а они со мной. Во-вторых, не с ниггерами, а с нигерийцами, а в-третьих, – заткнись и сиди, жди, пока они не приедут, у них еще есть пятнадцать минут, и до этого они ни разу не кидали… Я пойду осмотрюсь.

– Может, я лучше косяк сверну? – Пол достал из бардачка пакет и бросил его на приборную доску. – А что это у тебя на рукаве написано?

Пол ткнул пальцем в лейбл на футболке Марка и прочитал:

– Pepe Jeans, London. Ты что, прикалываешься надо мной? Ты знаешь, сколько ниггеров сейчас проживают в Англии? Двенадцать миллио-о-онов!

– Не ниггеров, а нигерийцев.

– Да они там со всей Африки! Ниг-ге-ры!

– Не переживай, в России на Дальнем Востоке китайцев намного больше. И никто не ходит их лупить арматурами и железными цепями. Цивилизованные люди – семьи заводят, детей рожают. А майка – это случайность. Я ее последний раз надевал в клубе «Библос» на Бейт Текстиль.

Марк вышел из припаркованного прямо перед воротами церкви «джипси».

…Три года назад первое, что он сделал, когда приехал в Гоа, – купил эту машину, а затем, бросив сумку с вещами в кабину, поехал на ней искать недорогое жилье недалеко от моря. Как в России все дороги ведут в Москву, так и здесь, на маленьком клочке побережья Аравийского моря, все дороги ведут в Арамболь. Это для тех, кто вылетал из Тель-Авива. Марк был из их числа. Очень быстро он открыл ресторанчик на каменных утесах Арамболь-бич – по вечерам в «Маркусе» собирались балдеющие бездельники из Хайфы и отрывающиеся в отпуске без генерала Арона сержантки подразделения АОИ. Чилам ходил по кругу, в центре которого сидел гитарист с длинными дредами. Сквозь дым гашиша под переливы струн разносились «Last hippie standing» и «No woman, no cry». Они терялись в непрекращающихся разговорах на иврите, языке, который объединял бо́льшую часть посетителей ресторана Марка. Каждый закат солнца он провожал вместе с верными сынами и дочерьми Израиля. Когда по BBC передали, что Ясир Арафат скончался во французской клинике, все дружно прикурили то, что было в руках: чиламы, джойнты, бутылочки, – выпустили облако дыма и сказали: «Бом!»1

Пол в тот момент допивал свое пиво за барной стойкой «Маркуса». Красавицу, которую он искал на Арамболе, найти не удалось, такси, на котором он приехал на самый север Гоа, умчалось, как только была оплачена поездка в два конца. Он облазил весь пляж и всю деревню в поисках адреса, написанного на салфетке израильтянкой, но о месте под названием «Buddha Spirit» никто не знал.

– Чтоб тебя разнесло, стерва, – Пол проклинал ее и себя за то, что повелся на эту девку. Его манчестерские друзья с Зеленой улицы шумно орали перед телевизором: «Man U! Man U!» – и плескались пивной пеной в Кандолиме, а он смотрел на режущие глаз даже на экране красно-белые интерьеры BBC, понимая, что еврейка просто над ним посмеялась. В тот момент он искренне жалел Ясира и весь палестинский народ.

…От этих раздумий его отключил Марк, протянув чилам. Пол затянулся и с удивлением начал наблюдать, как растягивается время: через какое-то его количество пришла Этель. Она прошла сквозь ряды пластиковых стульев, заполненные неподвижными телами, – пока шла, поочередно останавливалась у каждого, наклонялась и целовала в лениво подставленную щеку.

К тому моменту, когда она подошла к Марку и поцеловала его в губы, словно поставив финальный аккорд, интерес к ней у Пола уже пропал – то, что он покурил, было интереснее. Сквозь тяжелые полуопущенные веки он увидел, как Этель направилась в его сторону с огромной дымящейся трубкой, и, поняв, что второго раза не выдержит, громко упал в обморок на песчаный пол. Последнее, что он слышал в тот вечер, – разговор Марка с черным парнем о качестве Buddha Spirit и Manali cream.

На следующее утро первое, что увидел Пол, проснувшись от головной боли, – большую коричневую плитку, лежащую прямо перед его глазами. На шоколад она была не похожа, а в памяти всплыл тот самый черный парень. Он постоянно терял полкило гашиша, находил его, через несколько минут вновь терял и шарил руками по песку, периодически переворачивая тело Пола с боку на бок. Последний раз, похоже, он не смог найти даже тело англичанина. Расстроился, наверное…

– Buddha Spirit, значит… И что мне с тобой делать? – спросил Пол у плитки, а голос Марка, очень быстро оказавшегося рядом, ответил: – Я знаю, что мы с ним сделаем.

С тех пор Пол и Марк живут по соседству, а Этель, оставив той ночью одинаковые синяки на шее каждого из них, помахала рукой из окна уезжающего такси и больше в поле зрения парней не попадала. Как конкретно появился синяк на шее, Пол вспомнить не смог, а Марк просто отмалчивался.

С Buddha Spirit все и началось.

Церковь Святого Энтони стоит на перекрестке дорог в центре Сиолима. Пластиковым крестом она гордо смотрит туда, где заходит солнце, вспоминает, наверное, времена, когда в устье реки Чапора стояли на рейде португальские парусники, неся вахту у форта с одноименным названием. Спустя три столетия возле форта появился русский ресторан «Баба Яга», а по соседству с церковью на Сиолимском перекрестке открылись рынок, торговый центр, футбольное поле, несколько десятков лавочек и фаст-фуд «SiolChin». Вкус риса, курицы и соуса, которые были единственным наименованием в меню забегаловки, западает в память настолько, что каждый раз, проезжая мимо, Марка порывало остановиться и набить желудок до отвала. Так, чтобы пошевелиться потом было сложно.

– Курицу мне, – поняв, что самое лучшее, что он может сделать за пятнадцать минут, – это поесть, Марк зашел в «SiolChin» и сел за столик у окна, Пол остался в машине, местную еду он на дух не переваривал.

Индиец, принявший заказ на курицу, наконец поймал ее и заорал с заднего дворика:

– Целую?! Или половину?!

– Половину.

Голова курицы полетела в корзину, а обезглавленная птица, вырвавшись из рук своего палача, полетела так, как только может мечтать курица. Достигнув пиковой высоты, она начала планировать на землю, но последний полет несостоявшейся птицы прервал индиец, поймав ее в воздухе за лапы с ловкостью викеткипера2 сборной Индии по крикету. В считанные секунды тушка курицы осталась без перьев и потрохов и, разрубленная напополам, была предана огню.

– Не кошерно, между прочим, – Марк попытался заступиться за свой ужин, а точнее – оправдать увиденное кровопролитие. – Но что поделать… Карма…

На узком перекрестке среди людей, деревянных киосков, припаркованных мотоциклов и снующих возле фаст-фуда собак пытались разъехаться два огромных автобуса. Они, каждый сделав ровно полповорота, застряли так, что любой начавший движение обязательно задевал либо другого, либо хрупкие строения торговых точек. Из окон автобусов высунулись головы – одни смотрели на дорогу, другие – на финал Кубка Тата по телевизору через окно забегаловки.

Через то же самое окно, но с другой стороны, Марк смотрел на разворачивающийся перед ним театр. Автобусы перекрыли все четыре дороги так, что сквозь пространство между ними мог проехать только мопед. Одновременно рванув с двух сторон, самые прыткие в результате натыкались на таких же, движущихся навстречу. И тоже застревали, разъехаться вдвоем между автобусами не получалось. Количество автомобилей, мопедов, мотоциклов, людей и коров стремительно возрастало, кто-то посигналил, и, словно по команде, грянула какофония клаксонов всех мастей и тональностей. Инициативная группа выходцев из Карнатаки3 пыталась разрулить ситуацию, водители автобусов пытались разрулить свои громадины. Те, кто не смотрел по телевизору крикет, жестами и покрикиваниями пытались разрулить непонимание между водителями и инициативной группой. Вокруг всего происходящего плотным кольцом стояли наблюдающие и сочувствующие.

Очень быстро появилась полицейская машина. Из нее вышли трое мужчин в светло-коричневой форме, с блестящими буквами GP вместо погон. Инициативная группа перестала проявлять инициативу, а все остальные наперебой начали рассказывать каждому из трех офицеров, в чем загвоздка и какова сложившаяся ситуация в действительности.