Владимир Нестеренко - Огненное погребение

Осень, Крым, раннее утро, небо слегка сереет, едва отделяясь на горизонте от свинцово-серого моря.

Рыбацкая лодка в открытом море, в ней трое рыбаков, они выбирают сеть.

ТИМОХА: Зацепилась, блядь. Колян, присвети.

Андрей зажигает крохотный фонарик, прикрывая его рукой, вдвоем с Тимохой распутывают сеть.

СЕРЫЙ: Не сильно там сверкай, погранцы заметят.

АНДРЕЙ: Да ладно, все тебе погранцы.

СЕРЫЙ: Это у тебя ни разу лодку не отбирали, так ты и…

ТИМОХА: А ну тихо, мужики! Тихо! Слышите?

СЕРЫЙ: Чего?

ТИМОХА: Шторм идет. Слышишь, море гудит?

СЕРЫЙ: Точно, блядь, гудит! Гудит море! И забрались далеко, не дай бог!

ТИМОХА: Мужики, давай быстро. На берегу разберемся.

Тимоха ножом режет сеть, зацепившуюся за винт двигателя. Андрей и Серый быстро выбирают сеть с рыбой, Тимоха пытается завести мотор, тот не за водится. Тимоха рвет на себя трос зажигания.

Да давай, блядь, давай!

Подмосковье. Раннее утро, темно.

Камера снимает через окуляр прибора ночного видения, из леса, через кусты.

Дождь, в кювете лежит джип, стекол нет, видно, что он несколько раз перевернулся, крыша помята.

На трассе стоит милицейская машина, два милиционера ходят возле джипа, светят фонариками.

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: Накупили машин, козлы, ездить не купили.

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: Трасса ровная, на таком самолете…

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: Заснул, наверное. Или бухой.

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: Пошли в машину, будем вызывать.

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: А с этим чего?

Показывает ноутбук, мобильный, еще какие-то вещи, которые он достал из джипа.

ВТОРОЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: В деревне спрячем. Хуй его знает, кто он такой (смотрит в документы, подсвечивая себе фонариком). Савелюшкин Артур, блядь, Альбертович. Начальство приедет, вопросы будут. Мобилку оставь.

Картинка сменяется на обычную. Милиционеры в машине, Первый за рулем, заводит машину и едет, Второй говорит в рацию.

«Бамут», «Бамут», я «Тамбов-три». У нас «Воздух», «Воздух», прием.

Голос из рации: «Тамбов-три», «Тамбов-три», подтвердите «Воздух».

«Воздух», один в машине, Савелюшкин Артур Альбертович, госномер (называет номер), 177 регион, джип (называет марку джипа).

Голос из рации: «Тамбов-три», вы на месте?

На месте. Осмотрели все, он с трассы вылетел, дорога чистая.

Голос из рации: «Бамут» «Воздух» принял, ожидайте.

«Тамбов-три», понял, жду на месте.

(Первому) Здесь сверни, и газу, у нас минут двадцать.

Машина сворачивает с трассы на боковую дорогу.

Город Владимир. Раннее утро, старый частный дом, одноэтажный, с маленькими подслеповатыми окнами.

Широкая металлическая кровать, на ней спит женщина средних лет, цыганка. Внезапно она рывком садится в кровати, смотрит перед собой широко раскрытыми глазами, лицо ее страшно, волосы всклокочены. Она шумно дышит, через несколько секунд негромко зовет.

ЦЫГАНКА: Любка! Спишь?

Из соседней комнаты, отделенной от спальни Цыганки плетенной из веревки занавеской, раздается молодой женский голос.

ЛЮБА: Нет, мам, не сплю.

ЦЫГАНКА: Почему?

ЛЮБА: Приснилось плохое.

ЦЫГАНКА: Приснилось. Нож снился?

ЛЮБА: Не помню.

ЦЫГАНКА: Дура проклятая! Вспоминай!

ЛЮБА: Мам, ну чего ты?

ЦЫГАНКА: Ушел кто-то сейчас. Под ножом ушел.

ЛЮБА: Вспомнила. Снился нож, кривой, не русский. Били меня, не попали.

ЦЫГАНКА: Значит, отец твой ушел, больше некому. Вставай, спать теперь нельзя, теперь попадут, если заснешь.

Крым, день, море штормит.

К берегу подходит рыбацкая лодка, Андрей и Серый на веслах, Тимоха вычерпывает пластиковым ведром воду из лодки, двигатель не работает.

Подойдя к берегу, рыбаки прыгают в воду, их накрывает волной, они тащат лодку на берег.

С берега в воду прыгает собака, овчарка, плывет к рыбакам, зубами хватает Андрея за руку и плывет к берегу, «спасает».

Рыбаки хватают лодку за борта и вытаскивают на берег волоком подальше от линии прибоя, в лодке плещется вода, плавают сети, бьется рыба.

Крым. Небольшой частный дом на окраине поселка, все запущено, в огороде растет бурьян.

За столом сидят рыбаки, пьют водку, самая простая закуска: огурцы, помидоры, хлеб, лук.

Возле стола лежит овчарка.

ТИМОХА: Ну, мужики, давай за удачу!

СЕРЫЙ: Лучше за нас с Коляном, если б мы не выгребли… Движок-то у тебя, блядь, мертвый!

АНДРЕЙ: Потом за нас. Давай за фарт!

Рыбаки выпивают.

Подмосковье, день.

На месте аварии стоят несколько милицейских машин, джип грузят на платформу эвакуатора, труп, укутанный в полиэтиленовую пленку, несут в микроавтобус. Крупным планом лицо покойника, у него нет одного глаза, вместо него – опухоль. Второй глаз, ярко-голубой, смотрит в небо. Милиционеры расходятся по машинам, в микроавтобусе оперативно-следственной группы Второй патрульный пишет какие-то бумаги, Первый патрульный разговаривает со Следователем.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Слушай, Рыков, странная картина получается. Вещей у него нет, денег тысяча рублей. Что же он без денег на такой машине путешествовал ночью?

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: А я знаю? Может, он здесь живет рядом, в Жуковке, например. А может, кто-то раньше нас подъехал, мародер.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Может, и живет. А может, мародеры. Все взяли, тысячу нам оставили, на капусту. А может, вы с Сергеевым лишние вещи зацепили. В прокуратуру дело пойдет, а им нашего, мента, упаковать – за счастье. Ну как, ничего не придумал?

ПЕРВЫЙ ПАТРУЛЬНЫЙ: Да что мне придумывать? Вон у Сергеева спрашивайте, я что знал – рассказал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ладно, смотри, чтобы не пожалеть потом. Иди пиши рапорт, пора заканчивать.

Владимир, частный дом.

Цыганка и Люба сидят за столом, на столе лежат фотографии, старые бумаги, свидетельство о рождении, паспорта. Отдельно – деньги, перетянутые резинкой и завернутые в полиэтилен, рубли, не очень много.

ЦЫГАНКА: Вот тогда мы с ним и познакомились. Он красивый был, деловой, сильный, а я от своих отбилась. Мне шестнадцать лет было, самостоятельная.

ЛЮБА: Вы в Москве познакомились?

ЦЫГАНКА: Нет, в Нижнем. Он там с заводом что-то изобрел, «Волги» продавал куда-то, что-то взамен поставлял, химичил. Жили вместе, недолго, потом ты родилась. Не захотел он со мной возиться, купил этот дом, и поминай, как звали.

ЛЮБА: И больше вы не виделись? Ни разу?

ЦЫГАНКА: Обиделась я на него. Знаешь, что обида наделать может?

ЛЮБА: Знаю, мама.

ЦЫГАНКА: Ну вот, какие уж здесь встречи. Так, слухи иногда доходили. Снился, бывало. А сегодняшнее известие – самое верное. Раз и меня и тебя ножами били – значит, он и ушел, некому больше. Так что поедешь в Москву, найдешь там кого-нибудь, кто его знал. Может, полагается что-нибудь от его богатства и тебе.

ЛЮБА: А ты как без меня? Одна будешь работать?

ЦЫГАНКА: Опасно одной, не буду без нужды. Мне бы самой поехать, да не выйдет.

ЛЮБА: Может, поедем?

ЦЫГАНКА: Отсюда меня только вынести можно, сама знаешь. Звонить будешь, рассказывать. Только смотри мне! Москва не Владимир, там много всяких…

ЛЮБА: Хорошо, мама. А в Москве кого искать?

ЦЫГАНКА: Да кого угодно, с кем он там работал, может, жену его. Хотя мне на развод не приходило ничего. Он ведь тебя записал, перед тем как бросить. Так что ты – законная дочка, все права.

ЛЮБА: Так вот просто прийти и сказать, что я Артура Савелюшкина дочь, давайте деньги?

Цыганка резко, наотмашь бьет Любу по лицу, та закрывает лицо руками, из под ладоней течет кровь.

ЛЮБА: Мама, за что?

Цыганка привстает над столом, в комнате становится темнее.

ЦЫГАНКА: Я тебе сколько говорила?! Ты что, накликать хочешь?! Нельзя по имени покойника звать, а кровного вдвойне!

ЛЮБА: Мама, да может, и не покойник он!

ЦЫГАНКА: Вот езжай в Москву, там и поглядишь. Ушел он, теперь тебе в мир надо вместо него, раз я здесь застряла. Все, хватит реветь. Собирайся. Да зайди к пузатым, силы набери. Не просто он ушел, помогли, и тебя там не ждут, в Москве, не хотят.

Люба выходит из комнаты, Цыганка собирает старые фотографии, смотрит на портретное фото Савелюшкина. На фотографии у него вместо одного глаза – отверстие. Бумага вокруг пожелтела и обуглилась, как будто отверстие прожжено раскаленной иглой. Цыганка всматривается в лицо на фотографии, фото приближается, отверстие внезапно загорается на мгновение серебристым светом, похожим на отблеск на неполированном, матовом ноже. Цыганка убирает фотографию, делая над ней какой-то сложный жест, сложив пальцы в подобие двоеперстия, но средний палец согнут и торчит крючком.

Москва. Дизайнерская, дорогая квартира Савелюшкина.

Молодая, но не юная женщина, Марина, смотрит телевизор, на столике стоит початая бутылка вина, еще одна бутылка пуста.