Рою — такому, каков он есть, — пролагателю новых троп, пионеру, человеку среди людей который, как все ему подобные, в конце концов одерживает победу над человеческим отчаянием.
Рой Мак-Нэйр в точности знал, где он выберется из лесу, поэтому он не задержался, попав на заброшенную лесовозную дорогу. Приземистый крепыш, весь мускулы и движение, он выкатился из кустарника, как бочка, которую не остановить. Рой не сбавил шага на трудном подъеме по лысому граниту, он просто пригнулся под тяжелым грузом, чтобы облегчить работу коротким и крепким ногам. Одолев подъем, он поднял голову к быстро оглядел то, что называли поселком Сент-Эллен.
Эта горсть разбросанных строений была окружена и, можно сказать, раздавлена лесными и гранитными массивами, которые тесно прижимали ее к голому берегу озера Гурон. Глядя на поселок, Рой улыбался — больше Сент-Эллену, но также и при воспоминании о тех днях, когда он бывал на этом склоне со своим другом Джеком Бэртоном. Будь Джек сейчас рядом с ним, Рой махнул бы небрежно в сторону Сент-Эллена и сказал бы вызывающе: «Все еще держится, Джек. Все еще держится!» На что Бэртон ответил бы презрительно: «Этот город будет стоять здесь и после того, как ты умрешь. Рой, еще долго после того, как ты умрешь и тебя похоронят».
В те дни Рой громко смеялся бы над этим до самого конца спуска. До самого поселка он дразнил бы Джека Бэртона, подзадоривая его защищать Сент-Эллен от угрозы окончательного поглощения лесом. Тогда после долгого охотничьего сезона в лесах Рою нравились доводы Бэртона в пользу Сент-Эллена, и сейчас ему их не хватало. Рой любил смотреть на городок с этого склона и любил, чтобы при этом присутствовал Джек Бэртон. Но вот уже четыре года, как Бэртон бросил охоту ради фермерства, и Рой, спускаясь по склону один, по привычке улыбнулся, когда городишко пропал из виду, заслоненный березами и соснами, теснее обступившими дорогу.
Хотя Рой был доволен, что дом уже близко, он знал, что его еще огорчит по пути вид разрушенной фермы. Он приостановился на дороге и поглядел на нее: единственная уцелевшая стена на заросшем участке. Это и само по себе было трагичное зрелище, но для Роя трагедия заключалась и в ином, в назойливом напоминании о человеке, которого он хотел забыть: об Энди Эндрюсе, уже давно пропавшем без вести. Каждый год, глядя на развалины старой фермы, Рой задавал себе вопрос: а что если Энди Эндрюс возвратился в Сент-Эллен и теперь вся моя жизнь полетит к черту?
— Бедняга Энди, — пробормотал он. Смешанное чувство — расположение к другу и страх перед призраком — охватило Роя. — Да его, должно быть, на свете нет. — Рой только наполовину верил этому; но, как вызов судьбе, он усилием воли заставил себя позабыть про Энди: если после двенадцати лет отсутствия Энди вернулся домой, значит, ничего не поделаешь и придется решать всякие трудности. А сейчас важнее не забыть о том, кто ему действительно страшен, о пушном инспекторе, но перед этим последним спуском он не мог выкинуть из головы ни того, ни другого.
Ближе всего было идти по дороге, но обычно Рой сейчас же сворачивал с нее, огибал городок и подходил к дому сзади. Здесь мало вероятным было повстречать инспектора, который имел право остановить и обыскатъ его в надежде обнаружить незаконные и несезонные меха, что инспектор и пытался делать ежегодно уже на протяжении двадцати лет. На этот раз Рой дольше обычного не сворачивал с дороги, потому что запоздал. Ему хотелось вернуться в Сент-Эллен до наступления темноты, хотелось поспеть к ужину на братниной ферме. Стряхивая пот, слепивший ему глаза, и в последний раз поправляя на плечах лямки, он заметил, что над головой кружит большая ушастая сова. Он остановился и увидел, как, расправив крылья, она по всем правилам спикировала через просеку с верхушки высокого дерева до самой земли. В лесу было уже слишком темно, чтобы разглядеть конец пике, но Рой понял, что оно кончено, когда на весь лес раздался совиный всхлип и плач.
Хотя Рою и не хотелось задерживаться, он свернул в сторону и стал продираться сквозь заросли, чтобы поглядеть, в чем дело. На опушке леса, почти у самой земли, он увидел сову. Головой она крепко застряла в развилке стволов молодой березки. Сова в ярости раскинула крылья и глубоко впилась когтями в мох и землю. Когда Рой подошел, она попыталась угрожающе поднять голову. Рой подобрал валежину, и сова вцепилась в нее крючковатым клювом. Потом он раздвинул стволы березки и освободил сову. Она свалилась, и Рой отступил, опасаясь, что сова заденет его при взлете, но она билась на земле: крылья у нее были почти вырваны.
Рой поднял маленькую полевую мышь, выпущенную хищником. Мышь была жива, но вся оцепенела от страха. Рой положил ее в безопасное место между двумя пнями и вернулся к сове. Она смертельно расшиблась. Рой отступил, дважды ударил ее по голове березовым суком, и она замерла. Он подумал: «С чего это сова, ночная птица, вздумала охотиться днем? Видно, от старости? Или с голода?» Он поглядел, как юркнула прочь отдышавшаяся мышь, потом пошел дальше по дороге.
Свернул он с нее, когда увидел огни магазина Дюкэна. Он пересек пустырь и собирался нырнуть в пихтовый молодняк, когда впереди, шагах в пятидесяти, появился человек, видимо, подстерегавший его. Рой круто свернул и в мгновение ока исчез, продираясь что есть мочи сквозь густую заросль. Остановился он, только услышав, как его окликает знакомый голос.
Обернувшись, он увидел за спиной тощую фигуру с топором в руке и услышал смех Джека Бэртона.
— А ты становишься беспечным, — сказал тот. — Я тебя заметил за милю, еще на спуске.
— Фермер Джек! — радостно воскликнул Рой. — Что ты здесь делаешь?
— Подстерегаю тебя, а ты ломишься, как медведь.
— Да я знал, что это ты, другой такой скелетины нет во всем Сент-Эллене.
— Ты думал, что это инспектор, — заявил Бэртон.
Рой посмеялся и над Бэртоном и над собой.
— Но все-таки, что ты тут делаешь? — спросил он еще раз.
Бэртон взялся за топор:
— Корчую этот пустырь.
— Ты что же, батрачишь на матушку Деннис?
— Я фермер, — сказал Бэртон. — В жизни своей ни на кого я не буду батрачить. Дрова матушке Деннис, земля мне.
— Обираешь бедную старуху, — сказал Рой.
— Ты меня послушай, — ответил Бэртон. — В один прекрасный день инспектор подстережет тебя и, когда увидит, что в твоем мешке мехов сверх нормы, отберет у тебя участок, а самого отдаст под суд!
Это была отместка, но это было и трезвое предупреждение человека, который знал, каким бедствием для Роя было бы лишиться своего охотничьего участка и права на охоту. А это бедствие угрожало Рою при каждом возвращении в Сент-Эллен, потому что как зарегистрированный траппер[1] он имел право на определенное количество шкурок каждого пушного зверя и не больше. Останови и обыщи его сейчас инспектор — это было бы концом для Роя-охотника, потому что, конечно, у него за спиной навьючено много больше нормы, и Джек Бэртон это прекрасно знает.
— Ну, инспектору надо еще поймать меня, — сказал Рой.
Мысль о давнем поединке с инспектором доставляла Рою удовольствие, но предостережение Бэртона его на мгновение обескуражило.
— В один прекрасный день он поймает тебя, Рой, — сказал Бэртон и заговорил о другом. — Как охота? — спросил он, ощупывая заплечный мешок Роя.
— Весенний бобер, ондатра, — сказал Рой, — несколько лисиц и котов. Мало становится, Джек, слишком мало.
— Когда же ты собираешься податься на север, Рой?
— Если так пойдет дальше, откладывать не придется. Обловлен весь участок. Разве только за Четырьмя Озерами найдешь приличную бобровую хатку. А норок мне за весь год ни одной не попалось. Кончается для нас охота, Джек.
— Это ты говорил еще четыре года назад.
— И сейчас говорю, — мирно возразил Рой. — С Муск-о-ги покончено. Можно вернуть территорию Бобу и прочим Оджибуэям.
Муск-о-ги был в свое время охотничьей территорией индейского племени Оджибуэев. Это они назвали так неисследованное пространство, которое тянулось к северу от озера Гурон вплоть до хребта Серебряного Доллара. Пионеры выжили оттуда индейцев, и на протяжении двухсот лет заказник Муск-о-ги кормил охотников и мелких фермеров. Он и сейчас кормил их, особенно тех тринадцать трапперов, которым отведены были там охотничьи участки; но Рой был убежден, что в Муск-о-ги охотникам скоро делать будет нечего.
— Да, Джек, — сказал он, — вот и доохотились!
— Так что же тебя здесь держит? — спросил Бэртон. — На север надо двигаться скорее, а то будет поздно. Все охотники Муск-о-ги разинут рот на эти новые участки на севере, и на будущий год ты останешься ни с чем. Так что же тебя держит здесь? — Джек Бэртон знал, что удерживает Роя. Рой любил возвращаться из лесов в свое обжитое жилье. Трудно будет Рою уйти далеко на север и отрезать себя от своих, стать бездомной лесной тварью. Но, с другой стороны, за пятнадцать лет совместной охоты Бэртон знал, как нужен Рою лес. Для Роя не было иной жизни.
