— Какое варварство, — заметила миссис Эндрюс.
Рою вовсе не нравилось, что его считают жестоким, но необычное выражение его позабавило, и он впервые со времени прихода поглядел на миссис Эндрюс.
Она была мала ростом, немного ниже Роя, но значительно тоньше. Хотя ей было уже под сорок, но бледная кожа ее была не по летам свежая и гладкая; и никакой деревенской огрубелости не было в этой еще не старой на вид горожанке. Движения у нее были быстрее и резче, чем у обитательниц Сент-Эллена, но в остальном она была довольно изящна. «Родилась в трамвае, вскормлена на деликатесах», — говорил Рой, когда узнал Джин настолько, чтобы заметить ее резкие движения и прозрачную кожу. Глядя, как она наливает воду для кофе в большой эмалированный кофейник и ставит его на плиту, Рой снова отметил то несоответствие, которое каждый раз задевало его при встрече после долгой отлучки. Она была спокойная, даже ласковая женщина, но не было в ее манерах собранности. Ее тонкие руки и длинные пальцы были постоянно в движении, не всегда оправданном. То она глубоко вздыхала, то теребила пальцами короткие вьющиеся волосы, и каждое из этих движений было чуть беспокойно, недостаточно скромно для такой женщины. Рой наблюдал, как она сыпала кофе в кофейник. Она делала это точно так же, как сделал бы своими грубыми руками неуклюжий лесовик Рой, и это так расстроило его, что он отвел глаза в сторону. В отдалении Джин Эндрюс представлялась ему гораздо сдержаннее и строже. В конце концов такая Джин в ней победит, когда молчаливое, но явное неодобрение Роя заставит ее понять и смягчить эту не идущую к ней резкость. И вместе с тем как любил он немой смех, игравший в ее ярко-голубых глазах, озорство и юмор за повадкой тихони.
— Об Энди ничего не слышно? — спросил он очень спокойно, завертывая шкурки в газету и укладывая их в ларь под окном.
На этот обычный вопрос она обычно отрицательно мотала головой.
Но на этот раз она взяла газету с полочки над камином и протянула ее Рою.
— Не знаю, Энди это или нет, — сказала она, указывая на заметку. — У него есть второе имя?
Рой прочитал заметку. В ней говорилось, что некий Эндрю Дж.Эндрюс, без определенного местожительства, приговорен окружной сессией к шести месяцам тюремного заключения за кражу четырех мешков зерна и за попытку (сознательно или нет) продать то же зерно его первоначальному владельцу.
— Похоже на Энди! — одобрительно сказал Рой.
— Так это он?
Рой сказал — нет, Энди зовут не Эндрю Дж.Эндрюс, а Элистер Гордон Эндрюс. Разве она не знает?
— Я не знала другого имени, кроме Энди, — сказала она. — Слава богу, что он не в тюрьме.
— Бедняга Энди, — сказал Рой.
Он продолжал просматривать газету. Это была «Торонто стар энд Джорнел».
— Где вы это раздобыли? — спросил он.
— Мне принесла Руфь Мак-Нэйр.
Рой вспыхнул и отбросил газету, как будто это была сама Руфь:
— Руфь сказала мне, что Энди здесь видели.
— Кто-то говорил ей, что Энди работает на рудниках в Сэдбери, — объяснила она. — Но Энди никогда не стал бы работать на руднике. Не правда ли?
Рой пожал плечами и не ответил.
Миссис Эндрюс поняла, что Рой оттаивает медленно, и сама стала осторожней. Она говорила ласковей, двигалась более плавно, внимательно размеряла свои жесты и тут же принялась убирать кухню. Вся беда была в том, что долгое одиночество Роя в лесах слишком повышало его требовательность по отношению к другим, особенно к ней. А Джин знала, что достаточно неряшлива: не в одежде, но по хозяйству. Уборка началась с банок на столе, в которые она уже налила уксус со специями, чтобы мариновать редис, репу, свеклу и зеленые помидоры. Она задвинула тазы с очистками под стол и расправила клеенчатые дорожки на буфете. Собралась было подмести дощатый пол, но потом раздумала.
Рой наблюдал за этим и понял, чем это вызвано. Все, что она сейчас делала, было слегка нарочитым. Она как бы подтрунивала над его представлением о чистоте и порядке. Она добилась своего, он оттаял и уже готов был расхохотаться, когда в кухню вошел ее четырнадцатилетний сын.
— Хэлло, мистер Мак-Нэйр, — сказал он. В другой обстановке он назвал бы Роя по имени, но при матери это был мистер Мак-Нэйр.
— Добрый вечер, Джок, — серьезно сказал Рой и отметил, как и каждый год, до чего похожим на Энди растет этот мальчик. Голос, крупное сложение, смелый взгляд, сразу ощущаемая независимость — все это было от Энди.
— Вчера я встретил инспектора, — сказал Джок, — он меня спросил, в городе ли вы. Я ответил, что Рой мне не отец и что в городе его нет, а когда он придет, вы его все равно не поймаете. — Джок засмеялся, засмеялась и его мать.
— А что ему нужно, инспектору? — спросил Рой. Больше он ничего не нашелся сказать, и вопрос его прозвучал слишком озабоченно.
— Он просто хотел узнать, вернулись ли вы, — сказал мальчик. Он знал, что сделал неприятное Рою и что Рой никогда его вслух не осудит. Но это не было с его стороны намеренной жестокостью. Он любил Роя. Каждый год он упрашивал мать отпустить его в лес с Роем, хотя самому Рою он об этом не сказал ни слова.
— Как школа? — спросил Рой.
— К рождеству окончу.
Рою хотелось спросить его, не собирается ли он поступить в какой-нибудь техникум в Сэдбери или в Соо, но, как сказал мальчик, он ему не отец. По мере того, как Джок рос и отбивался от рук, Джин Эндрюс несколько раз пыталась убедить Роя действовать по-отцовски, не в отношении ответственности, а просто в качестве твердой руки. Но Рой отказался от какого бы то ни было вмешательства. Он любил Джока как сына Энди — и все тут. Более глубокие, отцовские чувства были потрачены им на младшую сестру Джока, Джульетту. Она дожила только до восьми лет, и за этот короткий срок Рой привязался к девочке, как к собственному ребенку, и Джульетта отвечала ему тем же горячим чувством. Она была похожа на мать, но только в ней было особое детское благородство и она легче приноравливалась к людям, особенно к Рою. Лучше ее он никого не знал. Когда, вернувшись однажды зимой, он услышал, что ее свезли в окружную больницу, откуда она и не вернулась, это было для Роя первым жизненным ударом, и надолго жизнь для него потускнела.
Джок занялся своими делами и скоро ушел, а Джин Эндрюс налила Рою кофе и поставила чашку на край плиты, чтобы заставить его перейти с ларя в кресло.
— В Мемориал Холл открыли кино, — рассказывала миссис Эндрюс, — Джок помогает киномеханику.
Рой молча пил кофе.
— Рой, — спросила она, — у Энди была склонность к механике?
— У Энди? Нет, Энди был просто Энди, — сказал он.
— Значит, Джок унаследовал это от меня. — Отец Джонни, по ее словам, был вагоновожатым в Торонто, на все руки мастер. Она рассказывала об этом и прежде, много раз.
Рой был необычно сдержан, и она догадалась, что дома у него неладно.
— Я выписала поваренную книгу, — сказала она.
— Ни к чему вам книга, Джин, — возразил он. Это собственно значило, что книга ей очень пригодилась бы.
— Я знаю, что плохо готовлю! — сказала она, чтобы расшевелить его.
По этому поводу они довольно долго спорили. Чем упорнее Рой хвалил ее стряпню, тем очевидней становилось, что стряпать она не умеет и никогда не научится.
— Во всяком случае, маринады я в этом году заготовлю, — сказала она.
Они уже варились, и Рой с удовольствием вдыхал запах пряностей, горячего уксуса и соли. Как раз это он и ожидал найти, возвратясь домой. Может, именно поэтому Джин вдруг затеяла то, что в другое время считала пустой тратой времени. Зачем варить маринады, когда можно купить их в лавке Дюкэна?
— Джинни, — спросил Рой, — сколько я наработал денег?
— Точно сейчас не могу сказать, Рой. Восемьсот долларов, а может быть, и девятьсот.
— Восемьсот или девятьсот, — задумчиво сказал Рой, что-то высчитывая. Откинувшись, он глядел прямо в белое пламя лампы. Оно его почти ослепило, и когда он перевел взгляд на Джин Эндрюс, он увидел туманное пятно, а в нем светлые волосы и тонкое лицо, слишком тонкое: острый нос и голубые, очень голубые глаза. Она зорко наблюдала за ним. — Мне понадобится на зиму двести долларов.
— А разве вы не оставили мехов для Пита Дюкэна?
— Оставил. Они дома. Но мне деньги нужны на другое.
Обычно свою законную норму мехов Рой продавал в открытую Питу Дюкэну как представителю Городской закупочной компании. Этот законный заработок шел на то, чтобы обеспечить продовольствие на весь сезон, на новые капканы, патроны, одежду и прочие личные потребности. Деньги, вырученные от продажи незаконных мехов. Джин Эндрюс сберегала для Роя; и она придерживала их крепко, чтобы он не растранжирил их в пьяном виде. Она согласилась на это по собственной просьбе Роя и теперь выдавала ему деньги только по разумному поводу. Рой знал, какое сопротивление ему предстоит преодолеть.
— Я должен оставить немного денег Сэму, — сказал он.
