Али Смит - Как

Эми стоит у края платформы и смотрит на рельсы. Они такие чистые, серебристые; наверное, это колеса проносящихся поездов отполировали их до такого блеска. Неуклюжие деревянные шпалы лежат поперек рельсов, будто ступеньки лестницы-стремянки. У нее над головой, на стропилах станционной крыши, дерутся воробьи. В воздухе чувствуется дым от дров, а может быть, это где-то жгут листья.

Вот замечательный городок. Поезда не всегда здесь останавливаются. Иногда поезд проносится мимо, даже не замедляя скорости, — так быстро, что голос из громкоговорителей предупреждает пассажиров и просит отойти от края платформы, чтобы их не утянуло в попутный воздушный поток.

Она поворачивает голову и смотрит вдаль параллельно перрону, наблюдая, как расстояние растягивается, будто стремясь к небу. Она оглядывается назад, и расстояние тянется в противоположную сторону, образуя прямую линию света и пространства, которая прорезает городскую застройку. Она представляет себе этот тоннель, полный пространства, который мчится мимо квартир, домов и новых офисных зданий, будто состоящих из сплошного окна, сквозь брошенную промышленную зону с ее запахами горелых шин, а потом проносится дальше — в захудалые поля.

Она стоит у самого края, ее носки нависают над полотном. Она покачивается на пятках, проверяя себя. Но теперь уже люди посматривают на нее, и — на тот случай, если кто-то вдруг ее узнает, ради Кейт — она делает вид, будто выглядывает на рельсах какую-то выпавшую или потерянную вещь. Нет, что-то не видать. Или вон там? Нет, нет, значит, пропала. Она отступает со смирившимся видом и покидает вокзал, пройдя под викторианскими часами, висящими над автоматическими дверьми перед вестибюлем. Который там час? Не опоздать бы к приходу Кейт. Пора с этим кончать.

Эми Шоун. Такая фамилия способна бросить тень на всю твою жизнь[1]. Все как будто становится чем-то таким, что у тебя выходило гораздо лучше раньше — в прежние, блестящие времена. Если никак с этим не бороться.

Эми Шоун и Кейт Шоун. Когда Эми нужно где-нибудь подписаться, ее имя больше походит на «Эми Шор»[2]. Это единственные слова, когда-либо написанные Эми в присутствии Кейт, а теперь они живут совсем рядом с морем, и ей это кажется очень забавным. Кейт нравится, когда ее называют Шоун. Кейт Шоун, Кэтлин Шоун, Кейт Шоун, повторяет она. (Уж скорее Кэтлин Хулиганка, смеется Эми и тычет ей в ребра пачкой ватных палочек — она вытирает ее после душа.) Кейт Шоун — это как слова из какой-нибудь сказки, говорит ей Кейт. Как будто наступил такой момент в сказке, говорит она, когда я вхожу в комнату, полную людей, и тут рассказчик должен произнести эти самые слова, потому что просто не могут придумать ничего лучшего.

Ты говоришь «не могут», а нужно «не может», поправляет Эми, расчесывая ее влажные волосы. Впрочем, не важно, добавляет она. Это не важно, совсем не важно.

И вот, когда дверь раскрылась, продолжает Кейт, все сразу обернулись. Кейт Шоун — Кейт Сияла. Она сияла весь вечер. От нее исходил такой яркий свет, что все вокруг было видно, он освещал дворец, так что люди, жившие за много миль оттуда, диву давались — что случилось, и птицы, спавшие в своих гнездах за много миль оттуда, проснулись, решив, что начался новый день, и принялись петь. Она сияла, потому что на ней было очень красивое бальное платье — самое красивое во всем бальном зале.

Кейт сейчас просто одержима бальными залами и бальными платьями. На прошлой неделе она посмотрела в гостях у подруги Диснееву «Золушку», и вот теперь, когда Эми выглядывает из окна каравана и видит, как Кейт играет сама с собой в дюнах, она угадывает, что в одной из этих игр Кейт — Золушка, и ее окружают добрые зверюшки, которые мастерят ей красивое платье из разных остатков и обрезков, найденных на пляже.

Вот последняя шутка Кейт: Почему Золушку выгнали из футбольной команды? Потому что она убежала с бала[3]. Это она в школе услышала. Здешняя школа ей нравилась гораздо больше, чем та, куда она ходила раньше, когда они жили в подвальном этаже гостиницы, где Эми работала и где от сырости на стене над кроватью проступали узоры наподобие листьев папоротника. Соученики уже перестали дразнить ее за акцент и за то, что она живет в караване, а не в обычном доме; кое-кто из них даже начал заходить сюда и тихонько скрестись в нижнюю часть двери, вызывая Кейт выйти и поиграть с ними. Кейт хорошо адаптируется. Кейт делает большие успехи по этому предмету. Кейт заметно подтянулась. Кейт — многообещающий ребенок. Они прожили здесь достаточно долго, чтобы накопилось столько подобных школьных отзывов — записок, которые Эми скручивает и кладет в шкаф, после того как Кейт зачитывает их ей. Кроме того, произношение Кейт становится заметно округленнее, гласные звучат чище, более по-шотландски. Пару недель назад она затащила Эми на почту, чтобы показать ей одну открытку — ту, где изображен приморский парк для отдыха, и хотя нельзя хорошенько рассмотреть, потому что это снято издалека, человеческие фигурки немного похожи на них: будто это Эми (с темными волосами) и Кейт (со светлыми) кружатся, взявшись за руки. Они купили такую открытку и приклеили ее скотчем к дверце шкафа в спальне каравана.

Эми называет этот караван подарком судьбы. Приехав сюда, они сперва сделали то, что всегда делали на новом месте: осмотрели территорию кемпинга для караванов, откуда всегда можно позаимствовать всякие полезные вещи — веревки, воду в пластиковых емкостях или одежду, развешанную сушиться. Они проходили мимо конторы кемпинга как раз в тот момент, когда Энгус пришпиливал к двери объявление. Кейт по слогам прочитала ей то, что там было написано. Требуется помощник. Эми спросила у Кейт, нравится ли ей здесь. Потом отправила ее на пляж, через дорогу, а сама немного постояла. Обошла контору и огляделась. Осторожно покрутила шайбу на одном из уличных умывальников, пока холодная вода не брызнула фонтаном из трубы и не заструилась в дренажную канаву. Просунула голову в открытый люк перед конторой. Человек, сидевший за столом, Энгус, от удивления привстал, оттолкнув стул; стул чуть не опрокинулся. Простите, сказала она. Там один из кранов протекает. Если у вас найдется гаечный ключ, могу починить.

Самое хорошее в этой работе — бесплатное жилье, подарок судьбы, даже в течение зимы, когда кемпинг закрыт, когда Эми должна присматривать за территорией и за другими старыми стационарными караванами — не повредили ли им непогода или вандалы, и отвечать на сообщения, которые оставляют на автоответчике в конторе люди, желающие забронировать места на следующий сезон; письмами Энгус занимается сам. Это самая легкая работа, какая только выпадала Эми за последние годы, а к ней в придачу ей досталось две просторные комнаты с мебелью — спальня и кухня - столовая-гостиная. Здесь есть электричество и газ, хотя мыться и принимать душ приходится в корпусе с уборными, напротив. Летом трудно принять душ или воспользоваться стиральной машиной, когда тебе хочется. Зима в прошлом году выдалась холодная, но здесь внутри воздух быстро нагревается, если включаешь газовые обогреватели. Кейт нравятся эти обогреватели — от них пахнет теплом и апельсинами. В прошлом году на Рождество на пляже, кроме них, весь день никого не было, и пока совсем не стемнело, они рисовали на песке деревяшками, выброшенными морем, — от волнолома до самых скал, а когда стемнело, они долго шли по песку и пели все подряд рождественские песенки, какие только могли вспомнить. А когда они забывали слова, то Эми придумывала новые. Мы — веселых три волхва. В животе у нас халва. День-деньской пыхтим, пыхтим. В эту дверь пройти хотим. Ох, и тесен этот дом! Не пролезем, не пройдем.

Кейт приходит с улицы, где дует ветер, и вслед за ней врывается струя холодного воздуха. Песочные следы тянутся по обрывкам ковра от двери до кухонного уголка. Эми велит ей выйти за дверь и там как следует отряхнуться. Но даже после этого на одежде и в проборе у Кейт блестят песчинки. Крошечные песчаные блестки прилипли к лицу.