Владимир Чеповой - Перекресток

Игроки замерли, наблюдая за тем, как шарик монотонно крутится на рулетке. Наконец он остановился…

– Ну, мужик, ну ты даешь! – только и смог вымолвить ошарашенный Жора-Царь. – Это же 66 тысяч «зелени»!

– Я поставил на свое любимое число, – усмехнулся Клим. Пожалуй, он был единственным из присутствующих, кто с самого начала и до конца сохранял полное спокойствие и невозмутимость.

– Фартовый ты парень! – не унимался Царь. – Обыграть казино практически невозможно, но, видно, фортуна, как и все твои бабы, от тебя просто без ума! Поздравляю, тебе действительно чертовски везет! – и он хлопнул товарища по плечу.

Клим ответил тем же, но почему-то слова «чертовски везет» его впервые покоробили. Как говорил старый друг Сема, «с лукавым шутки плохи». А вот везение – что правда, то правда. Госпожа Удача действительно к нему очень благосклонна, и этот выигрыш – очередной ее знак.

– Смотри не увлекись этим делом, – с завистью и иронией посоветовал Жора, глядя, как Клим с трудом утрамбовывает в борсетку и рассовывает по карманам свой выигрыш. – А то игроманом можешь стать!

– Прикол удался, – рассмеялся Клим, заказывая напоследок бутылку вискаря «от победителя». – Тем более что я страдаю другой вредной зависимостью – работоманией. Совмещать опасно.

– Кстати, работоман, завтра наутро наша «стрелка» остается в силе? Я присмотрел для тебя несколько симпатичных земельных пятачков за городом. Для твоей будущей усадьбы – то, что надо!

– Давай в обед, потому что утро у меня уже занято – надо забежать к врачу.

– Ты что, заболел?

– Да нет, это так, пустяки, для общей профилактики…

– Как вы себя чувствуете? – с порога спросил доктор, не отрывая глаз от снимков.

– Нормально! – несколько вызывающе ответил Клим. – А что?..

– Потери сознания, кровотечения не было в последнее время? – Иван Иванович отложил снимки.

– Ну что, док, жить буду? – проигнорировал вопрос Клим, глядя в упор на заведующего отделением.

– Климентий Александрович, – сказал доктор, выдержав короткую паузу. – Комплексное обследование, которое вы прошли, позволило нам получить полную картину головного мозга и сделать окончательный диагноз. Так вот… Картина неутешительная… У вас опухоль – злокачественная. Хотя я до последнего момента надеялся ошибиться…

– Значит, у меня – рак?

– Да.

Воздух сгустился и обрушился на голову железобетонной плитой.

– Сколько мне осталось? – Клим сам не узнал свой голос и сделал глубокий глоток из протянутого стакана воды. – Только давайте конкретно и без хождений вокруг да около. Мне нужно знать.

– Точно этого никто не знает. К сожалению, упущено очень много времени. Вы слишком долго игнорировали первые симптомы, характерные для начальной стадии. Это же надо – целый год терпеть постоянные головные боли и не обращать внимания на тошноту!

– Какая у меня сейчас стадия? – резко перебил Клим.

– Третья. Вы – достаточно умный и сильный человек, поэтому и сами прекрасно понимаете, что это значит… Конечно, самый оптимальный вариант – оперативное удаление опухоли. Но биопсия чаще выполняется на ранних стадиях заболевания и после предшествующей лучевой или химиотерапии, чего мы не успели сделать.

– Давайте по-русски! – оборвал Клим, меряя быстрыми шагами кабинет заведующего. – То есть череп вы мне, слава Богу, вскрывать не будете?

– К сожалению, опухоль слишком запущена и очень труднодоступна для полного удаления… Клим Александрович, прошу вас, присядьте, пожалуйста, и успокойтесь – безвыходных ситуаций не бывает.

– Да я и так почти покоен! – огрызнулся Клим и тут же осекся: – Простите, док, просто мне не каждый день объявляют смертный приговор…

– А я вам его и не объявляю! У вас – молодой и крепкий организм, будем бороться…

Остальное происходило как во сне, а может, как в кино. Буквально пару дней назад он смотрел фильм с таким же началом. Клим вошел в состояние штопора. Как из вязкого тумана или из дальней комнаты, до него эхом долетали некоторые обрывки фраз Ивана Ивановича: «современные методы лечения…», «попробуем подключить радиотерапию…», «у меня в практике были случаи чудесного исцеления…», «эффект плацебо – великая вещь…». Его мозг категорически отказывался слышать и воспринимать весь этот поток информации. «Я сейчас проснусь, – мелькнуло в сознании Клима, – и закончится весь этот кошмар…» Он изо всех сил сжал кулаки, так, чтобы почувствовать боль в ладонях, но…

– Нужно мобилизовать все свои внутренние ресурсы, и тогда вероятность выздоровления существенно возрастает, – откуда-то прорвался решительный голос доктора. – Границы возможностей больного простираются гораздо дальше, чем простое следование всем врачебным рекомендациям. Клим, с этой минуты вы должны принять активное участие в борьбе за жизнь и взять на себя ответственность. Ответственность за то, чтобы проанализировать или даже пересмотреть те из представлений и чувств, которые лично вам мешают бороться за жизнь. Вы меня простите за эту, может, не совсем уместную лекцию, но жалостью тут не поможешь…

– Я в ней меньше всего нуждаюсь! – отрезал Клим вместо прощания.

Он шел на «автопилоте». Шел долго и медленно. Куда? Зачем? Он не знал, вернее, не соображал. Первый раз в жизни он не соображал, куда идет!

«Какая глупость! Это нелепая случайность! Это не со мной… ЭТОГО НЕ МОЖЕТ СО МНОЙ ПРОИЗОЙТИ!!! НИКОГДА!!!»

«Но ведь произошло! – шепнул внутренний голос не без доли иронии. – Ты думал, что у тебя все чисто и гладко? А вот на тебе, получай – красный стоп-сигнал…»

– Идиот! Жить надоело?! – испуганно выкрикнул водитель, заглушая пронзительный скрип тормозов.

Клим безразлично посмотрел на яркие фары автомобиля, практически уткнувшиеся ему в бок, и совершенно не в тему вспомнил, что сегодня ему надо было забрать свой «джип» со станции техобслуживания.

Надо было… Было надо… Да НИЧЕГО уже не надо! И никому он уже не должен. И не будет должен. СКОРО. НИКОГДА.

…Клим оказался в глубине старого парка, знакомого ему с детства. Остановился, посмотрел по сторонам. Тишина и покой; остатки золотой осени медленно кружили в виде серебристых паутинок и желтых листьев. «В последнюю осень…» – промурлыкало подсознание известную строчку из репертуара «ДДТ».

«А эта осень у меня действительно ПОСЛЕДНЯЯ!» – на удивление спокойно подумал Клим и глубоко вдохнул воздух с запахом влажной свежести. И вдруг с выдохом заорал… Нет, это долго сдерживаемый крик сам наконец вырвался на свободу. Это был пронзительный и страшный рев раненого зверя, исходивший из самой глубины его сердца. Где-то вдалеке тревожно отозвались вороны и разлетелись в разные стороны с верхушек деревьев.

Немного отпустило. Когда-то очень давно, еще на заре юности, он таким образом снимал накопленное напряжение – уходил далеко в лес и выкрикивался в пустоту до изнеможения, до тех пор, пока не чувствовал полного облегчения и освобождения от негативных эмоций. Он нащупал в кармане смятую пачку сигарет. Та оказалась пустой. «Вот черт! – мысленно выругался Клим. До спазмов хотелось курить. – Но раз еще остались какие-то желания – значит, я пока жив!»

– А ну цыц! – прокричал он, адресуя команду собственному мозгу. Последняя, не последняя – какая уже, на фиг, разница? Еще не хватало впасть в сентиментальную дурь и преждевременно вытянуть ноги!

«Итак. Подводим итоги, – он изо всех сил старался навести относительный порядок в голове. – Мягко скажем, диагноз, конечно, хреновый… Но я пока что нормально функционирую, не утратил способность соображать и действовать. А то, что упустили время для операции… Даже к лучшему! Док сам говорил, что последствия могли быть самыми непредсказуемыми, и лучше прожить отведенный остаток в здравом уме, чем в растительном состоянии… Забавно получилось! Еще утром я даже представить себе не мог, что через каких-то несколько часов буду терзать себя вопросом: как провести оставшееся время? Вот она, непредсказуемость жизни…» – уже более отстраненно подумал Клим, покупая сигареты в ближайшем киоске.

«Интересно, а как поступает человек, когда узнает, что его счетчик включен и пронзительно тикает, отсчитывая последние дни, часы, минуты и секунды жизни? – чуть позже спросил он у себя, с наслаждением выпуская в воздух седые кольца сигаретного дыма. – Сколько моделей поведения существует, сколько разных ситуаций! Наверняка большинство напивается до чертиков и заливает слезами все подушки; кто-то строчит завещание и пишет прощальные письма, кто-то «приходит к Богу» и проводит остаток своих дней в благоговейном состоянии святого мученика, кто-то напоследок бросается во все тяжкие… А мои действия? Рыдать не буду – это сто процентов, письма писать некому, да и не люблю, а бросаться в «тяжкие» – и без того бери не хочу в моей жизни! Церковь. Идея неплохая, но… Все эти исповеди, причастия и духовные очищения, о которых любит рассказывать мама, дело хорошее, но уж очень далекое от моего мироощущения и восприятия. Хотя, наверное, жаль, что я так и не успел наладить деловые контакты со Всевышним…»