Шапки Борису и Глебу понравились тем, что их не пришлось никак подгонять, перешивать. Шапки – единственная нормальная деталь их одежды. (Туфли, например, им приходится покупать две пары с разницей в два размера. Большая пара расходится на внешние ноги, более сильные, а меньшая – на внутренние.
Но сейчас не хотелось надевать даже удобные нормальные шапки.
Ветер шевелил волосы, холодил кожу на голове. И это необыкновенное ощущение радовало само по себе. Да и встречные все шли без шапок кроме двух-трех стариков. Чего ж они будут кутаться как старики?!
Иван Павлович выступал гордо рядом с Мышкой. Он вел себя как муж. То есть он просто шел с мамой, но из-за этого его, наверняка, принимали за отца близнецов. И хотя он не мог идти иначе, все равно Борис и Глеб смотрели ему в спину с ревнивым раздражением, забывая, что именно он привез их сюда на своей машине.
На прудах виднелись лодки.
– А мы бы как раз сели вдвоем на скамью, – сказал Борис. – И каждому по веслу.
– Давай! – обрадовался Глеб. – И поплывем как пираты!
Это вышло бы здорово. Восемь лет они не выходили из дома, просидели в своей зеленой комнате – сразу бы поплыли на лодке! Пусть хотя бы и по парковому пруду. Для них это означало бы куда большее приключение, чем для привычного гуляки уйти в настоящие пираты.
– Мама, пойдем на лодке кататься! – крикнул Глеб.
При посторонних он не мог назвать ее Мышкой.
– Мы будем грести, а вы сидеть! – крикнул Борис.
Он ведь первый придумал пойти на лодку, а Глеб выскочил, предложил, будто его идея.
– Пошли, мальчики! – подхватила и Мышка. – Вот будет изумительно!
Все пошли быстрее, потому что появилась цель.
Лодки были причалены к длинному плоту, который соединялся с берегом метровой ширины сходнями. Без перил. Пройти по ним, наверное, можно было, но для Бориса и Глеба это означало бы примерно то же самое, что для обычного человека пройти по узкой доске… По сходням у них на глазах взбежал мужчина, и сходни под ним пружинили. Значит, то же самое, что пройти по узкой шатающейся доске.
– Мальчики, не торопитесь, мы вам руки подадим, – предупредила мама.
А в это время внизу на плоту парочка садилась в лодку. Первым прыгнул парень, лодка закачалась, он с трудом удержал равновесие, выпрямился и протянул девице руку, и девица, балансируя, шагнула за ним.
Борис с Глебом так не смогут.
Стоящих странных близнецов заметил лодочник, только что отпускавший парочке лодку. Откровенно уставился на такое чудо, а потом пошел по сходням с плота на землю.
– Вот значит как… – сказал лодочник, пахнув потом и еще чем-то противным. – вот значит… Крепление жесткое… Интересная конструкция… В лодку хотите? Только если подъемным краном.
Они и сами уже поняли, что напрасно спешили сюда.
Дома Борис и Глеб, может быть, раскричались бы или расплакались от таких определений. Впрочем, домой к ним такие личности не ходят. А на людях надо было держаться.
– «Крепление жесткое», – хмыкнул Глеб. – Этого мы еще не слышали, да?
– Но зато «интересная конструкция», – откликнулся Борис.
Медленно развернувшись, они пошли прочь от недоступных лодок.
На их долю оставались тихие развлечения.
– Как можно таких на работе держать! – возмущалась Мышка. – От него же перегаром несет как от бомжа какого-нибудь. Таких и не обслуживают, не то что к работе допускать!
Так вот что это был за запах, оказывается, – знаменитый перегар! О котором близнецы столько читали, но ни разу до сих пор не обоняли в натуре. Сколько нового опыта за полчаса!
– Еще вода холодная, – храбрился Борис. – А то бы мы без лодки поплавали. Чтобы в воду войти, подъемный кран не нужен.
– А мы в другой раз! – подхватил Глеб. – Когда лето.
И оба разом вообразили, как они поплывут. Как катамаран. А то ведь они и мылись до сих пор только под душем, потому что в стандартную ванну им не поместиться.
– В Америке у всех звезд дома в Голливуде, – сказал Глеб. – По
широкие, и два унитаза рядом.
– Закажем! – веско заключил Борис.
Они дошагали до окончания острова. Белесая вода уходила до горизонта.
– Вот и залив, – сказала Мышка.
– Это море, мама? – решил уточнить Глеб.
– Залив.
– Залив – значит море?
– Ну не знаю. Залив.
– Часть моря, – объяснил Иван Павлович.
И все-таки осталось непонятным, видят они настоящее море или нет.
На залив смотрели два льва. Одинаковых. Но не соединенных. А бывают ли сиамские львы? И как они бегают и охотятся – если бывают?
Борис хотел обсудить этот вопрос, но в этот момент сзади послышался серьезный детский голос:
– Папа, а они тянитолкаи, да? Две головы и четыре ноги.
Голосок слышался сзади, а близнецы из-за своей конструкции («жесткого крепления») не могли посмотреть назад иначе как развернувшись своим двойным телом. Они не видели мальчика, но вообразили аккуратного отличника в очках.
– Значит они четвероногие, да? – продолжал смышленый мальчик. – Люди двуногие, а они – четвероногие.
И сразу приглушенный голос услужливого Ивана Павловича:
– …нельзя же… невоспитанно… жестоко…
– Слышишь, Славик, – нарочито громко заговорил папа отличника. – Нельзя говорить, что думаешь. Хоть и свобода слова.
– Но у них же правда четыре ноги! – настаивал наблюдательный Славик.
– Вот и молчи про свою правду! А то обрадовался, что цензуры нет.
Голос у папы был очень взвинченный. Но не от вида же странных близнецов он так занервничал.
– Посмотрели на море, можно и назад, – решил Борис.
– Если и залив, тоже достаточно, – согласился Глеб.
Они стали разворачиваться на месте в своем бульдозерном стиле. Но пока развернулись, возбужденный папа со своим отличником были уже далеко.
– Выпускают таких, – возмутилась Мышка, – которым лечиться надо. Ко мне тоже такие приходят – заказчики. Но я таких сразу чую, которые из каждого пальца правду высасывают. И деньги потом не платят. Я лучше беру про химию.
– На том берегу холм видите и вышки осветительные? Это Кировский стадион, – поспешно переменил тему Иван Павлович. – Раньше, когда гол забивали, на этом берегу было слышно. А теперь – не то.
Страшно было представить, чтобы столько народу кричало разом. Для Бориса и Глеба и здесь в парке слишком людно.
– Дышите воздухом, мальчики, дышите! – беспокоилась мама. – Чтобы кислородом зарядиться. А то сидите дома без кислорода.
– Мы уже надышались, – сказал Борис.
– Мы ходить устали, – сказал Глеб.
Никогда еще они столько не ходили. Складывались-раскладывались, как передвижная ширма.
– Действительно, слишком много с непривычки, – вступился Иван Павлович.
Как будто он заботится о н их больше, чем мама. Больше, чем Мышка.
Они уже почти дошагали до знакомого моста, когда навстречу показалась процессия каких-то странных людей. Но, наверное, в парке все можно. На мужчинах – или мальчишках – были шлемы и кольчуги; окружавшие их девицы, по-видимому, изображали русалок.
– И тридцать витязей прекрасных! – орал предводитель, размахивая бутафорским мечом. – Чредой из вод выходят ясных!
Меч бутафорский, потому что настоящим он бы так легко не размахивал. Да и вообще не бывает же в наше время настоящих мечей.
– И с ними дядька их морской! – отозвалась дородная русалка и громко чмокнула Морского дядьку.
Борис и Глеб смотрели на ряженых одобрительно: интереснее же встречать таких, чем нормальную публику. До сих пор все встречные глазели на них, а теперь они сами сливались со зрителями и глядели на неожиданный аттракцион.
Но предводитель, Морской дядька, заметив Бориса и Глеба, не дал им остаться зрителями. Аттракцион сошелся с аттракционом!
– Он если не развяжет, так разрубит! – прокричал он стих другого поэта и рубанул бутафорским мечом близнецов в средостение.
Выпад оказался так стремителен, что они и не попытались защититься.
Но в следующую секунду Борис ударил Морского дядьку своей сильной левой, Глеб достал сильной правой. Дородная русалка тащила Морского дядьку назад. Опомнился наконец и Иван Павлович.
– Хулиганство, – наскочил он на ряженых, – хулиганство! Думаете, вырядились, так и хулиганить можно?!
– Алик, перестань! – тянули Морского дядьку уже две русалки.
– Узлы надо разрубать! – орал тот уже прозой. – Кто разрубил узел? Диоген!
Его наконец оттащили.
– Он вас не ранил? – задыхалась Мышка. – Дайте посмотрю! Крови нет?
– Какая кровь? – засмеялся Глеб. – Ведь картонка же!
Все-таки Мышка сунула ручку под свитер, под рубашку и ощупала средостение. Горячая ее ручка не столько щупала – ласкала.
– Слава богу, крови нет! – подтвердила она.
Небольшая толпа издали сочувствовала.
– Совсем распустились… – доносилось. – Что же, что несчастье… ухоженные…
А Борис и Глеб были довольны. Во-первых, они дали сдачу, попали кулаками в упругое тело врага, так что в крови бурлило никогда прежде не испытанное упоение боем. Во-вторых, этот Морской дядька совсем неуч, хотя и набит стихами: Диоген не рубил узел и даже не завязывал, а разрубил узел Александр Македонский.
