Сколько это будет продолжаться — неизвестно, потому что, как только школа найдет человека, который согласится работать на полную ставку, мне снова придется быть заместителем и мотаться туда-сюда на велосипеде.
Эй, ребята, кто хочет купить абонемент для свиданий с женщиной в расцвете сил? Принимаю на дому после одиннадцати вечера. Минимальная цена сеанса — пятьсот крон, не считая налогов. Конфиденциальность гарантирую!
А может быть, Янне? Похоже, деньги у него есть!
«Дядя с мороженым был педофилом»
Я взял двумя пальцами вонючую сумку с детскими штанами и, подложив под нее полиэтиленовый пакет, кинул на сиденье. И как они это терпят? У меня никогда не возникало желания окружить себя сворой человеческих щенков, мне совершенно не интересно наблюдать за новыми комбинациями своих генов или высматривать свои черты в пухлых детских мордашках. Мой род на мне и закончится. Буду последним из могикан. Даже собака мне не нужна.
Приехал на другой конец города и стал петлять между ободранными многоэтажками Эппельгордена.[2] Никогда не бывал в этой дыре, но такое красивое название любого введет в заблуждение! Воображение рисует маленькую идиллию: эдакий экологически чистый рай. Три четверти района — это проезжая часть, стоянки и свалки. Кое-где остатки запущенных детских площадок с заржавевшими качелями. Детям есть где разгуляться и всласть поорать. Им все нипочем.
Отыскав дом 19 J, поднимаюсь в вонючем лифте на седьмой этаж, к табличке «М. Манфельдт». Ни дать ни взять — финский фельдмаршал. А что, в Тарзан и вправду есть что-то от полководца, запросто представляю себе, как она морщит темные брови, всматриваясь в бинокль, а рукой делает жест «в атаку!». А там, под военной кожанкой, прячутся теплые уши маленькой таксы. И загорелый живот с узкими белыми полосками. Тарзан сказала, что они есть у всех рожавших женщин, — тут уж ей виднее, я с такими женщинами близко незнаком.
Секунду поколебавшись, я позвонил в дверь. Тишина. Только я собрался повесить сумку со штанами на дверную ручку, как щель для писем приоткрылась и в ней показался любопытный глаз. Кто-то повозился с замком, дверь распахнулась, и я увидел ту девочку с заколками — она просто сияла от счастья. У нее за спиной стоял карапуз, одетый в рубашку и кофту, но с голой попой.
Из ноздри у него свисала длинная зеленая сопля.
— Мама сказала никому не открывать! — заявила девчонка. — Но тебя-то мы знаем, ты нам мороженое покупал!
— Мороженое! — подтвердил карапуз.
— А где мама?
— Ушла по делам. В банкомат. Скоро придет.
— А ты мороженое принес? — спросил мальчишка, покосившись на сумку.
И тут я снова поддался порыву. Будь они прокляты, эти порывы, надо найти хорошего психоаналитика и избавиться от этой проблемы! Вечно у меня от них сложности.
— Не принес, но если ты найдешь штаны и ботинки для брата, мы сможем пойти в киоск и купить его, — сказал я девочке. — На улице отличная погода, вам надо прогуляться! — На мгновение я почувствовал себя взрослым, ответственным человеком, как моя собственная мать.
Они мигом вытащили из шкафа какие-то штаны для мальчишки, девочка нацепила на него сандалии — разумеется, перепутав правую и левую ноги. Моя ответственность в тот день не знала границ, восковым мелком я написал Тарзан записку на обороте какого-то счета: «Мы с детьми едим мороженое и греемся на солнце внизу у киоска. Янне».
Они целую вечность не могли выбрать мороженое, а потом мы уселись возле дороги и стали есть. Скоро им захотелось еще по штучке, и я купил. Я казался себе настоящим Санта-Клаусом, пока мальчишка не сказал, что ему плохо. Он умудрился слопать два гигантских «Дайма». А девочка заявила, что хочет писать.
— Тогда пошли домой! — сказал я.
Все было отлично, пока мы не оказались перед закрытой дверью. Я позвонил. Тишина. Я похолодел от смутного предчувствия.
— Белла, у тебя ведь есть ключи?
Девочка энергично помотала головой. Конечно нет.
— У меня есть ключ! — просияв, сказал Билли. Н-да, странно.
— Правда? Вот здорово! Дай мне его, пожалуйста.
Билли порылся в кармане и извлек оттуда большой потемневший ключ. Я вставил его в замочную скважину — точнее, попытался вставить.
— Но… ключ сюда не подходит, — растерянно сказал я.
— Не-а.
— Тогда от какой он двери?
— Не знаю.
— Он этот ключ возле супермаркета нашел, — деловито заметила Белла.
Ситуация обострилась до предела. Я стоял на лестничной клетке в компании совершенно чужих детей, за которых был в ответе, потому что выманил их на улицу. И что теперь?
Вдруг меня осенило.
— Белла, ты знаешь номер маминого мобильного?
— А что это?
— Ну ведь у мамы наверняка есть мобильник? Такой маленький телефончик. — Я показал ей свой.
— Не-а, такого у нее нет.
У меня была последняя модель, крошечный легкий телефон — наверно, у нее другой.
— А какой есть? Может быть, побольше?
— Не-а. Я хочу писать!
— У меня живот боли-и-ит!
— А ты знаешь телефон к ней на работу? — зашел я с другой стороны, все больше отчаиваясь.
— Нет.
— Где она работает?
— В школе.
— В какой школе?
— В обычной, неужели не ясно! Я скоро описаюсь!
Окончательно растерявшись, я позвонил в ближайшую дверь. Тишина. Все на работе.
Тогда я стал звонить во все квартиры по очереди, а дети, не переставая скулить, шли за мной по пятам. Наконец какая-то женщина с четвертого этажа впустила нас и разрешила Белле сходить в туалет, но потом началось самое неприятное.
— Вы их отец?
— Нет, я их дядя, — соврал я. Зачем пускаться в сложные объяснения.
— А вот и нет! — фыркнула Белла. — Просто мама на тебя нечаянно спрыгнула.
— Спрыгнула? — удивилась женщина. — Скажи мне, малышка, так вы не знаете этого дядю?
— Не-а… он нам только мороженое купил.
Могу себе представить, что подумала эта женщина. Педофил угощает детей мороженым. Надо срочно звонить в полицию!
— Может быть, дети побудут у вас, пока их мать не вернется домой? — предложил я, не давая ей опомниться. — Кажется, они забыли ключ от квартиры, а мне как раз надо идти!
Женщина подозрительно посмотрела на меня. Куда это ты заспешил?
— Как вас зовут? — спросила она.
Я дал ей свою визитку. Она взяла ее так осторожно, словно боялась, что визитка выпрыгнет из руки и укусит.
— Я не могу остаться с детьми, — ответила она. — Мне пора на работу!
Тарзан в поле зрения не наблюдалась. Господи, куда она могла запропаститься? А если ее задавило автобусом, мне придется оставить детей у себя? Стану приемным отцом поневоле? Я решил взять инициативу в свои руки.
— Мне ничего не остается, кроме как отвезти детей в полицию, — авторитетно сказал я. — Меня ждут в другом месте, с собой я их взять не могу. Может быть, вы объясните ситуацию полицейским, и они попытаются разыскать мать! — Не так давно я называл эту мать «дорогая»…
— Я? С какой стати? Идите в полицию сами! Только не знаю, где вы найдете полицейский участок, поблизости их нет! И имейте в виду, если с детьми что-то случится, я дам на вас исчерпывающие показания!
Кажется, дети просекли, в чем дело. И заревели в один голос.
Мы с Билли ездили на полицейской машине. Аманда говорит, что она сто раз ездила на такой, но я ей не верю. Она просто завидует!
Когда мы с тем мороженщиком ехали в полицию, он ужасно сердился, хотя сначала был добренький. Мороженым угощал. А потом тетка не разрешила нам остаться, мы снова поднялись на наш этаж и стали звонить в дверь. Но никто не отвечал. Тогда Билли начал реветь, звать маму и бить в дверь ногами. И тут мороженщик рассердился и стал ругаться. Потом он посадил нас к себе в машину — нам понравилось, только крыши у нее не хватает. Мы приехали в полицию, мороженщик что-то долго-долго им говорил, а они все записывали на машинке. Потом он уехал, полицейские сказали, что позвонят ему, а мы остались рисовать за столом. Билли нарисовал кучу полицейских — их сразу можно узнать по шапкам. А я нарисовала тюрьму с решеткой. Правда, в полиции решеток не было.
Пришла мама и стала нас обнимать — сильно-пресильно — она все время повторяла: «Господи!
Господи!» Полицейские записали, что она говорила, а она разозлилась и сказала, что велела Белле незнакомым не открывать. Значит, дочка решила, что знает этого человека, а меня всего двадцать минут не было! Вы что, меня обменя… обвиняете?
Ну а потом нас отвезли домой на полицейской машине. Я сказала маме, что мы могли бы поехать к мороженщику, вдруг он снова пригласит нас в «Барби-кинг», чтобы отпраздновать, что мы остались в живых? Я лично очень проголодалась.
А мама ответила, что с мороженщиком мы больше общаться не будем, потому что он идиот!
