На премьере было многолюдно. Перед входом в театр уже собралась внушительная толпа. И вот распахнулись двери, в фойе хлынули гости. Их встречал сам хозяин города, мэр Барсуков. Театр заполнили холеные дамы. Некоторые были даже в мехах, невзирая на жаркую погоду. При каждой имелся дородный спутник. Мне казалось, что бычьи шеи мужчин поскрипывают в тисках неудобных воротничков. Народу было много – кроме местной элиты, прибыли высокие гости из Москвы, немецкие партнеры из управления порта и, представьте себе, столичные критики. Тетя отпускала едкие комментарии, рассматривая публику из нашей ложи в миниатюрный театральный бинокль. Драгоценностей было много, даже больше чем нужно. Провинциальные модницы так жаждали блеска и гламура, что неизбежно перебарщивали: либо соединяли несовместимое, прихватив к яркому платью еще более яркую сумку известного бренда, либо перебивали спокойные, свежие линии средиземноморского кроя яркими украшениями в восточном стиле.
В ложе напротив сидел Влад с немецкими коллегами. Увидев меня, он помахал рукой. Грига нигде не было видно, да и не мудрено: он был за кулисами, уточнял последние детали звукорежиссуры спектакля…
Началась увертюра. Дирижер Абендрот встал у пульта, дал вступление. Загремела музыка Моцарта. Красивые руки дирижера летали над партитурой. Оркестр выкладывался на все сто. Я смотрела на сцену, на артистов в ярких костюмах, на оригинальные декорации и с улыбкой вспоминала свою работу с труппой. Опера шла блестяще, арии завершались овациями. Я была очень счастлива и горда.
После спектакля, когда артистов, дирижера и музыкантов на сцене завалили охапками цветов, а мэр произнес речь и пригласил всех на торжественный ужин, который был накрыт в фойе, ко мне подошел невзрачного вида молодой человек и, наклонившись, тихо сказал:
– Вас просят пройти в ложу. Артур Эмильевич хотел бы с вами поговорить.
– Кто?! – я не поверила своим ушам.
– Господин Вартанян, – прошелестел голос.
Тетя с тревогой взглянула на меня:
– Ты не идешь на ужин, Санечка?
– Иду, но буду позже. Иди одна, ладно?
У ложи толпились люди – ассистенты и охранники, догадалась я. В полумраке сидел немолодой мужчина с поседевшей курчавой шевелюрой и влажными карими глазами.
Он встал, приветствуя меня, и оказалось, что мы одного роста.
– Садитесь, прошу вас. Думаю, здесь удобнее, никто не помешает нам разговаривать. Я задержу вас ненадолго, мы же все приглашены на ужин, – в голосе едва чувствовался акцент. Даже не в голосе, а в интонации, с которой Вартанян произносил фразы.
– У вас много талантов, госпожа Чайкина. Говорят, вы режиссеру спектакля наизусть письма Моцарта цитировали…
– Я просто люблю Моцарта, – тихо заметила я.
Он кивнул.
– Отлично сработано. Я был увлечен постановкой, сам не ожидал, – взмах руки, и я увидела красивое кольцо– печатку на мизинце.
– Я много лет прожил в Германии и могу сказать, что вы проделали отличную работу. Вы и педагог, и переводчик… Да и пишете хорошо, выразительно и толково… – Он усмехнулся.
Я молчала.
– Дочь Виталия Чайкина, прекрасного человека, знавшего толк в делах… Как, кстати, поживает «Ассоль»?
Наверное, я была похожа на рыбу, вытащенную из воды.
Он рассмеялся:
– Когда меня кто-то или что-то очень интересует, я стараюсь располагать самой подробной информацией.
– И вы хотите сказать, что я вас интересую?
– Именно. Расскажите мне все.
Поминутно сбиваясь, я поведала Вартаняну свою грустную историю. Это оказалось труднее, чем я думала. Когда же моя исповедь подошла к концу, я почувствовала неимоверное облегчение, словно очистилась от всего, что так долго угнетало меня. На мою душу снизошли покой и умиротворение.
Вартанян все время молчал. Когда я закончила, он пошевелился в кресле:
– Хотите знать, что было дальше?
Я кивнула и прижала кулаки к глазам.
– Ваше руководство ушло в отставку, – он хмыкнул. – Фирма закрывается. Я потерял интерес к проекту «Сити-вью».
Все оказалось хуже, чем я ожидала.
– Но мне нужен, очень нужен талантливый человек… Прямо хоть объявление давай. Знаете, император династии Цинь в 361 году до нашей эры так и искал талантливых людей, чтобы те могли умно управлять государством.
Глашатаи объявляли на каждом шагу, что государству требуются умные люди. И представьте, этот метод сработал: через двадцать лет страна стала процветающей и победила всех своих врагов.
– Но главного умницу, министра Шан Янга, все же казнили, – не удержалась я от шпильки.
– Ха! Не ожидал, что вы знаете толк в истории. Тогда мне будет еще легче. Предлагаю вам работу. Руководителем департамента по связям с общественностью всего моего концерна, – он обвел рукой пространство, словно очертил границы своей империи. – Вы талантливы, амбициозны, молоды. Что еще нужно? Неужели вы всерьез думаете, что Веденск – это конечная станция? Нет, уважаемая, – он встал, за ним поднялась и я. – Это только полустанок на вашем пути. Не буду торопить, думайте. А через неделю вам позвонит мой помощник, и вы дадите ему ответ. Полагаю, что вы примете верное решение.
И еще Вы молоды и привлекательны и, как я полагаю, увлечены своим романом, но… – Он помолчал у бархатного занавеса у двери. – Моя бабушка всегда говорила: «Провинциальных воробьев нужно видеть под столичным небом». Вы понимаете, о чем я.
С этими словами он вышел. А я, на негнущихся ногах, отправилась вслед за ним, вниз, в фойе, где торжественный ужин был в самом разгаре. Ко мне сразу же потянулось множество рук – артисты, работники порта, немецкие гости. Тетя, сидящая по правую руку от Степана Барсукова, кивала мне… Все смеялись, поздравляли, шутили. Я тоже смеялась, пила вино, искала глазами и не находила Грига, жевала пирожки, слушала комплименты, искала глазами и не находила Влада. Кивнула и подняла бокал вслед за Вартаняном. Снова пила, жевала, смеялась.
Наконец меня нашел Влад.
– Что с тобой? – с тревогой осведомился он. – Ты какая-то сама не своя.
– Пойдем в уголок, я тебе все расскажу, – я потянула его за рукав в укромное место за колонной.
Первые пары уже кружились в танце под грохот оркестра, когда я закончила пересказ разговора с Вартаняном.
– Ух ты, – гулко, как филин, отозвался Влад. – Ух ты, ух ты.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Не все. Знаешь, почему Вартанян здесь?
– Ну, не из-за меня же, – рассмеялась я. – Манией величия пока не страдаю и думаю, что вряд ли без пяти минут олигарх приехал в провинцию поговорить с мелким клерком.
– Точно, – кивнул Влад. – Он в порт с инспекцией приехал. Он же сюда вложил деньги. Заодно и на мой участок решил посмотреть.
– Да что ты? Он оценил твой эксперимент?
– Думаю, что да. По крайней мере, одобрил. А теперь пойдем танцевать.
– Я не танцую.
– Почему? – спросил он, продолжая протягивать мне руку.
– Не умею, – прямо ответила я, глядя ему в глаза.
– Тебе повезло, потому что я тебя научу, – улыбнулся он.
Я замотала головой. Я не застенчива, но всегда взвешиваю свои силы. Наверняка ведь споткнусь на своих шпильках. Но Влад был непреклонен. Каким– то неуловимым движением он крутанул меня, и мы влились в плывущую в вальсе толпу.
– Я держу тебя крепко-крепко, – прошептал он мне на ухо. – Просто позволь мне тебя вести, и все будет хорошо..
Я смирилась. Он действительно вел надежно, и мы, наверное, даже неплохо смотрелись. Через пару минут я расслабилась и почувствовала, как легко и приятно парить в вальсе.
– Сандра, ты должна, просто обязана согласиться, – вдруг решительно произнес он буквально «средь шумного бала». – Это такой прекрасный шанс.
Танец окончился, и мы снова спрятались за колонной.
– Надо смотреть на жизнь реально, – продолжил Влад.
– Не думала, что кажусь тебе фантазеркой…
– Понимаешь, вечерами, когда меня никто не видит, я пою в ванной и пытаюсь танцевать на кухне партию Злого духа, не смейся только. Но это не значит, что я когда-нибудь стану артистом. Ты можешь стать только тем, к чему у тебя есть предрасположенность, дар. А если твой дар оценили и предложили заниматься любимым делом, то именно так можно сделать карьеру. Нет?
– А что будет с нами?
– С нами? Насколько я знаю, есть еще кто-то…
– Влад!
– Сандра, я знаю, что вы с Григом знакомы с детства. – Влад начал разговор, которого я так опасалась. – Поэтому, – продолжил он, – реши, кто тебе ближе. Я… пока не встречал никого в своей жизни, кто был бы мне так по сердцу, – и он приложил ладонь к груди. – Но я думаю о тебе. И о себе, конечно. Я – за свободный выбор и не хочу давить на тебя. Об этом ты пока не думай. Первым делом хватайся за предложение Вартаняна.
Что-то оборвалось, резко и безнадежно, словно меня вырвали из карнавала, в котором я бездумно существовала все эти дни. Справедливость торжествовала. Но почему-то ее фанфары не гремели у меня в ушах, а в мыслях не рисовались сладкие картины возвращения.
