Ознакомительная версия.
Чичиков одним взглядом охватил убранство кабинета и понял: «С этим можно не церемониться». Так как хозяин остался сидеть за столом, наклонив голову несколько набок, то Чичиков изящным движением метнул на столешницу визитку и непринужденно уселся в кресло напротив.
– Покупаем, продаем? – начал беседу Шкурченковв.
– Всего понемногу, – без выражения ответил Чичиков. – Я к вам с весьма привлекательным предложением.
– То, что для тебя привлекательное-то понятно, – почему-то перешел на «ты» Шкурченковв.
– Продайте мне души ваших сотрудников, Валентин Павлович, – тем же бесцветным голосом предложил Чичиков.
– Я тебе хоть душу, хоть что могу продать, была бы цена.
– Цена будет, – заверил его Чичиков.
– Ну и?
– Скажем… – Чичиков взял паузу.
Шкурченков поерзал в кресле и вдруг предложил:
– Ты это, ты эту самую моей жены купи. Со скидкой.
Это удивительное предложение Шкурченков сделал тоже без всякого выражения, под стать манере Чичикова. Непонятно было, шутит он или всерьез.
Супруга Валентина Павловича, Лариса Гавриловна, с отчеством, измененным на Георгиевну, была женщиной невыносимых им качеств. Мы опустим такие мелочи, как безобразная мужиковатая внешность и патологическая ревнивость. Даже оставим без внимания ее требование пятидесятипроцентной доли в его бизнесе; он выделил ей двадцать пять и жалел об этом безмерно. Лариса Георгиевна обладала странным свойством: когда она находилась в одном помещении с мужем, пусть и не досаждала ему попреками, а занималась своими делами, скажем, по телефону болтала, Валентин Павлович чувствовал себя последним ничтожеством. Что только он не делал, чтобы побороть в себе это скотское ощущение. Даже как-то раз пожаловался друзьям-приятелям по парилке, на что Паляницын усмехнулся в усы, деляга Зуб тут же рассказал анекдот к случаю, а Мотузко важным тоном пояснил:
– Это феномен астральный. Она тебе, Валек, заблокировала космическую чакру, вот здесь, – и постучал костяшками пальцев по лысеющей макушке Валентина Павловича. – Закоротила на себя и питается твоими излучениями.
Валентин Павлович хихикнул для приличия и с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил у Мотузко:
– А что делать?
– Вешаться, – по-отечески ласково присоветовал Паляницын и с удовольствием опрокинул на себя ушат ледяной воды.
Мотузко наморщил не без актерства лоб и сказал:
– Ты к бабке сходи. Пускай порчу снимет.
В тот же день Валентин Павлович по первому попавшемуся на глаза объявлению устремился к бабушке-провидице. Та сразу разглядела солидного клиента и, не обращая внимания на его сбивчивую речь – Шкурченков пытался объяснить, что ни во что такое он не верит, но вот есть космическая чакра, и ее нужно ему раскрыть, – рассказала, что его замордовала жена, которая на самом деле не жена, а энергетический вампир. Валентин Павлович совсем потерялся, лишь робко спросил:
– Вы что-то можете сделать?
– Нет, голубчик, не могу. Закодирован ты. Тебя еще раньше, до нее закодировали. А кто закодировал – того не вижу.
– Я заплачу, – дрогнувшим голосом произнес Шкурченков.
– Нет, голубчик, не надо мне твоих денег, не хочу брать обманом.
– Может, кого знаете, кто может?..
Провидица задумалась, какая-то тень пробежала по лицу. И совсем по-иному, жестко сказала:
– Тебя – только Лукьян. Это большой колдун… Но ты человек пустой и шибко самоуверенный, гусь прямо. Нет, не удержится Лукьян – захомутает тебя. И не гляди на меня так. Денег у тебя много, но для Лукьяна ты пшик. Был бы ты другим, он бы раскодировал. Еще бы совет какой дал. А теперь ступай, не выйдет у нас с тобой бизнесу.
Пару секунд Чичиков смотрел в глаза Шкурченкова и вдруг громко, от души расхохотался.
Валентин Павлович обиженно скривился:
– Чо ржешь?
– Смешно очень. Рассмешил ты меня.
– Ты в чакрах хорошо разбираешься? – вдруг спросил Шкурченков.
– О-о! Вижу руку прокурора Мотузко. В чакрах я разбираюсь хорошо. Ты мне души продай, сразу полегчает. Они там у тебя в конторе все равно мертвые. Не люди.
– Какие они там люди, – брезгливо заметил Шкурченков. – Так, человеческие огрызки.
– Так уж и огрызки. Видел бы ты их в ином, так сказать, свете, хе-хе. Ладно, из уважения к твоим страданиям, по четыреста ложу.
– Четыреста чего? – не понял Шкурченков.
Однако голос его уже сделался деловым, то есть с оттенком презрения.
– Долларов, чего ж еще. За четыре мертвые души выходит тысяча шестьсот.
– Подожди. Значит, я тебе – души?
Чичиков согласно кивнул и достал купчую.
– А ты мне, значит, деньги? Не, не пойдет. Подумать надо. Откуда я знаю, почем мертвые души?
Чичиков снова хохотнул.
– Ты еще скажи, что товар странного свойства. Ты еще мне вместо мертвых душ пеньку предложи.
– Чего предложи? – не понял Шкурченков.
Ему в этот момент вспомнился совет Паляницына.
– С кем ты собрался советоваться? Я единственный покупатель такого рода товара. А вот ты продавец не единственный. И потом, я же не твою душу. Тебе их жалко, что ли?
Шкурченков не ответил, а принялся изучать купчую.
– Путево составлено. Только, понимаешь, мне такие деньги брать не солидно. Узнает кто – засмеют.
– А ты никому не рассказывай.
– Все равно узнают, – шлепнул своей пухлой ладошкой по столу Валентин Павлович. – Лаврентий все про всех знает. Я столько денег на одну поездку в Крым трачу. Так это в Крым. А если в Европу куда… – он снова шлепнул ладошкой.
– Имей в виду, что деньги здесь – скорее символ наших обоюдных намерений. На самом деле я тебе плачу гораздо больше. По-царски плачу, чтоб ты знал. Ты пока на них, на этих четырех зарабатываешь, ты свою душу убиваешь. Вот еще с годик поездишь на них, и все. Приду я и бесплатно твою мертвую душу заберу. А так тебе полное освобождение. Имей в виду, если я их сейчас не заберу, ты потом от них ни за какие бабки не избавишься.
– Да все понятно, но не могу я так замало продать. Пацаны не поймут. Давай хоть, что ли, десять косарей за всех четверых? А пятого как? Их там сейчас пятеро…
– Пятый не мой клиент. Ну отчего ты, Валек, такой жадный?
– А иначе нельзя, иначе схавают, – не без удовольствия объяснил Шкурченков.
– А вот как не дам я тебе десяти тысяч? Вот повернусь и уйду.
– Это ты меня на понт берешь. Не знаю зачем, только тебе эти души позарез нужны. Так что давай по рукам и закроем тему.
– Нет, не пойдет. Нет в тебе той солидности, чтобы я тебя мог уважать. Поэтому будет по-моему. Я тебе по четыреста, хотел пол тыщи, но сильно ты жадный. Правильно тебе бабка сказала – шибко самоуверенный ты гусь.
– Какая бабка? – внезапно осипнув, спросил Валентин Павлович.
– А та, что денег не взяла.
– Ты… Ты… Лукьян?
– Фу… – Чичиков состроил мину крайнего пренебрежения. – Колдовство, наговоры. Детский лепет, право слово. Ну что, решился?
– Давай. Что там надо?
– Фамилии-имена-отчества впиши, этого хватит, не в тюрьме. И распишись. – Чичиков уже отсчитывал деньги. – Вписал? Быстро строчишь. Вообще, вижу, страх тебе полезен.
Чичиков с удовольствием расписался, даже причмокнул. Подул на подпись и спрятал купчую в карман. Заметив, что Шкурченков смотрит на него как-то просительно, откровенно грубо спросил:
– Чего тебе еще?
– А с женой как?
– А что мне за дело до твоей жены? Прощай.
Чичиков покинул Шкурченкова. Тот долго сидел в неподвижности и смотрел на деньги. Чувствовал он большое утомление и ватность мысли. Но потом все же очухался. И тогда позвонил Вячеславу Тихоновичу Паляницыну.
Переговорив со Шкурченков, Паляницыну отключил мобильник и сообщил директору Института прогрессивной кибернетики, у которого он был в гостях:
– Шкура только что мертвые души продал.
– Вот как? – промурлыкал хозяин дома. – И кому же, интересно?
– Некоему Чичикову, по которому меня просила поработать прокуратура.
– А что же мне не говоришь?
– А что, тебе все говорить?
– Если человек интересный, то говорить. Вон, души скупает.
– Днем я этого не знал.
– Да, интересная каша заваривается… – мечтательно произнес директор, позвякивая ложечкой в стакане с чаем. – Пора, наконец, Вячеслав Тихонович, проверить, чего мы стоим.
– В смысле?
– Не напрягайся, в научном.
И хозяин дома мелко рассмеялся, как бубенчиком зазвенел.
А Чичиков, выйдя от Шкурченкова, подумал вслух: «Четверо-то оно четверо, а вот пятый кто? Нехороший паренек, порченый. Не по моей ли части порченый?» Город Н. нравился Чичикову все меньше.
Глава 4. Проект «Поиск гения»
В фирмах города Н. принято было работать и по субботам. «Эъ» не была исключением. В девять утра к двери офиса подошел Артем. Дверь заперта, контора на сигнализации. Что за черт?
У Артема был ключ, он снял контору с охраны и вошел. Минут через десять он понял, что вчера чего-то недогнал или упустил. Наверное, шеф сделал эту субботу нерабочей. Еще минут через десять он собрался уходить. Не звонить же в самом деле шефу и спрашивать? А домашних телефонов сотрудников он не знал. Но тут позвонил сам Шкурченков, удивился, что отвечает молодой сотрудник. И вскоре явился лично. Глаза его как-то странно бегали. Движения отчего-то были суетливы.
Ознакомительная версия.
