Когда его спросили, не хочет ли он написать записку, сопровождающую его дар, он немного подумал и решил ограничиться визитной карточкой и номером своей каюты. Крепости не берутся, если заранее сообщается о таких намерениях. Затем он вернулся к себе, чтобы наблюдать вручение цветов в свои иллюминаторы.
Часом позже он увидел, как восемь стюардов появились у дверей каюты Андрианны, мучаясь с массивным грузом. Тогда он опять уселся на диван смотреть «Даллас-видео», посмеиваясь над проделками Дуайта Рамсона. Если бы реальный деловой мир всегда был так забавен и занимателен!.. А тем временем сам с благоговением ждал телефонного звонка.
Через несколько минут в дверь постучали, и он прыгнул с дивана. Она пришла поблагодарить его лично! Неосознанным движением откинув волосы назад, другой рукой он распахнул дверь… И увидел всю восьмерку, возвращающую его цветы…
Он был разочарован и от этого злился, видя, как они расставляют цветы в каюте, переполняя ее густым ароматом. Что, черт возьми, она воображает о себе?
Но когда он порылся в карманах, чтобы дать стюардам несколько банкнот, гнев его испарился, и он улыбнулся себе. Возвращение цветов было как раз тем приемом, который был нужен — вызов! Андрианна де Арте знала, как вести игру с изысканностью.
Он признан. Не переиграл ли он? И не была ли полная каюта цветов слишком расточительной и показушной? В этом случае ему следовало сменить стиль и перейти на что-нибудь не столь грандиозное.
Он поднял трубку и заказал бутылку шампанского «Кристал», полагая свой выбор для женщины с очевидной проницательностью таким же очевидным и проницательным. Направляя вино в каюту мисс де Арте с двумя стаканами, он потребовал, чтобы к этому добавили две унции черной икры. Затем он почти не обращал внимания на происходящее на экране: разворачивающаяся его собственная игра была в тысячу раз более захватывающей.
Не отвергнет ли она его дар и на этот раз? Или все-таки оценит перемену тактики и позвонит, чтобы поблагодарить за внимание и пригласить распить шампанское вместе?
А может, она придет с приглашением сама?
С другой стороны, она может быстро набросать записку с благодарностью, но без приглашения присоединиться, оставляя ему возможность позвонить, предлагая выпить вместе.
Чтобы шампанское и икру доставили Андрианне, требовалось минут двадцать. Он посматривал через иллюминатор каждые две-три минуты. Еще четыре минуты следил уже за секундной стрелкой. Вот и ответ. Переведя дыхание, подошел к двери и, распахнув ее, опять увидел тележку и стюарда с запиской в руке.
«Обожаю шампанское, но никогда не ем икру. Так почему бы вам не съесть икру, пока я пью шампанское?» — прочитал он, развернув послание.
Джонатан был поражен, как громом. В записке не то что благодарности — подписи не было. И она не давала ему возможности позвонить ей и напроситься на визит.
Он рассмеялся: «Два ноль в вашу пользу, мисс де Арте».
Он не мог припомнить, чтобы какое-либо состязание, в котором он участвовал, приносило бы ему столько радости и развлечения.
Андрианна, глядя в свой иллюминатор, видела, как Джонатан, насвистывая, покидал свою каюту, счастливый, как жаворонок. «Проклятый дурак! Откуда он взялся? Что он теперь затевает?»
Когда к ее двери принесли цветы, казалось, что их был миллион, всех цветов и оттенков. Она была ошарашена. На мгновение она забыла даже, что решила вчера вечером… А вчера вечером она решила, что не может позволить себе… не имеет времени… играть игру незнакомца.
Но затем она убедила себя, что раздражена столь показным подарком, и приказала стюардам отнести цветы прямо — она сверилась с вложенной деловой карточкой — мистеру Джонатану Весту.
Как только они покинули ее со всеми ее великолепными цветами, ей захотелось крикнуть: «Это не честно!» Она свернулась на диване с его карточкой в руке. По крайней мере, она знала его имя! Джонатан Вест! И по странной иронии, этот мистер Вест жил в Калифорнии, где она родилась.
А затем она заплакала.
Когда принесли шампанское и икру и она поняла, что он не унялся, то так переполнилась чувством облегчения, что немного расслабилась. О, ничего страшного, если она пофлиртует денек-другой. Кроме того, она была уверена, что все, чего он хочет, всего лишь морской роман на время поездки, и ничего серьезного не случится. Конечно же, это не повредит.
Нацарапав ответ и вручив его стюарду, она вдруг поняла, как сильно стала занимать ее эта игра. Как же вы умны, мистер Джонатан Вест!
Прогуливаясь между корабельными магазинчиками, Джонатан обдумывал свое решение. Он имел дело с леди, вернувшей цветы и икру, но принявшей шампанское. Теперь следует послать ей подарок, который установил бы точнее, что она примет, а что нет.
Он предположил, что делу может помочь что-нибудь интимное. Но здесь требовались тонкое равновесие и точный расчет: да, интимное, не слишком. И он остановился на парадном халате из серебристого атласа от Диора и накидке в тон ему. Он полагал, что ансамбль произведет нужное впечатление. Халат можно использовать для интимных случаев… но — опять же — не обязательно.
А затем как человек, склонный к излишеству, он выбрал духи, чтобы присоединить их к подарку, — небольшой флакончик с названием «Страсть», покорившим его воображение. И все же он чувствовал себя неудовлетворенным.
Но теперь он знал, чего она хочет. Драгоценностей! Только не сочтет ли она такой подарок оскорбительным? Слишком нахальным? Откажется ли от него? Возможно. Но произведет ли это на нее впечатление? И интересно, что она сделает с ним?
Он выбрал тонкий браслет из желтого золота с маленькими бриллиантами и сапфирами, не столь кричащий и не крикливо дорогостоящий.
Затем, приведя в действие третью атаку, Джонатан вернулся в каюту и стал ждать последствий.
Прежде чем усесться выпить за себя дарованное шампанское, Андрианна решила сделать из этого нечто — обставить все таким образом, как если бы сам Джонатан Вест сидел напротив или, вернее, рядом с ней на дамасском диване, обитом бледно-голубым шелком… Она потягивала бы вино, а он смотрел бы на нее… Прежде всего она зажжет ароматизированные свечи. И Андрианна побежала к чемодану, чтобы найти их. Она всегда возила их с собой, наслаждаясь роскошью пузырящейся ванны в помещении, освещенном их соблазнительным светом и пропитанном их пьянящим ароматом. Она давно уже стала полагаться на эти уединенные удовольствия, чтобы поддерживать себя, успокаивая тем самым свои дух и тело.
Затем она точно решила, где и как она выпьет свое шампанское. В водовороте. В ванне из розового мрамора, с кружащейся вокруг нее ароматичной водой, при свечах Рено и наполняющей комнату музыкой.
Как играющий во взрослого ребенок, она побежала приводить все это в исполнение. Поставила шампанское рядом с лавандовой ванной, щедрой рукой насыпала в нее соли, зажгла свечи и, вдыхая их аромат, стала выбирать пленку в каютном шкафчике. Что-нибудь дымчатое и соленое, решила она. Эдит Пиаф? Нет — слишком французское, слишком печальное и, возможно, слишком apropos[1]. Вот нашла — Билли Холлидей. Тоже печально, но поскольку он американец, то подходит. Сев затем под жалобную мелодию, плывущую по комнате, в ванну, она поднесла игристое вино к губам.
Она едва могла дождаться его следующего шага. Он несомненно что-то предпримет, в этом она была уверена. Может, он предложит сделать что-нибудь совместно? Как он представляет себе идеальный романтический вечер здесь, на самом роскошном в мире океанском лайнере, где выполняется любая причуда? Или он пришлет другой подарок?
Нельзя сказать, что она не привыкла получать подарки от мужчин. Они являлись важнейшей частью ткани, из которой формировалась ее жизнь. Но она гордилась, что никто и никакие подарки не покупали ее. Одни подарки она принимала, другие возвращала, строго согласуясь с тем, как относилась к дарителю, а вовсе не к его дару. При всем том даже дорогие вещи, которые она оставляла себе, для нее значили немного. И самые изысканные обычно не имели сентиментальной ценности. Они были всего лишь элементами обеспечения безопасности, создаваемой на то возможное время, когда она вдруг будет отчаянно нуждаться в обмене их на… голые деньги, если окажется беззащитной.
Это была модель, выработавшаяся скорее из обстоятельств и нужды, чем продуманная заранее. И хотя она стала ее образом жизни, ей вначале и в голову не приходило, что все сложится именно так…
Иногда она уподобляла себя Бланш Дюбуа в «Трамвае Желания» — роли, которую она пыталась сыграть в Лондоне несколько сезонов назад, женщины, зависящей от доброты незнакомцев. Но правда заключалась в том, что независимо от того, сколько подарков она принимала от незнакомцев и друзей, ей удавалось жить самой по себе, не принадлежа никому и никому не будучи обязанной. И независимо от того, что она принимала, она никому не давала взамен никаких обещаний. Так она намеревалась действовать и дальше. Она живет и умрет… О, да, умрет… Но никому ничем не будет обязана!
