Оба таджика смотрели ему в лицо. Восточный человек может быть кем угодно — волком, шакалом, лисой. Он может быть даже шакальим дерьмом. Но он никогда не поднимет глаз на голую женщину. Это — табу, это впитывается с молоком матери. Они оба лишь слегка усмехнулись, когда немая Рахиль метнулась к дому. Они все еще улыбались, когда она возникла на пороге со здоровенным «ТТ» в руках и открыла стрельбу.
Тот, который здоровался. Оказался тренированным бойцом. Он получил пулю в грудь, под левую ключицу, но упал, кувыркнулся и исчез в кустах. Тот, который с пистолетом, умер мгновенно, от двух ранений в сердце.
Возможно, не так уж сложно попасть в человека из пистолета с расстояния двух-четырех метров. Возможно, не так уж сложно попасть в человека с расстояния четырех-восьми метров. Но ему случалось стрелять и промазывать с такого расстояния. А шоколадная девчушка «Баунти» — попала.
Он с уважением взял из ее рук пистолет, ничего не спрашивая. Выщелкнул магазин — четыре патрона. Прихватил из дому еще два магазина. Заменил неполный и со всеми предосторожностями пошел добивать подранка.
Следов крови было, на удивление, мало. Хотя мощный заряд «ТТ» наверняка прошиб бойца насквозь с такого расстояния, раненый сохранил достаточно самообладания, чтобы на бегу не марать кровью листья. Поэтому, охотник не потратил много времени на челночное прочесывание кустов и направился к дороге.
Таджики не могли добраться сюда иначе, как на машине. Разумеется, они оставили ее достаточно далеко, чтобы звук двигателя не был услышан в доме. Но теперь бойцу было не до конспирации, он должен был добежать до машины и рвать отсюда на полном газу, пока кровотечение и шок не лишили его сознания.
Он наткнулся на УАЗ, не доходя нескольких метров до дороги — предусмотрительные таджики загнали его между деревьев.
Боец сидел, прислонившись спиной к борту. В его руках между скрещенных ног, был какой-то сосуд, голова упала на грудь. Рядом валялись куски индпакета, он успел наложить тампоны на сквозную рану в груди. Но умер он не от пули — его горло было перерезано от уха до уха, кровь продолжала стекать в медную чашу, которую он держал в руках.
Перед ним находились три предмета — трубка, игла и чаша. Несколько часов назад нечто побудило его взять чашу из рук мертвого врага и ритуальным жестом излить его кровь на его склоненную голову.
Он понимал, что на сцену вышла третья, неизвестная сила. Этот лес начал превращаться в театр боевых действий и резонно рассудив, что наткнуться в нем на одну братскую могилу в три раза сложнее, чем на три частных, он отвез павших бойцов и захоронил их вместе с черной принцессой и ее стражами, ему очень хотелось заглянуть в ящик, но он не стал играть в эти игры.
На машине были российские номера, а в техпаспорте значилась длинная таджикская фамилия, вероятно, бойцы позаимствовали автомобиль у какого-нибудь земляка. Не было оснований полагать, что они привлекли к своей акции посторонних. Не было оснований полагать, что третья сила, уничтожившая его врага, настроена к нему враждебно. Не было оснований полагать что-либо по поводу чаши — такие вещи выходят за пределы полагания. Он достаточно долго прожил на Востоке, чтобы стать фаталистом. Он утопил «УАЗ» в том же озере, что и «БМВ» и решил остаться в доме — уходить ему было некуда, а от судьбы все равно не уйдешь.
Он привычно заглянул в свой рубин — там вечно шел в гору человек с мешком на плечах. Или, может быть, то был камень?
Девочка сидела рядом с ним, глядя на алые угли в камине и бегущие по ним черные, бархатные тени. От нее больше не пахло речной водой, от нее пахло ночью, сексом и тайной. Наверное, она постирала свое платье, иначе, отчего оно перестало быть просто темным и сиротским, а стало роскошно-черным в бегущих бликах алого огня?
— «Кто она?», — думал он. Она убила сегодня ради него и себя. По праву, врожденному каждому человеку и украденному чужими законами. Кто они, демонизирующие персональное право на убийство и хладнокровно убивающие массами? Они — коллективная человеческая мразь, без совести, без чести, без лица, без имени, не имеющая мужества на персональные решения и персональную ответственность. Она — беззаконие. Человек не может считаться цивилизованным, пока не убил врага. В свете его смерти становится очевидным величие жизни и убожество человеческих установлений. — «Если существует Сатана», — с усмешкой подумал он, — «То через государства, религии, партии и правительства он — Князь миро сего, он — Власть. И если существует Бог, то он наверняка среди разбойников, среди тех, кто всегда против Власти. Приватный разбой — последнее прибежище человека в мире организованного насилия. Кем был Христос, если не идейным анархистом? Зря, что ли, Власть распяла его между двух разбойников? Кем были первых христиане, если не бомбистами своего времени? Они взорвали Рим, но Рим сломал их через искушение Властью, Рим возникает всегда на обломках всех революций. Потому, что любая организация — это Храм Сатаны. Там нет Бога. Бог — это тихий голос в душе, зовущий к ножу. В Писании не сказано, что Бог прйидет и перевоспитает грешников. В Писании сказано, что Бог прийдет и ввергнет грешников в ад. Вилы и смола — это покруче будет, чем нож или даже дробовик». – Он расхохотался и прижал к себе удивленно взглянувшую на него девочку, — «А поскольку Бог и Дьявол воюют руками людей, постоянно меняясь местами, то мы тут расчистим место для Всадников Апокалипсиса, а то и копыто поставить некуда — одно дерьмо».
Далеко над лесом простерлись алые всполохи зарниц. Похоже, приближалась область низкого давления, а значит и приступ. Осадки, влажность, низкое атмосферное давление — вот одна из причин, которая удерживала его вдали от Европы. Следовало нанести упреждающий удар, следовало поднимать Черного Дракона против Красного.
Он быстро вдохнул три терапевтические трубки, мельком припомнив, что Тера, отец Авраама, был первым терапевтом, гадавшим по оракулам, получившим его имя — терафимам.
Три поворота ключа быстро открыли дверь в пространство, где нет ни боли, ни воздыханий, но что, черт возьми, может войти из-за той двери?
Его дух стал безмятежным, как зеркало, он смотрел в глаза девочки, глядя на себя из ее глаз через отражение огня. Что отражается, в чем и где источник отражений? Он ли всматривается во тьму или тьма смотрит на него?
Буквы были незнакомыми и читались справа налево, но он ясно понял слово — Таргес.
«Таргес, халдей, написал это в год тысячу двенадцатый от Дня Света, Солнце в Деве, в месте Тишарб». – Так было написано в книге, которую он держал в руках. Он четко видел страницу, и он был голым человеком, сидящим в пещере с книгой на коленях. Но он так же четко видел свое отражение в глазах девочки и осознавал свое присутствие в лесном доме.
«Что было, то и будет. Знай, Тархон, что в прошлом было поколение людей, уничтоженное Господом. Но некоторые выжили потому, что Господь мира не всемогущ. Их мудрость передаю тебе. Предвечный есть Один. Единица не может быть ни увеличена умножением, ни уменьшена делением, ибо 1*1=1 и не более и 1:1=1 и не менее. Но, будучи частично определима в своем положительном аспекте, Единица, путем рефлексии создает Эйкон или Эйдолон, который есть Ариман — Ее наместник и представитель, созидающий проявленную Вселенную через сонмы созданных им Строителей.
Знай, Тархон, что наш ничтожный земной мир так же далек от Единого, как пыль под твоими ногами. Несовершенные боги создали этот несовершенный мир. Но в своей бессмертной сущности человек сам есть Неизменный Единый, не имеющий второго.
Знай, Тархон, что все в этом мире предметно — боги. Ангелы, духи, земной прах и звездная пыль. Как вверху, так и внизу.
Итак, Ариман-Демиург призвал семь космических духов Лха и приказал им создать место человека — небесный свод и земную твердь. Но, поскольку творение — это жертва, Лха отказались творить, они отказались жертвовать. За это Ариман проклял их и связал в созвездии Плеяд. Они стали держателями времени и будут там до периода завершения их преступлений в конце тайного или великого года Мира, то есть периода процессии, когда должно произойти восстановление и новое начинание.
Проклятые Духи создали Великую Матерь или Кефу-Тайну или созвездие Большой Медведицы. Она родила семь ангелов. Их имена: Идальбаоф, Саваоф, Адонай, Элоэй, Орей и Астанфей, это — семеричный Дракон Полюса, Малая Медведица. За то, что она родила без отца, Великая Матерь была названа блудницей. Она держит в руках предметы блуда — символы мужского и женского пола, находящиеся в Полярном Центре, в утробе творения, в северном месте рождения Времени в Небесах.
Эти двое — Большая и Малая медведицы, Кефа-Тайна и Красный Дракон Полюса, вращаются вокруг Полюса Небес или Древа или Полярной Звезды или Железного Гвоздя, на котором вращается Небо.
