2-245-t. Из 4-й альвеолы можно наблюдать пространство, где свободно разгуливают птицы. На краю этого пространства находятся человеческие колонии, которые живут, постоянно мечтая покинуть то место, где обосновались. Они должны научиться избавляться от ненужных предметов, которые собирают по привычке. С новой строки. Крошечный набросок изображает пузатого мужчину, плывущего посреди косяка рыбы.
6-54873-а. На первом этаже, с обеих сторон главного коридора, находятся две квартиры, куда не позволяет проникнуть ни одна труба, но которые можно посетить зрительно благодаря цепочке оптических отражений, видимых в некоторые часы дня в зеркалах и оконных стеклах. Однако следует преодолеть два замка, чего глаз не способен сделать круглый год. Летом, в течение нескольких минут, свет, проникающий в эти квартиры, достаточно ярок. Я предлагаю объединить эти условия в выражении «циркуляционная шахта».
(Предыдущая запись доказывает, что редактор еще не знал о существовании некоторых коридоров для прогулок или что они были открыты после его кончины.)
11-436578-k (реестр Ламбера). Ночные сторожа и ответственные работники разговаривают между собой, но образуют отдельные группы. Атмосфера столовых напоминает атмосферу мастерских, строение которых усиливает шумы.
3-86-е. Какая связь может существовать между тем фактом, что от этой болезни у него срослись позвонки, и фотографией крокодила? Его челюсти будут хлопать, как измазанные грязью колотушки.
11-37652-d. У каждого есть этажерка и металлический шкаф. На этажерке обычно хранятся циркуляры и печатные бланки. В шкафу лежат револьверы и обоймы. Из окна гардеробной видны светящиеся вывески больших магазинов.
11-65924-t. Баше знаком с Вейра. Они оба участвуют в занятиях по стрельбе и каждую пятницу – в дрессировке боевых собак.
3-653854-z. Двое мужчин терпеливо наблюдали друг за другом. Тот, что постарше, пытался поймать краба в луже у колышка. Они сидели на корточках, пока тот, что помоложе, продолжал за ним наблюдать, а затем выпрямился, подул в рожок и показал другой рукой баклажан, который только что вынул из кармана куртки.
5-421-w. Поскольку документы, относящиеся к казни Слоджиа, уничтожены, а свидетели убиты, я остаюсь единственным человеком, еще способным рассказать все, что знаю об этом деле. Тем не менее по причинам, которые вовсе не желаю раскрывать, я не подвергнусь печальной участи своих коллег.
Я могу лишь сказать, что тяжесть преступления, за которое был казнен Слоджиа, со временем растет. Необходимость быстрого вмешательства, несомненно, явилась причиной ряда ошибок, и некоторые из них стоили людям жизни, но еще не время в этом раскаиваться.
Слоджиа был одним из самых опасных среди нас, но зато обладал субстанцией настоящего призрака. Он был прежде всего первоклассным манипулятором. Бесспорно, некоторые факты ускользнули от нашей бдительности, как, например, исчезновение на две недели 5-го реестра и последующее необъяснимое его возвращение.
5-436522287-t-y. Несбывшееся пророчество. Старик, объявленный во 2-й, не появляется. (Он то же лицо, что проживает в 12-й?)
И т. д.
Из десяти реестров, составленных предшественниками Ламбера, лишь пять завершаются урезанными выводами. Эти же редакторы высказывают мнение, что закончить реестр невозможно и, стало быть, необходимо замуровать ниши и закрыть скрипторий. Остальные – сторонники неограниченного наблюдения, не преследующего никакой цели.
Реестр Ламбера показывает, что он сам много размышлял над этим вопросом. Он признает свой интерес ко второй точке зрения, выражая при этом сомнения в позиции, которая ее обуславливает, поскольку усматривает в ней печать страсти. В самом деле, Ламбер полагает, что наблюдатель является звеном, посредством которого различные реальности могут сообщаться, а затем преображаться, не меняя своего смысла. По моему мнению, мы вправе предположить, что данная точка зрения вызвана тайной деятельностью, которую он ведет снаружи. Кроме того, я нашел записи о себе на последней странице его реестра. Речь идет, по сути, о наблюдениях за моим подходом к зрительной трубке…
Я больше не вижу Ламбера, но рассылка писем продолжается. Они поступают к нам отовсюду, словно блохи: с пола, с лестницы, из душа, из холщового мешка, под которым мы спим. Они полны противоречивых заявлений, приказов и контрприказов, странных намеков и мнимых разоблачений. Неужели это дело рук Ламбера? Он правда бодрствует и бродит по ночам или выдумывает все эти истории, чтобы удобнее было за мной шпионить, когда я в бешенстве бегаю из угла в угол в подвале и на чердаке?
Некоторые жильцы не спят после наступления темноты. Из альвеол можно наблюдать, как они собираются под лампами и шушукаются.
В нескольких записях, разбросанных по разным реестрам, упоминается группа людей, чьи лица нельзя увидеть даже с помощью точных оптических приборов. Они проживали очень низко, но сегодня занимают верхние этажи. Пишут, что «это ускользающие метафоры, не поддающиеся классификации в общем реестре соответствий, бессознательные и, возможно даже, безвредные творцы». Однако информация сообщается с таким простодушием, что я задаюсь вопросом: быть может, она предоставлена со скрытой целью подтолкнуть каждого компаньона к самостоятельному исследованию этих участков лабиринта?
С одной стороны, Ламбер призывает вас к величайшей осторожности, а с другой – старается вас убедить, что новичку лучше ограничить собственную территорию вмешательства без содействия редактора… Означает ли это, что данное утверждение действительно выражает его мнение или, возможно, он скорее подозревает своих компаньонов в опасной нерешительности, которая позволяет ему их обманывать?
За время его отлучек, которые прежде были краткими, а теперь стали длиннее, мы провели ряд исследований и два-три раза получили возможность убедиться, что некоторые трубы совершенно недоступны. По одним течет вода, в других не хватает воздуха, а по третьим, наоборот, передаются дурманящие газы, которые парализуют мозг и вызывают галлюцинации. Там чувствуешь себя в каком-то другом месте. Кроме того, я побывал в одной трубе, чей свод так сильно потрескался, что между планками паркета виден свет из квартиры, под которой проходит труба. Я уверен: достаточно хорошо упереться, а затем резко навалиться спиной – и пол разлетится на куски.
В этой путанице коридоров под конец заблудилась бы даже крыса. После нескольких часов, проведенных под землей, темнота становится тяжкой, невыносимой. Проблеск неуверенности – и уже тревога, удушье. Конечно, можно пользоваться фонариком, но батарейки обеспечивают лишь краткую автономию. Лучше привыкнуть к гнетущей тишине, размышлять и ждать. Нет, Ламбер не придет к вам на выручку – даже не подумает, но светлая звезда ведет вас и вытаскивает из передряги, в которую вы по наивности угодили.
Пока вы ползете по трубе, рискующей в любую минуту стать вашей гробницей, вас одолевают глубокие воспоминания о смутном свете, максимально обостряя вашу память. Охваченные внезапным волнением, вы чувствуете, как надуваетесь, словно воздушный шар, готовый оторваться от земли. Проведенные вами наблюдения слипаются и пронизывают вас, будто самостоятельные фразы, нашептываемые рассеянными голосами. Тогда вам может показаться, что отдельный реестр начинает листать свои страницы под сводом вашего сердца и передает вашей натянутой коже, по которой пробегает озноб, звуковой перевод образов, колеблемых вихрем его скачков. В пространстве, которое вы ощущаете совсем рядом, хоть оно и дышит в самых дальних трубах, ваше тело как бы распадается на рассказы. И когда вам наконец удастся отыскать дорогу на чердак, из люка появится совсем другой человек – вы это знаете.
Как только вас пронизало подобное ощущение, вы можете оценить опасность, которая вас подстерегает.
Редакторов, сменивших здесь друг друга, было намного больше одиннадцати, чьи имена значатся в начале реестров. Те, кого мы не знаем, представляют едва осязаемую границу двух миров, умело поддерживаемое напряжение, очаг сопротивления меж двумя забвениями.
От безвестных тружеников, ничего после себя не оставивших, тех, чьи старания питали труды самых стойких, сегодня сохранились лишь жалкие кучки минеральных остатков, разбросанные там и тут за поворотом трубы, – пыльные холмики, которые вам следует огибать ползком. И чем глубже опускаешься под землю, тем больше их находишь. Подобного свидетельства, вероятно, достаточно для объяснения того, что многие редакторы не желают спускаться ниже среднего уровня, отказываясь от элементов наблюдения, которые позволили бы им завершить свой реестр.
В одной из записей, которую Ламбер посвящает исследованию этого надира, указано количество пищи, необходимое ему самому, когда он три дня и три ночи остается в сетях, ни разу оттуда не выходя. Ему хватает нескольких крутых яиц, шести селедок и наполовину заполненной дорожной фляги в рюкзаке:
