Игра не прерывается, иначе тайное станет явным. Роса Эстер до конца не понимает всей опасности присутствия полицейского за игорным столом. Не проявляет беспокойства. Сдает она. Ее пальцы приобрели большое проворство.
Полицейский просит: «Подвиньтесь!» — и встает между расступившимися. Слышен шепот одобрения, никто не допускает иных замечаний. Им неведомо, зачем пожаловал страж порядка.
А тот подначивает: «Что? Не на деньги?». Кто-то отрицательно качает головой. Другой опровергает открыто, спокойно, как очевидное: «Нет, сержант. Какое там…». Отец считает необходимым пояснить: «Забавы ради, сержант. Друзья хотели поглазеть на этот казус». Называет дочь казусом, ведь отпираться нет смысла, он даже чует, что полицейский с тем и пришел, чтобы проверить слухи. Поэтому с вызовом позволяет себе дерзить: «Казус — чистое везение. С ней на деньги никто и не решается».
Блюститель порядка разглядывает его. Намек понят и кажется слишком смелым. Приходится реагировать. И речь идет уже не о чести мундира. Достает купюру в пять песо. Кладет поверх карты. Девушка снимает и сдает. Забирает купюру в пять песо. Полицейский изучает лицо девушки. Она похожа на игроков, которых выигрыш не воодушевляет. Роса Эстер даже не смотрит на соперника.
Полицейский запускает руку в карман. Ищет отдельную купюру. Особо рисковать не хочется. Говорит: «Ставлю еще» — и с досадой отмечает, что вытащил купюру в десять песо.
Играет еще три кона. Ни одна из его бумажек не задерживается.
Тогда он унимается, но не признается: то ли деньги все вышли, то ли нет охоты продолжать игру, — и заключает: «Казус — чистое везение».
Наступает минута замешательства. К счастью, кто-то спасает положение, объявив партию в эскобу. Чтобы не переборщить по части непорочности, ставит всем по рюмке ликера. Скосив глаза на полицейского, пока тасует колоду, поясняет:
— Ликерчик сладкий, персиковый. Для девочки, сами понимаете, сержант.
Вечер выдался неприятный. Отец Росы Эстер знает: кое-кому досадили. Все это время, каждый кон, он желал, чтобы игра у дочери не пошла. Предупредить бы… Но девушка видела купюру и ставила бобы, ясно, что при поддержке отца, а он не мог противиться.
Приходится переждать четыре дня.
Наведывается к поверенному. Поверенный признается, что приказчик, некий Гутьеррес, не дал ему поговорить с хозяином лавки. Придется составить что-то вроде иска. Нужны деньги.
Отец Росы Эстер кипятится: «Опять этот лезет? Я ему покажу». Спрашивает: «Сколько?». Сколько нужно денег?
Поверенный не ждал такого простодушия и не обдумал сумму, на которую мог бы рассчитывать. Колеблется:
— Ну… думаю, песо сто, сто двадцать.
— Принесу пятьдесят.
— Пожалуй… дело пойдет, если скоро. Завтра?
— Завтра.
Надо выиграть пятьдесят песо.
Видно, опять встал не с той ноги. Первый, кого обнаруживает отец Росы Эстер, войдя в бар, это незнакомец, он появился в тот вечер, когда играл на деньги сержант. Уже тогда он ему не понравился. У парня вид задиры, и что особенно неприятно — задира этот из молодых да ранних. И не местный, он такого в округе не припомнит. На кон не ставил, за игрой не следил. В общем, явно лишний, не в обиду будь сказано. Шел бы себе дальше, если занесло мимоходом. Но он вернулся.
Прежде чем сесть, отец Росы Эстер подходит к стойке и кивает хозяину.
— Кто это?
— Не помните? Сын доньи Кристины Лейес, что была прачкой.
— И правда. Как вытянулся, не признать. Сколько с тех пор прошло?
Скромное положение матери еще ни о чем не говорит — сын может оказаться кем угодно. Поэтому отец Росы Эстер, стараясь говорить незаметно на случай, если тот, о ком идет речь, в эту минуту взглянет и по губам угадает слово, спрашивает хозяина:
— Вынюхивает?
За стойкой мелькает беспокойный взгляд человека, до этого не думавшего, что близко может таиться опасность. Хозяин долго смотрит на парня, прежде чем дать ответ, и наконец успокаивает:
— Не думаю. Взгляни на его руки. Работал. Не много, но…
В свою очередь, отец Росы Эстер рассматривает парня.
Подытоживает:
— Слишком хорошо одет для лоботряса.
— Ну… кто знает… — и хозяин жестом словно тасует карты.
Это убеждает, хотя и не окончательно, отца Росы Эстер: аргумент резонный и неплохо объясняет любопытство, которое вызывает его дочь. Поэтому он готов невозмутимо воспринять слова, которые парень произносит прямо ему в лицо тоном советчика:
— Прелесть девочка. Жаль, что не умеет в покер.
— Жаль? — отец говорит медленно, но громко, чтобы слышали другие, на случай провокации. — Это почему же, позвольте узнать?
Парень смотрит с улыбкой, без вызова. Почуяв недоверие, пытается к себе расположить:
— Потому что жаль, что она сидит в своем квартале. Я знаю одно кафе…
Отец встрепенулся, словно возмущенный гнусной инсинуацией. Парень сразу все схватывает и снова успокаивает его улыбкой и жестом:
— Ну не сердитесь. Послушайте. Так вот, я знаю одно кафе, где на покер стекается много этого, — и он красноречиво трет большим пальцем об указательный.
Жест повисает в воздухе перед носом озадаченного отца.
Договорились. Лейес обучит ее покеру. Проведет без шума в кафе. Отец сможет присматривать за ней каждую минуту. Они не говорили о распределении прибыли. Избегают пока говорить об игре как о бизнесе. Еще можно немного поделикатничать. Пока не потребуется конкретика.
Лейес остается в рубашке и вешает пиджак, соблюдая правила бережливости. Выглядит пиджак неплохо, но он всегда один и тот же, и его надо беречь.
Тотчас начинается урок. Преподаватель держится серьезно, не отвлекаясь от темы, без шуток.
Донья Тереса напевает в патио, намыливая белье.
Не выпуская сигарету изо рта и не отрывая взгляда от своих карт, Лейес указывает:
— Пожалуйста, дон, скажите ей, чтобы…
Отец Росы Эстер смотрит, вначале не понимая, чего от него хотят; еще один взгляд и кивок головы подсказывают ему. Он выходит в патио, и пение сразу обрывается.
Отец вновь садится у стола и на какое-то время отвлекается от игры. Он не уверен, что поступил правильно. Не любит, когда им командуют. Тем более тот, кто младше его. Тем более в его собственном доме. Особенно раздражает то, что встревает донья Тереса. Она не может выразить недовольство мужу, но осмеливается заговорить с парнем, на правах бывшей соседки его матери:
— А вы нигде не работаете?
— Почему вы спрашиваете, сеньора? — отвечает тот очень спокойно и без всякого смущения.
— Ну, приходите каждый день после обеда.
— Вы наблюдательны, да? — улыбается. — По случайному совпадению у меня отпуск.
— И отпуск никогда не кончается? — спрашивает Роса Эстер, мило засмеявшись.
Парень смотрит на нее и тоже смеется. Они поняли друг друга. До этой минуты Роса Эстер ни разу не обращалась к нему с фразой, не касающейся игры. Она никогда не говорит за столом. Никогда не заговаривает с мужчинами. Неделями находится в их обществе, и ничто не может ее смутить. Даже сквернословие.
— Вам не кажется, что девушка уже научилась? — заявляет отец к тому моменту, когда учеба длится целую неделю.
— Еще нет, дон. Покер, знаете ли, это такая история, в которой много историй.
Отца подмывает ответить: «Знаем, какие у тебя истории!», но он сдерживается, поскольку понимает: надо аккуратнее. Его мучают ревматические боли, дающие право изречь: «Видите, приятель, в итоге работа убивает человека».
Почувствовав себя хозяином положения, Лейес прощупывает почву:
— Покер — дело тонкое, дон. Не спешите разбогатеть. Всему свое время. Наберитесь терпения.
Но отец заболевает раньше времени. «Постельный режим», — заключает жена, и муж слушается, так как не в силах вынести боль. Поскольку болезнь требует постельного режима, отец надеется просто отлежаться, без врачей и лекарств.
Лейес заглядывает в комнату.
— Здрасьте… Как нынче настроение?
— Так себе, не ахти. Точнее — хорошо. Но стоит пошевелиться, хоть вой.
— Может, «скорую» вызвать?
— Нет, никаких больниц! Меня так просто под замок не засадишь.
— Не сердитесь. Я ведь о «скорой» сказал, не о больнице.
Через три дня:
— Ну что, дон? Решились?
— Слышите, Лейес. Подойдите-ка.
И когда Лейес встает у изголовья, тасуя колоду для очередного урока, больной задает вопрос, в котором слышится просьба.
— У вас не найдется?..
Лейес схватывает на лету. Лейесу даже не надо уточнять сколько:
— Нет, дон. Здесь на меня не рассчитывайте. Рад бы, да…
Отец знает, что настаивать не имеет смысла. Он откидывается на подушку и, устремив взгляд в потолок, сожалеет о рухнувшей надежде.
Лейес не уходит. Улыбается.
— Но есть выход, — говорит Лейес с долгими паузами, растягивая эти три слова. Повторяет вкрадчиво, не отводя пристального взгляда: — Но есть выход.
