- Нет, в Муми-доле. Места замечательные! И муми-троллики кругом! Хочешь набиться в гости? У них теплый дом, можно ездить весь год, только, по-моему, они на зиму закрывают.
- Ну, его легко открыть, - в раздумье произнес Виктор. - Меня, кажется, осенило... Да, это настоящая мысль! Но я расскажу тебе все завтра, Танюша. Спокойной ночи!
Виктор долго неподвижно сидел с телефонной трубкой в руках, слушая короткие гудки отбоя и вспоминая стремительно пролетевший вечер, начавшийся Таней и Таней окончившийся. "Чтобы день начинался и кончался тобой", - пожелал он телефонной трубке и опустил ее на рычаг.
Теперь предстояло осуществить внезапно родившийся замысел.
На следующее утро Виктор разыскал Татку в институтских коридорах еще до начала лекций и, неучтиво схватив ее за рукав, решительно оттащил в сторону.
- Ты сбрендил? - спросила откровенная и тоже не очень вежливая Татка. - Можно поделикатнее обращаться с дамой!
- Татусик! - зашептал, не обращая внимания на ее реплику, Виктор. - Скажи мне, как поживает Таня?
- Нет, ты окончательно ополоумел! - возмутилась Татка. - Вы только вчера вечером с ней расстались! Позвони, в конце концов, и спроси!
- Почему ты завсегда такая жестокая, Татулечка? - грустно спросил Виктор. - Я еле-еле дожил до утра, с трудом дотянул, чтобы узнать у тебя, как там Танюша, а ты кричишь... Я любознательный.
- Уже сто раз слышала! - крикнула Татка. - Таня хочет замуж за дядю Володю! Съел?
- За какого дядю Володю? - растерялся Виктор. - Сосед, что ли? Или папашин друг?
- Сам ты папашин друг! - отпарировала Татка. - За дядю Володю из вечерней сказки "Спокойной ночи, малыши!" Усек, туповатый? Говорит, что человек, который так любит детей, должен быть очень хорошим.
- Не факт, - пробурчал Виктор. - А что, она тоже любит детей?
- Не детей, бестолочь, а хороших людей, в данном случае - дядю Володю! Дошло, наконец?
- Тата, - сказал вдруг Виктор, резко меняя интонацию и тему, - послушай меня, Кроха! Это очень серьезно, то, что я тебе сейчас скажу! И это должно остаться между нами. Ну, да ты никогда не выдашь, я знаю. Так вот, у тебя есть дача... Подожди, не перебивай!
Он сделал молящий жест, и она умолкла, уже собравшись его прервать.
- Я сейчас объясню... Мне нужны ключи от твоей дачи... Там ведь осенью никто не живет, правда? Я умоляю тебя всеми святыми, Татка!
- Неужели ты уговорил Таньку? - в замешательстве пробормотала Тата. - Но это просто невероятно! И она что, согласилась? За один только вечер?
Виктор шел напролом, забыв обо всем на свете. Он знал лишь одно: если не выиграть сегодня - значит, не победить никогда.
- Да! - соврал он легко и вдохновенно.
Его несло все дальше, и нервы закручивались до предела, содрогались в неистовом напряжении, не позволяя остановиться или хотя бы ненадолго сосредоточиться.
- Да, Татка, она согласилась! И я не знаю теперь, что мне делать... Ну, войди в мое положение!
Прикусив губу, ошеломленная Татка долго молчала.
- Ты даешь... - наконец прошептала она, как-то сразу поникнув и сжавшись.
Или ему только показалось?..
- Я ничего не хочу обещать тебе, Витя, но я попробую... Подожди несколько дней. Хоть это ты можешь сделать?
- Могу, - сказал, мгновенно расслабившись, Виктор.
Что с ним случилось сегодня, надо же... Словно моментальное короткое безумие...
- Я могу подождать несколько дней. Но ты только очень постарайся, я прошу тебя, Кроха!
В его голосе звучала такая страстная мольба, что Татка, знавшая Виктора не первый год, изумилась по-настоящему и сбилась с толку. Она не предполагала в Викторе, легкомысленном и забавном, всегда всех развлекающем, даже малейшей возможности каких бы то ни было чувств, не говоря уже о глубоких и серьезных. Видно, Татьяна здорово пленила пустомелю-Витеньку. Но дача...
Татка надолго задумалась, посвятив этому занятию целый день. Ей почему-то хотелось помочь Тане и Виктору, но как взять ключи у родителей? Что бы такое придумать, что выдумать пооригинальнее для разъяснения ситуации? Не бухнешь же папе-маме с ходу, что вот, дескать, у Танюшки с Витюшкой нежданно-негаданно окаянная и нечаянная любовь приключилась, и теперь хата им позарез необходима, потому как известно, у обоих дома предки...
До воровства Тата опуститься не могла: оно было слишком унизительно для Крохи. А если сказать, что у нее самой любовь вышла?..
Тата вздохнула и посмотрела на себя в окно аудитории. Нет, это чересчур даже для ее родителей - и они не поверят. Оставался единственно подходящий и приемлемый вариант - Гера. На него не распространяется запрет Виктора о соблюдении строжайшей тайны.
Георгий был сыном закадычных друзей Таткиных родителей, тоже художников, поэтому его Тата знала, казалось, с самого дня своего появления на свет. И Гере, всегда столь безупречному, столь безукоризненному в поведении и учебе, ни в чем не откажут обожающие его Крохины. А он, в свою очередь, не сможет отказать Виктору, своему лучшему другу и любимцу.
На перемене Татка с непроницаемым лицом отвела Геру в уголок.
- Ты знаешь, что такое бремя греха? - напрямик спросила она.
Сероглазый, крепенький, но очень пластичный в движениях Георгий отнесся к вопросу абсолютно хладнокровно.
- Ты хочешь, чтобы я, наконец, это познал? - полуутвердительно осведомился он с полным самообладанием.
- Значительно хуже, - не моргнув глазом, заявила Татка. - Я предлагаю тебе совершить двойной грех - преднамеренно обмануть многих и сознательно уничтожить свою хрустальную репутацию. В общем, под ударом может оказаться вся твоя дальнейшая судьба!
- Не темни, Нателла, и не занимайся словоблудием, а скоренько выкладывай, в чем дело, - сказал Гера. - Мне очень некогда!
Татка быстренько изложила суть: чтобы помочь Виктору, Георгию предлагалось стать Таниным воздыхателем и фиктивным любовником, сгорающим от страсти, а ради него Таткины родители согласятся на дачу, ключи и все такое прочее...
Гера удивленно пожал плечами.
- И что ты тут плела несусветное о грехе и репутации? Сказала бы просто сразу: Витьке нужно! И все! Расфилософствовалась! Аж напугала. Я Бог знает чего подумал. А это же святой обман! Значит, план действий таков...
Гера моментально изложил примерное содержание их беседы с Таткиными родителями.
- А Таня? - робко пискнула Тата.
- При чем тут Таня? - удивился Георгий. - Ее совершенно незачем вовлекать даже в святую ложь. Она вообще ничего не должна знать обо мне.
- Как же так? - попыталась несмело возразить Тата. - Ты не учитываешь, что обман может открыться... То есть не сам обман, а про тебя и Таню... Понимаешь? Совсем я с этим Витькой запуталась!
- Да, с ним запутаешься, - согласился Гера. - Но твое опасение несерьезно: Таня не в курсе событий, а мы с тобой будем немы, как гипсовые статуи. Ну, не Витюша же нас выдаст! Не враг же он самому себе.
- А мои предки? - спросила Тата.
- Предки? - Георгий задумчиво сдвинул брови. - Предки... Но каким образом? Скажут моим? Это не страшно... А кому еще?
- Ой, ну мало ли кому! - заныла Татка. - Я не знаю кому, но это вполне вероятно! И в институте могут узнать, что ты с Таней, и дойдет до нее, и тогда...
- Ну, хватит! - решительно прервал ее Гера. - Так можно додуматься Бог знает до чего! Не нужно столько фантазировать! Сегодня я буду у вас часов в семь. Подготовься морально и скажи своим, что у меня к ним очень важный разговор. Поняла?
- Поняла, - вздохнула Тата. - И зачем я только ввязалась в это дело, ты не знаешь?
- Знаю, но молчу, - ответил Гера.
Тата растерялась от неожиданности и затопталась на месте.
- Что ты знаешь? - подозрительно спросила она. - Нет, уж лучше скажи, я от тебя все равно теперь не отстану!
Георгий внимательно осмотрел ее с ног до головы и еле слышно вздохнул: он совершил непростительную, столь редкую для него ошибку.
- Ты сама напросилась, Тата, - нехотя выговорил он.
- Говори немедленно! - закричала Тата и вцепилась в его рукав. - Иначе я тебя никуда не отпущу!
- Потому что ты... любишь... этого обалдуя, - медленно и четко проговорил Гера. - Не совсем так, как я... Любишь, ни на что не рассчитывая, и готова для него сделать все, о чем бы он ни попросил. Прости, Тата, ты очень честный, бескорыстный и добрый человечек... Я не должен был тебе ничего говорить...
Татка отпустила его руку. Она стояла молча, будто осмысливая полученную информацию, и покусывала обветренные шершавые губы. Ей даже никогда не приходило в голову подкраситься или как-нибудь шикарно подстричься - абсолютно равнодушная к своей внешности и судьбе, Тата жила, как придется, не пытаясь что-либо изменить или поправить. Не потому, что жизнь ее целиком устраивала, и не потому, что была ленива и флегматична, а потому, что надежды, тогда еще живые в ее сердечке, слишком быстро и четко сосредоточились на одном-единственном человеке - долговязом нескладном Витьке Крашенинникове, до лица которого не дотянешься, даже если встать на цыпочки, хоть лестницу подставляй. Но если бы только до лица! Он вообще был недосягаем для Таты, и вычислила она это очень просто - Виктор держал ее за своего друга, а с женщинами не дружат. Правда, оставалось какое-то время впереди, еще теплились слабые, неясные трепетные искорки ожидания... Но в его жизни вдруг появилась Таня. И уповать стало совсем не на что.
