– Значит, я буду уволена?
– Не придирайся к деталям, Кейт, – сказала мисс Нона.
– Мы бы тебя никогда не уволили, – сказала Софи.
– Конечно же, нет! – поддержала ее Нона.
Всех остальных отослали домой пораньше. «Главное, чтобы не было свидетелей!» – рассмеялся мистер Чарльз и вместе с девушками удалился через заднюю дверь ателье. Заверения Хозяек Кейт не успокоили: сидя в хозяйском кабинете на краешке изящного, обитого шелком диванчика и слушая, как над головой у нее поскрипывает тяжелый хрустальный светильник, она чувствовала себя весьма неуютно. Кейт казалось, что все ее бросили. Мисс Нона и мисс Софи, старые и обвешанные украшениями, пристроились, точно птички на жердочке, за своим письменным столиком «времен Людовика XIV». Столик, естественно, был подделкой. Стены, потолок и пол в комнате были стеклянные, чуть голубоватые, точно флакон для духов. Все здесь располагало к мечтам, а не к настоящей жизни. За спиной у Хозяек в огромном, во всю стену, окне, как в раме, виднелось небо над Парк-авеню, серое, иссеченное дождем.
– И когда они обещали приехать? – спросила Кейт.
– Скоро, – сказала мисс Софи.
– Даже слишком скоро, – сказала мисс Нона.
Позолота, голубые стены, голубой пол, старухи в блестящих украшениях – все это похоже на какую-то византийскую мозаику, думала Кейт. Все «византийское» в последнее время служило для мистера Чарльза вдохновением в области дизайна. «Это особенный стиль, весь такой позолоченный и прихотливый», – объяснял он Кейт. В данный момент все вокруг казалось ей «византийским».
– А нельзя ли было просто объяснить супруге Президента, что Шанель уже выслала раскрой костюма и он просто немного задержался по вине почты?
В ответ Хозяйки только засмеялись.
– Ведь раскрой скоро будет получен, правда? – продолжала Кейт.
Мисс Нона ласково потрепала ее по плечу.
– Вся надежда только на тебя, дорогая.
– Но ведь они же могут спросить, куда подевались все остальные. Мистер Чарльз. Вы. Шуинн.
– А ты им скажешь, что я внезапно заболела, – сказала мисс Нона, – и все бросились сопровождать меня в больницу.
– Скажи, что она на пороге смерти, – предложила мисс Софи, – но по-прежнему не унывает.
– И мое внезапное выздоровление всех поистине потрясет! Все будут на седьмом небе от счастья.
– И от удивления, – прибавила мисс Софи.
Кстати, в нечто подобное вполне можно было поверить. Духи уже не способны были скрыть исходивший от мисс Ноны кисловатый запах старости; сумерки следовали за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Супруга П. действительно решит, что Нона при смерти, – во всяком случае, Кейт иногда казалось, что она и впрямь медленно умирает.
Итак, отдав все необходимые приказания, Хозяйки встали. Настала пора им исчезнуть. Стеклянный пол всегда был слишком скользким, особенно во время дождя, потому что мальчишки-разносчики вечно оставляли мокрые следы. Мисс Софи на всякий случай взяла мисс Нону под руку.
– Осторожней, тут скользко, – сказала Кейт.
– Ты очень милая девочка.
– Да, очень милая, не правда ли? Просто удивительно, до чего милая.
И обе старушки, шаркая, двинулись по голубому стеклянному полу к двери. Сейчас они казались и меньше ростом, и медлительней, и горбились куда сильней, чем обычно, словно на глазах превращались лишь в воспоминание – и Кейт, глядя на них, чувствовала, как у нее щемит сердце. И все же обе старые дамы были абсолютно «византийскими».
Кейт понимала, что это словечко как-то чересчур ей полюбилось, однако оно невероятно подходило почти ко всему, что ее сейчас окружало, что с ней в эти дни происходило. По просьбе Белого дома Хозяйки «Chez Ninon» теперь «импортировали» из Парижа дизайнерские вещи Юбера де Живанши. И в обязанности Кейт входило сперва удалить ярлык Живанши – вместо него она вшивала ярлычок «Chez Ninon», – а потом убедить Мейв несколько изменить модель в соответствии со вкусами Кассини: тут пришить бант, там сделать дополнительную вытачку. Затем всю эту, слегка измененную одежду отправляли Супруге П. То же самое она делала и с вещами от Нины Риччи, Диора и прочих знаменитых дизайнеров. В «Chez Ninon» поступало и видоизменялось такое пугающее количество французской одежды, что Кейт начинала задумываться, не грозит ли опасность ее бессмертной душе. Но отец Джон сказал, что волноваться не стоит. «Обманывать, конечно, нехорошо, но это отнюдь не Заповедь», – завершил он их разговор и на всякий случай велел дважды прочесть «Аве, Мария». И вот теперь, когда снова возник вопрос о подделке и это касалось самой Шанель, Кейт легко могла себе представить, сколько «Аве, Мария» и «Отче наш» ей нужно будет прочесть, чтобы искупить очередной «творческий подвиг». Впрочем, думать об этом ей совсем не хотелось.
После выборов примерки нарядов для Первой леди превратились в кошмар. Пресса почти каждый день торчала у дверей «Chez Ninon» с утра до вечера в надежде поймать Супругу П. во время ее приезда или отъезда. Это была бесплодная затея – как только кампания закончилась, она практически перестала туда приходить. Но натиск прессы не ослабевал, и Хозяйки приобрели манекен, который издали удивительно напоминал Первую леди. Мисс Софи сообщила всем, что это швейный манекен, сделанный индивидуально для одной важной клиентки, настолько важной, что даже имя ее нельзя произносить вслух, и теперь этой даме больше вообще не нужно приходить на примерки.
Но мисс Софи никто не поверил.
Даже теперь, через столько месяцев, если Супруге П. было абсолютно необходимо приехать в «Chez Ninon», что случалось крайне редко, то сотрудники секретной службы довозили ее только до собора Святого Патрика, и она, нацепив шляпу с вуалью, которую обычно надевала в церковь, ныряла в собор, проходила через святилище и спускалась в катакомбы. Там, в присутствии святых покойников – в том числе всех архиепископов Нью-Йорка, – она снимала шляпку, надевала платок, темные очки и бежала в ателье, а за ней по пятам следовали сотрудники секретной службы.
В Нью-Йорке полно подземных туннелей, и под собором Святого Патрика такой тоже имелся; а заканчивался туннель как раз у задней двери «Chez Ninon».
По крайней мере, именно так рассказывала мисс Софи девушкам из мастерской.
В ее устах это звучало как волшебная сказка, но на работе высказывать вслух свои соображения Кейт не решалась. В конце концов, она всего лишь отвечала за конечный вид изделия – разные вопросы ей задавать было ни к чему. Она была одной из ирландских «копченых селедок» – в точности как и ее мать когда-то дома, в Корке; то есть одной из тех девушек, что сидят себе в мастерской и, скажем, умеют лучше всех прометывать «миланские» петли или еще что-нибудь такое.
Если бы Кейт спросили, она бы сказала, что вполне может понять, почему столь важная клиентка готова вместе с охранниками бежать по заброшенному служебному туннелю под улицами Манхэттена, где снуют крысы, со стен свисают клочья паутины, а из усыпальниц за ней бдительно следят святые покойники – и все это ради того, чтобы заказать себе одежду в «Chez Ninon». Просто очень трудно найти действительно хорошего портного. И уж совсем ничего удивительного, как представлялось Кейт, не было в том, почему ей и мистеру Чарльзу так ужасно нравится слово «византийский».
Кейт прикрепила сделанный Супругой П. рисунок костюма на стену рядом с нахальным, похожим на мультяшного героя портретом модельера Чарльза Фредерика Уорта[27] в одеянии святого. Уорт считался покровителем «Chez Ninon». Создатель стиля «от-кутюр» держал в одной руке портновский сантиметр, а в другой – рулон шелка, и французские франки дождем сыпались на него сверху и собирались в кучи у ног. Когда мистер Чарльз впервые показал ей этот рисунок, Кейт не нашла в нем ничего смешного.
– Какой позор, что все всегда сводится к деньгам, правда? – сказала она.
– Позор – это когда денег не платят.
Теперь-то Кейт понимала, что хотел этим сказать мистер Чарльз. Пятьдесят два доллара двадцать пять центов в неделю – не бог весть какая сумма, особенно если половину отсылаешь домой.
Она убрала с рабочего стола все, что могло помешать, – этому научила ее мать. Такой стиль mise-en-place, «все-на-своем-месте», по словам матери, был принят в «Джон В. Дауден и компания», где она работала. И при этом, как того требуют и Хозяйки, каждая нужная вещь должна быть под руками.
Выкройка платья.
Швейная машинка.
Острые портновские ножницы.
Специальные ножницы для разрезания особенно плотных тканей. Батистовая тесьма.
Булавки. Нитки. Муслин.
Карандаш. Бумага. Утюг.
Линейка с разметкой в дюймах.
Набор французских лекал.
Создание модели из муслина или иного тонкого полотна требует логики, математического расчета и нервов. Кейт это всегда казалось невероятно увлекательным.
Но сейчас у нее было всего девяносто минут. Итак, сперва – муслин. Муслин для создания пробной модели должен в точности соответствовать весу и плотности того букле, из которого впоследствии будет пошит костюм. Но каков будет вес этого букле? Ведь ткань из фирмы «Линтон» пока так и не прислали, а догадаться было трудно. Там букле ткали вручную, так что его плотность могла сильно варьировать. Если Кейт неправильно выберет ткань для первой примерки, Супруга П. наверняка что-то заподозрит.
