Кэтвар с трудом стряхнул ностальгический романтизм в крапинках пессимизма, присел в удобное кресло. Завтра день намечается сложным и необыкновенным, принесет удачу или что-то иное. Но факт, что изменится многое, а он верит в лучшее.
Михась вчера наконец-то выполнил его заказ, принес небольшой прибор с инструкцией и долго еще на словах объяснял принцип действия. Стас, которого специально пригласили по этому поводу на встречу, задавал множество вопросов, читал и перечитывал инструкцию, остался доволен. Сказать доволен — ничего не сказать. Он находился в восторженном шоке и долго не мог поверить в происходящую действительность. Пощипывал себя иногда — не сон ли это. А потом ушел освежить в памяти топографическую анатомию головного мозга с учетом функциональных направлений.
Кэт мог довериться только ему. И не потому, что он слыл известным, прекрасным доктором, к которому всегда стояли толпы людей, хотя и велся прием по записи. В его профессиональных способностях не сомневался никто. Он был родственником, родным братом Марины, его жены, и это здесь играло главную роль.
Стас пролистывал спецлитературу, но мысли крутились около прибора, которому еще нет названия. Никто не знает, и не должен узнать о его существовании. Эффект разорвавшейся бомбы мирового, глобального масштаба произвел бы он на планете. Но человечество еще не созрело, не готово к его принятию, а главное к правильному позитивному использованию. Атомная энергия, огромную силу и мощь которой тоже используют не всегда в мирных целях, несравнима с этим прибором. С ним мировое господство становится объективной реальностью, попади он в «черные» руки и всегда найдутся человечки, готовые выкрасть прибор любым способом, использовать в своих личных, амбициозно-корыстных планах.
«Это же надо!.. Какой головой нужно обладать, что бы создать такой уникальнейший прибор! Скрывать его существование и саму идею, что бы ни один придурок не смог захватить власть над миром». Станислав Тихонов поражался глубиной и простотой мысли Михася, отца этого драгоценнейшего прибора.
Стас изучал головной мозг человека с учетом небольшого списка, полученного от Кэтвара, в котором перечислялся ряд функций. Способностей, которые нужно развить или создать вновь, которые где-то спят еще в глубинах нашего мозга и практически не проявлялись никогда в реальности, но уже заложены в кладовые серого вещества.
Он не мог работать спокойно — то бегал в восторге по комнате, то курил сигарету за сигаретой в предвидении и предвкушении первого человека не планете, осуществившего функциональную перестройку головного мозга. И сразу же почему-то вспомнился Горбачев, со своей говнистой перестройкой, казавшейся теперь мелочной и очень дурно пахнущей исторической реальностью.
На следующий день, как и договаривались, собрались все вместе. Стас сразу же предложил следующее:
— Я готов к реальному применению прибора, но все-таки испытания необходимо перенести. Во-первых, это должно происходить у меня в клинике, где есть необходимая медицинская аппаратура на всякий, непредвиденный случай, о котором не хочется, но приходится говорить и учитывать. Во-вторых, в выходной день, когда клиника частично не работает и прием первичных больных не ведется. Значит мы сможем спокойно работать, не вызывая лишних вопросов.
— И, в-третьих, — перебил его Михась, — необходимо незаметно усилить охрану клиники и информационную защиту кабинета или комнаты, где будет происходить вся процедура. Так что я абсолютно согласен в этом вопросе со Стасом. Извини, я тебя перебил.
— А собственно — все, — он развел руками, — два дня осталось.
Дни прошли в огромном эмоциональном напряжении для всех пятерых. Даже самые близкие родственники не посвящались в проект, лишь видели какую-то странную суету и нервозность.
И вот, долгожданный день настал!
Михась, устроившись в удобном кресле посередине комнаты, оглядел присутствующих.
— Давай, Стас, с Богом!
Станислав, держа в руках бесценный прибор, обратился к соратникам:
— Вы лучше сядьте, мне так удобнее — что бы не отвлекаться.
Ему возражать не стали. Марина и Михаси — Николай с Татьяной, расселись по стульям.
Прибор крепился к голове так, чтобы его можно было двигать и фиксировать над любой точкой, а затем уже многочисленными винтиками определять длину и направление невидимого луча.
— С Богом, — произнес Стас и включил прибор.
— Сдвинь на миллимикрон влево и вглубь, — сразу послышался ответ Кэтвара на действие прибора. Стас чуть подвернул одно колесико, — так, хорошо — активируй зону, — продолжал говорить Кэт.
Стас нажал кнопку активации луча.
— Прекрасно, Стас, молодец, прибор работает отлично. А ты вообще супер — сразу направил луч в нужную точку, ошибся лишь на долю микрона.
— Просто повезло, Кэт.
— Ладно, не скромничай, теперь давай второй пункт.
Станислав немного переместил прибор.
— Так, хорошо, сдвинь луч на три микрона на пять часов.
Стас покрутил винтики, луч сместился назад и чуть вправо.
— Стоп, активируй… Молодец! Все прекрасно! Ох, как наши сильно переживают. Но, ничего, потом все расскажем. Давай следующий пункт.
Стас снова переместил прибор.
— Хорошо, — подбадривал его Кэт, — луч на два часа и углуби на пять микрон. Так…на миллимикрон влево теперь… потихонечку… стоп. Увеличь диаметр луча на полтора микрона. Прекрасно! Активируй.
Тихонов нажал кнопку активации и переместил прибор.
— Молодец, доверни на три часа… немного, полмикрона всего. Так, подними луч на четыре микрона и увеличь диаметр… хорошо… еще увеличь немного… стоп. Активация.
Стас нажал кнопку, выждал немного и стал снимать прибор с головы. Марина первая кинулась к нему.
— Ну, что Стас, не молчи?
— А чего говорить? — недоуменно пожал плечами он, — вы же и так все слышали.
Кэтвар рассмеялся.
— Стас, они ничего не слышали после твоей первой активации. Мы же разговаривали друг с другом мысленно, так быстрее и удобнее. Но они-то не слышали. Придется им тебе все рассказать, а я пока пойду, покурю.
Он вышел, оставив ошарашенную компанию в комнате, а Стас начал давать пояснения.
— Ну, я настроил прибор, включил, угадал почти сразу, как вы слышали, и активировал зону. После этого мы стали общаться мысленно, поэтому вы ничего и не слышали. Это очень удобный способ передачи информации. Представьте себе, сколько времени уйдет на пересказ романа, например. А теперь его можно передать практически весь в одно мгновение. Потом я активировал другую зону, и Кэт стал читать мысли, потом третью — он стал видеть сквозь стены. На четвертой остановлюсь подробнее. Каждый предмет имеет свою память, если можно так выразиться. Вот, например, эта железка может рассказать Кэту, какой токарь ее выточил, что она видела, что происходило вокруг нее все эти годы. Или вот деревяшка на стене то же может поведать о событиях, происходящих на прямом от нее расстоянии. А дальше я активировал ему зону гипноза, он и так им владел немного, но теперь его возможности несоизмеримы с прежними. Вот, собственно, и все.
— Невероятно, — обалденно произнес Михась, — некоторая телепередача просто отдыхает.
«Отдыхает, отдыхает, — послал им мысль Кэтвар сквозь стены. — Но вы не переживайте. Я не стану без надобности пользоваться своими новыми возможностями».
«Как же, не станет», — подумал Михась.
Кэтвар только улыбнулся в ответ, но его улыбку никто не увидел — сквозь стены смотреть не могли.
* * *
— Привет, Дегтярева, ты что, то же сюда ходишь? — удивленно спросил Михаил, старший группы розыска. — Вот уж никогда бы не подумал…
— Это ты, Петров, здесь новичок, а я постоянно хожу. Я же сотрудник милиции — значит должна соответствовать, — отпарировала Лада.
— Женщинам, в принципе, можно и без каратэ обойтись. Хотя… если тебе нравится — ходи, запретить никто не может. Наоборот, только поощрять станут, — с интересом говорил Михаил, разглядывая ее в кимоно.
— Я уже год гожу — что-то ты не сильно поощрял. — С ехидцей добавила Лада. — И понятно — сам-то не ходишь.
— Нравится?
— Конечно! Пахнет здоровым мужским потом, а не задрыпаной водичкой. Мужиками настоящими пахнет, — улыбнулась Лада, как бы заново оглядывая зал, где тренировались ее коллеги из отделов и управлений внутренних дел.
— Ну-ну, — не нашелся, что ответить Михаил, запел потихоньку: «Под железный звон кольчуги, под железный звон кольчуги»…
— Ты достал уже, Петров, со своей кольчугой. Как увидишь меня, так поешь одно и то же. Я тебе что, кольчугу напоминаю?
Михаил захихикал.
— Да нет же, это старая песня про Ладу, вот и напеваю иногда. А что у тебя там с детдомом? — Петров резко сменил тему.
— Ой, — она отмахнулась рукой, — хоть здесь бы не доставал. Ничего хорошего, никаких концов. Третья девчонка теряется, но знаешь, что странно — теряются они необычно.
