«Интересно, — подумала она, — где будет сидеть отец». Это ведь не ООН, здесь врачи, представляющие одну страну, тоже могут сидеть вместе, но алфавитный порядок для стран никто не устанавливает. Луис может оказаться где-то в конце зала. А может встать у ближней к сцене двери, чтобы наброситься на нее с жаркими медвежьими объятиями.
В любом случае, сейчас ей было не до него. С того места, где она стояла, ожидая своей очереди, было превосходно слышно все, что происходит в зале. Выступающий перед ней докладчик только что ответил на последний вопрос.
На утренней сессии председательствовал краснощекий румын, настоявший на том, чтобы представлять выступающих по-французски.
Лора собрала в кулак всю свою волю и шагнула на трибуну. Она отбарабанила доклад, ни разу не оторвав глаз от текста.
Председательствующий цветисто поблагодарил ее за выступление и предложил аудитории задавать свои вопросы. Руку вскинул молодой латиноамериканский доктор. В соответствии с протоколом он представился и назвал учреждение, от имени которого прибыл на форум:
— Хорхе Наварро, факультет педиатрии, Народный университет Гаваны.
Этого следовало ожидать. Госдепартамент предупредил их, что со стороны «левого политического лагеря» возможны разного рода провокации. Но ей и в голову не приходило, что подобное может произойти с ней лично.
Почему так получается, спрашивал добрый доктор Наварро на беглом испанском, что в Соединенных Штатах младенческая смертность среди негров и латиноамериканцев выше, чем у белых?
По аудитории пронесся шепоток, отдельные возгласы одобрения, но в основном — гул разочарования и недовольства. Даже политические сторонники Наварро не одобряли его за то, что своей пропагандистской мишенью он сделал беззащитную молодую женщину.
Лора повернулась к председательствующему:
— Мне отвечать? По-моему, вопрос не имеет никакого отношения к теме моего сообщения.
Румын либо не знал английского, либо сделал вид, что не знает. Он легонько кивнул и сказал:
— Madame peut répondre[35].
«Ладно, — подумала Лора. Гнев мгновенно пересилил страх публичного выступления. — Сейчас я отвечу этому твердокаменному придурку, и не менее красноречиво!»
Она стала отвечать на том же языке, на каком был задан вопрос, причем на чистом кастильском наречии. Откуда у него эта статистика? А известно ли ему, что рождаемость среди чернокожих вдвое выше, чем у белых, а у латиноамериканцев самые большие семьи из всех этнических групп в Соединенных Штатах? (Она старательно избегала слова «Америка», поскольку представители Латинской Америки воспринимают это как проявление высокомерия.)
Она разносила его с убийственной любезностью, прибегая к формулировкам наподобие: «Не будет ли наш прославленный коллега из Республики Куба столь любезен, чтобы объяснить причину своего вопроса, не говоря уже о его актуальности?»
Наварро был не простым провокатором. Он оказался на высоте своей задачи:
— В любой так называемой развитой стране уровень младенческой смертности служит безошибочным показателем отношения властей к будущему поколению, и особенно к этническим меньшинствам.
Аудитория оживилась в предвкушении драки, а председательствующий счел излишним лишать ее такого неожиданного удовольствия и ограничивать дискуссию рамками регламента.
— Я нахожу вашу философию весьма интересной, — сказала Лора, одновременно обдумывая свои аргументы. — И я сочувствую кубинским матерям, у которых младенцы гибнут ровно в два раза чаще, чем у наших матерей, в Соединенных Штатах. Но вы, разумеется, относитесь к развивающимся странам, — ей хотелось сказать «к недоразвитым», но она сдержалась, — и мы надеемся, что научный обмен на форумах, подобных нынешнему, позволит вам улучшить ситуацию в кратчайшие сроки.
Она замолчала, чтобы перевести дух, а неутомимый Наварро воспользовался паузой и заявил:
— Вы ушли от ответа на мой вопрос, доктор.
— Отнюдь нет, — невозмутимо возразила Лора. — Вы, кажется, пытались донести до нас ту точку зрения, что уровень смертности отражает отношение большинства нации к меньшинствам. Я вас правильно поняла?
Наварро улыбнулся и с довольным видом скрестил руки на груди.
— Совершенно правильно, доктор.
— В таком случае, доктор Наварро, как вы объясните нам, что у ваших патронов в Советском Союзе — надеюсь, вы согласны, что Россия является развитой страной с огромным этническим разнообразием, — показатели смертности в три раза выше, чем в США? На самом деле детская смертность в СССР в полтора раза выше, чем даже на Кубе.
Под одобрительные возгласы Наварро опустился в кресло.
Хотя в этот момент уже мало кто помнил содержание Лориного доклада, она сошла с трибуны под восторженные аплодисменты.
К ней подскочил Дейн Оливер, с жаром потряс руку и похлопал по спине. Всем своим видом он говорил: «Ну, мы им показали!»
Окинув взглядом зал поверх голов обступивших ее коллег, Лора наконец увидела его.
Это был долговязый, тощий мужчина, лишь отдаленно напоминавший Луиса, каким она его помнила. Но как только они встретились взглядами, сомнений у Лоры не осталось. Однако он не стал пробираться к дочери, а терпеливо дожидался, пока она освободится и подойдет сама. Лора проталкивалась сквозь толпу, на ходу соображая, как ей следует себя повести по отношению к отцу. К бывшему отцу? Или заблудшему?
Что делать, если он бросится ее обнимать? А если пожмет руку? Пожать в ответ, как чужому человеку? Она остановилась в паре метров от него, и Луис ласково улыбнулся. По глазам было видно, как он ею гордится. Поняв, что ближе она не подойдет, Луис заговорил по-испански.
— Доктор Кастельяно? — спросил он.
— Да, доктор Кастельяно, — ответила она.
— Как дела?
— Неплохо. Луис, ты похудел.
— Да, — согласился тот. — Это единственное, что мне не нравится в кубинской демократии. Пить, кроме рома, там нечего, а он мне до смерти надоел. Кроме того, всех госслужащих заставляют заниматься физкультурой. А работнику Минздрава пьянствовать и толстеть не полагается…
— Минздрава?
— Не удивляйся, Лора, я простой функционер. В основном занимаюсь тем, что перевожу медицинские статьи. Могу напечатать твою, если хочешь.
Их перебил голос председательствующего, усиленный громкоговорителем. Румын высокопарно представлял следующего докладчика, профессора из Милана.
— Лаурита, может, выпьем по чашечке кофе? — предложил Луис.
«Он употребляет все те же уменьшительные», — про себя отметила она.
— Почему бы нет?
Они повернулись и вышли из зала, а Лора никак не могла поверить, что это происходит на самом деле.
— Кафе внизу, — сказала она, показав рукой.
— Ты с ума сошла? — возмутился Луис. — Они здесь дерут по три доллара за чашку. Лучше пойдем на улицу, к народу.
Они прошли по Пасео-де-ла-Реформа и через несколько минут свернули на единственную обшарпанную улочку в этом районе, которая, мелькнуло у Лоры, соответствовала пролетарским воззрениям ее отца. Лора угадала — они сели за столик на улице, на какие-то шаткие стулья.
Луис сделал таинственный знак хозяину, стоящему за кассой. Ответный жест Лора поняла как «сейчас сделаю, Луис».
— Это мой старинный друг Хайме. Он глухой. Он мне симпатизирует, потому что я не ленюсь с ним «разговаривать». И он очень симпатизирует делу революции.
Луис внимательно разглядывал дочь, словно перед полным медицинским обследованием.
— Ты тоже похудела. На диете сидишь?
— Нет. — Она улыбнулась. — Я открыла самый надежный способ не набирать лишний вес. Он называется «бессонница».
Луис вдруг перегнулся через стол и понизил голос:
— Лора, я должен знать. Пожалуйста, скажи мне: я — дедушка? — В голосе слышалось волнение.
— Папасито, я уже даже не жена.
— О-о. Извини.
— Он оказался дерьмом, — без всякой злости пояснила Лора.
— Ну, в таком случае ты правильно сделала, что его бросила, — заявил Луис.
— Это он меня бросил, папа.
— Детка, как я тебе сочувствую! Правда! — И поспешил добавить: — А знаешь, в наше время ведь не нужно венчаться в церкви, чтобы завести детей.
Лора не знала, как реагировать. Но тут поняла, что это не совет, а преамбула к следующему сообщению.
— Лора, у тебя есть братик и сестренка. Очень славные детишки, оба.
Он произнес это обыденным тоном, как будто подобные вещи случаются каждый день. Лора почувствовала себя оскорбленной и преданной.
— А разве ты больше не женат на маме?
— Священник, наверное, тоже так бы сказал. Но на Кубе церковь теперь вроде украшения.
Лора задала вопрос, которого, она знала, он от нее ждал:
— У тебя есть фотографии твоих детей?
