В начале десятого к Лоре подошла Флоренс (могущественная теневая фигура педиатрической науки) и прокричала, перекрывая гам:
— Лора, ты только посмотри, здесь все! Ты должна быть польщена. Даже доктор Родес ради тебя оставил лабораторию.
— Он тоже здесь? Наш самый главный начальник?
Лора и забыла, что нахально забросила одно приглашение в канцелярию генерального директора исследовательского комплекса. И он пришел!
Она поискала глазами, но не нашла его. Тогда она вышла на лужайку и там увидела Родеса, который, конечно, был в центре внимания. Увидев ее, он окликнул:
— Лора, иди к нам! Какой чудесный вечер!
«Бог мой, — в ужасе подумала она, — он же пьян! Один из величайших умов мировой медицины вот-вот рухнет у меня на газоне!»
Вокруг Родеса толпились его «рыцари круглого стола». Блистательные рыцари науки, подотчетные только Господу Богу и доктору Родесу (а быть может, Родесу в первую очередь), все они были средних лет, за исключением одного, помоложе. И все поголовно были в пиджаках с галстуками, невзирая на теплую погоду. Опять же за единственным исключением: их молодой коллега был в спортивных шортах.
Лора невольно вгляделась в него. «Кто он такой, — гадала она, — что осмелился предстать перед могущественным Полом Родесом в пропотевшем теннисном костюме?» Было видно, что он явился в гости прямо с корта.
Глаза их встретились, и Лора тут же невзлюбила незнакомца. Он был интересный мужчина, загорелый, спортивный, с вьющимися каштановыми волосами и державшийся с полным сознанием собственной привлекательности.
— Здравствуйте, — сказал он. Было заметно, что он считает свой баритон необычайно сексуальным. — Я видел вашу фотографию в газетах, но боюсь, вы мою не заметили. По крайней мере — пока. Я Маршалл Джафф.
— Здравствуйте, меня зовут Лора, — вяло поздоровалась она.
— Ну что вы, вас все знают, вы же сегодня хозяйка бала и вообще — первая красавица Центра.
— А-а… — отреагировала на комплимент Лора — А чем вы занимаетесь?
— Любовью охотно.
В другой обстановке она бы отмахнулась от него, как от назойливого комара.
— Так все же чем конкретно вы занимаетесь в Центре, мистер Джафф?
— Ну, — с расстановкой начал тот, — если точнее, то доктор Джафф. А если еще точнее, то дважды доктор Джафф. У меня докторская степень по медицине и по биологии. Ну как, произвел я на вас впечатление?
— С чего бы? Здесь почти у каждого две докторские степени. Так в какой области вы работаете?
Маршалл положил руку на плечо генеральному директору и объявил:
— Пол меня только что сманил.
— Что-что?
— Видите ли, до прошлого лета я работал микробиологом в Стэнфорде. А сейчас я постоянный член совета, а следовательно, могу заниматься чем мне заблагорассудится. Хоть изобретать мышеловку новой конструкции. Но я с удовольствием займусь тем, что вы мне скажете.
Сомнений не осталось — он был до крайности самовлюблен. Но в то же время в нем было нечто чарующее. Как в гремучей змее. А раз Родес сделал его постоянным членом, значит, он действительно чего-то стоит. То есть он должен действительно быть таким блистательным ученым, каким хочет казаться.
— Прошу меня извинить, дважды доктор, мне надо налить выпить другим дважды докторам.
— Меня зовут Маршалл. Запомните, Лора!
«Делать мне нечего!» подумала она
— Харви, меня нет. Скажи ему, что я пошла обедать.
— Лора, еще только половина десятого, — возмутился ее коллега по лаборатории.
— Плевать! Скажи, что я рано обедаю. Только избавь меня от этого индюка.
Харви передал ее слова звонившему и положил трубку. Он вернулся к лабораторной установке и между делом спросил:
— Лора, а что тебе в нем так не понравилось? Я видел его у тебя, он произвел вполне приятное впечатление. А что про него говорят, ты и сама знаешь.
— А что про него говорят?
— Джафф — любимчик Пола Родеса. Он пестует его как своего преемника.
— Он же еще сопляк! — изумилась Лора.
— Во-во, — поддакнул Харви. — Это-то и самое удивительное! Ему от силы года тридцать три.
— Поразительно! — сказала Лора, а про себя отметила: «Моложе меня!» — Особенно если учесть, что менталитет у него подростковый. А кстати, что он тебе сейчас ответил?
— Сказал, что пойдет и поищет тебя в буфете.
Через тридцать минут Маршалл Джафф возник рядом с ней с бумажным кульком в руке.
— Доброе утро, Лора! — весело сказал он.
Она насупилась:
— Доктор Вундеркинд? Что вас сюда привело?
— Поскольку буфет еще закрыт, я понял, что позавтракать тебе так и не удалось, и уговорил повара Джорджа выдать мне два стакана кофе и несколько булочек.
— Благодарю. Один кофе возьму, — ответила она.
— А я тебе только один и принес. Второй — для меня. На улице чудесно. Может, выйдем на крыльцо?
— Послушай, Маршалл, не знаю, как ты, а я предпочитаю утром работать. Так что, если не возражаешь…
— Не возражаю, Лора. Но, если ты подбросишь своему организму углеводов, ты будешь работать намного эффективнее, а значит, с легкостью потом наверстаешь. Кроме того, я хотел бы услышать, как продвигается твой проект.
Они устроились на солнышке и уминали булочки с кофе.
— А откуда тебе уже так много известно о моем проекте? — спросила Лора.
— Видишь ли, я работаю с Полом, и мы каждый день по часу обсуждаем, как идут дела. Я случайно углядел у него на столе твою заявку…
— И конечно, сунул нос?
Маршалл оскорбился.
— Нет, — ответил он куда менее дерзко. — Я хоть и наглый тип, но не уотергейтского склада. Я не сую нос в чужие дела. Представь себе, Пол сам мне ее дал, чтобы узнать мое мнение.
«Ага, — подумала она, — теперь он меня очаровывает своими возможностями».
— И каково же было твое мнение, доктор Джафф?
— Самое высокое. Не сказать, чтобы это было что-то фантастическое, но проект продуманный и многообещающий в прикладном плане. А доказательством можно считать твои великолепные результаты.
Лора не услышала второй, похвальной, части его оценки, поскольку ее покоробило мнение, что проект не блещет оригинальностью.
— Что ж, — сказала она себе в оправдание, — с помощью этой методики мы уже можем ставить на ноги детишек, которых каких-то полгода назад считали почти безнадежными.
— Знаю, знаю, — сказал Маршалл. — Я сам отец и могу это оценить.
— О-о… — протянула Лора, боясь признаться себе, что последняя новость ее разочаровала.
— Я женат, Лора, если это тебе интересно.
— Уверена, что твоя жена понимает, как ей повезло. А если, не дай бог, позабудет, ты ей, конечно, всегда напомнишь о своем блистательном послужном списке.
— Мы эти вещи не обсуждаем, — ответил он. Голос его внезапно зазвучал как-то глухо. Потом он просто и печально пояснил: — У нее рассеянный склероз.
— О, — извиняющимся тоном произнесла Лора. — Как ужасно, Маршалл.
— Да, — вздохнул он, — ужасно. Для детей это особенно тяжело. У Клэр бывают продолжительные периоды ремиссии, когда она чувствует себя почти хорошо. Но потом болезнь опять наступает, а для детей это равносильно тому, что мамы нет. К счастью, нам удалось найти старомодную няньку, иначе мы бы все свихнулись.
— А так ты можешь не отказываться от тенниса, — сказала Лора, сама удивляясь этой вспышке сарказма.
Он поджал губы.
— Послушай, — сказал он, — судя по всему, ты живешь уютной, обособленной жизнью. Но позволь тебя заверить, что для меня единственный способ отвлечься — это постучать ракеткой по мячу. Потому что мне приходится волочить такой груз, что если я не выгоню его с потом, то непременно сяду на таблетки. Дети и те понимают, что мне необходимо выпускать пар, чтобы не потерять рассудок.
Он понизил голос и смущенно добавил:
— И Клэр знает, что я встречаюсь с другими женщинами.
Лора была в замешательстве. Считая себя вполне современной женщиной, она тем не менее увидела в откровенных изменах Джаффа жене что-то отвратительное. Но своей честностью он ее подкупил.
Он встал:
— Ладно, доктор, перерыв окончен. Пойдем обратно, будем дальше спасать мир от чумы и эпидермофитии стопы.
— Да, — ответила Лора, все еще раздираемая противоречивыми чувствами. — Еще увидимся, Маршалл.
Он помолчал, после чего с нежностью произнес:
— Очень бы хотелось.
* * *
Весь день она не могла сосредоточиться. Как всегда, она корила себя за черствость и за то, что неверно истолковала его нагловатость. К тому же она повела себя отнюдь не профессионально и даже не поинтересовалась, какими исследованиями занимается он. Так держать, Кастельяно, еще несколько таких бесед, и ты законченная стерва.
