— Мои туфли промокли насквозь. Впрочем, бог с ними.
Они уже весело смеялись, представив себя крестьянками, отправившимися на деревенский базар.
Они долго бродили по главной улице поселка, заходя в каждую лавку. Они проявили интерес к каждому товару, даже к легкой дачной мебели, изготовленной из пластика.
— Мечта моего отца, — сказала Изабель.
— Не может быть, чтобы у Поля был такой плохой вкус, — возмутилась Маривонна.
— Это не вопрос плохого или хорошего вкуса. Дело в том, что его взгляд направлен внутрь себя и он не видит окружающих его предметов.
Они зашли на почту. Изабель сидела на скамейке, пока Маривонна сочиняла телеграмму, чтобы отправить Полю.
Они купили бараньи отбивные, картофель, бананы, яйца, не забыли прихватить также несколько банок с консервами.
— На тот случай, если твоя тетушка забудет приготовить завтрак.
Они зашли в магазин, где купили по мороженому и прошлись по рядам с выложенными товарами. Какой-то парень ущипнул Изабель пониже спины.
— Вы хотите, чтобы вам дали по шее?
Рассмеявшись, они выбежали на улицу. Дождь уже перестал, но девушкам пришлось проявить особую ловкость, чтобы не угодить в наполненные водой колдобины, то и дело встречавшиеся на дороге.
— Как твоя тетя может жить одна в такой глуши? — спросила Маривонна. Приближавшаяся ночь навела ее на грустные мысли.
— Она рисует Пречистую Деву в разных вариантах.
— И только ее? Какой ужас!
— Ха! Кому от этого плохо? И потом, она себя здесь лучше чувствует, чем в психиатрической больнице.
— Как? Она лежала в психушке?
— Да, но очень давно.
Совместными усилиями девушки приготовили обед, почистили для жарки картошку. Время от времени Маривонна для храбрости прикладывалась к бокалу красного вина. На кухне стояла допотопная печка, топившаяся углем. Как оказалось, это была самая чистая комната во всем доме.
— По утрам на час приходит домработница и немного прибирает. Другими же комнатами никто не занимается.
Не успела Маривонна подумать о том, что в жизни не может быть ничего хуже, чем остаться на старости лет в нищете и одиночестве, как в комнату вошла тетушка Заза, которую Изабель пригласила к столу. Старушка рассталась со своим балахоном и надела старое черное платье, высокий ворот которого был отделан стразами и напоминал собачий ошейник.
— А вы совсем неплохо поработали, крошки мои, — произнесла тетушка, окинув взглядом накрытый стол.
И она торопливо принялась за еду, словно за столом никого больше не было. Изабель как ни в чем не бывало беседовала с подругой.
— А произошло вот что, — пояснила она. — Мама рано осталась сиротой. Она иммигрировала вместе с дядей. У него были кое-какие сбережения — и ты можешь видеть, что осталось от них. В Париже он познакомился с тетей Зазой и женился на ней. Вот уже пятнадцать лет, как его не стало.
Маривонна улыбнулась тетушке. Она была смущена тем, что они говорят о присутствующем здесь человеке, который не может участвовать в их разговоре.
— Не слишком ли вам одиноко в такой глуши? — громким голосом спросила девушка.
Старушка ответила не сразу.
— Нет. Мне здесь хорошо. Время от времени меня навещает племянница. Изабель тоже приезжает. Вот племянник никогда не бывает здесь.
— Как странно, — произнесла в полном замешательстве Маривонна, — я поговорю с ним, чтобы он навестил вас.
— Пожалуйста, будьте любезны.
Изабель поднялась, чтобы поменять тарелки. Проходя мимо Маривонны, она шепнула ей на ухо:
— Не грусти. Все не так плохо, как тебе кажется. Ко всему здесь можно привыкнуть.
Она заметила, что подруга вот-вот расплачется.
— Только, пожалуйста, не плачь. Лучше поговори со мной. Чем занимается мой отец? Встретился ли он с друзьями?
Подготовка ко сну началась с того, что они подняли наверх по большому кувшину с горячей и холодной водой. Как только дверь за ними закрылась, Изабель обняла подругу:
— Представь себе, мне стало гораздо веселее на душе.
— Правда?
— Прости меня.
— Слегка умойся и поскорее ложись спать. Утро вечера всегда мудренее.
Опустившись перед печкой на колени, она орудовала небольшой железной кочергой.
— Если хорошенько расшевелить поленья, то печка будет теплой до самого утра.
Сидя в чем мать родила на краешке кровати, Маривонна рассуждала вслух, опустив ноги в маленький тазик.
— Все это мне напоминает пансион. В нем я пробыла целых два года. Вначале мне приходилось нелегко, но со временем я привыкла.
Утомившись таким примитивным способом наводить чистоту, она поспешила нырнуть под простыню. Изабель сократила еще больше время своего туалета.
— Хотя и дырявые простыни, но зато чистые. Вот видишь, здесь совсем не так уж и плохо.
Они лежали лицом друг к другу.
— Ты еще сердишься на меня? — спросила Маривонна.
— Нет. Чтобы не бояться, надо знать врага в лицо. Придвинься-ка поближе.
Она выключила лампу. Крепко прижав к себе Маривонну, она выдвинула вперед коленку.
— Вот теперь мне нисколечки не страшно. Вот теперь я больше не ревную.
Некоторое время спустя они шептались в темноте.
— Если мне все-таки удастся уехать в Прованс вместе с папой, то было бы хорошо, если бы ты присоединилась к нам.
— И ты не будешь дуться?
— Нет. Мне кажется, что все теперь встало на свои места. Это и впрямь будет здорово. Мы отлично проведем время в деревне. Будем играть в белот, пасти овец. И нам не придется больше говорить с теми, кто до сих пор досаждал нам. Например, с Бернаром. Я никогда больше не произнесу его имени. Никогда.
— Не плачь, — утешала ее Маривонна, — умоляю тебя.
Это превратилось у них в какую-то игру. Полночи они поочередно утирали друг другу слезы. К утру девушки были почти без сил.
Они пришли немного раньше назначенного часа. Поль шел вслед за ней по широкому коридору. Вопреки ожиданиям, его ноги не утопали в коврах, а скользили по натертому до блеска паркету.
— Сейчас я покажу тебе мою комнату.
Комната была просторной и светлой. Наибольшее впечатление на Поля произвел высоченный потолок и огромные окна, выходившие в парк. Узкая кровать с медными спинками почему-то была задвинута к окну. Угол комнаты занимала деревянная ротонда с дверью.
— Что это? — спросил Поль.
Она улыбнулась.
— Одна из достопримечательностей нашего старого дома — мой личный клозет.
Придвинутая к окну кровать освободила место для салона из двух небольших диванов и низкого столика. Они сели. Маривонна открыла альбом:
— Вот наши семейные фотографии.
Он рассеянно перелистал страницы:
— Итак, твой отец — адвокат. Как его зовут?
— Пьер Ансело.
— Так значит, твоя фамилия — Ансело?
Они рассмеялись.
— Тебе не нравится?
Он обнял ее за талию:
— У девчонок, с которыми спят, фамилию не спрашивают.
Поль понял, что ему надо перешагнуть через глубокий ров, разделявший его покладистую подружку по имени Маривонна и благовоспитанную девицу, которая носила фамилию Ансело. Он чувствовал себя не в своей тарелке с того момента, когда переступил порог этого чересчур роскошного, на его взгляд, дома. Маривонна была близка ему по духу. Она органично вписывалась в его жизнь. Теперь же он ясно видел, что рубит дерево не по плечу. Вспомнив, что сделал одолжение Маривонне, когда согласился прийти в ее дом, он окончательно смутился.
Закрыв альбом с семейными фотографиями, он перевел разговор на самую волнующую его тему. Он возвращался к ней вновь и вновь вот уже целых четыре дня. Поль хотел узнать об Изабель всю подноготную. Постепенно он вытянул из Маривонны все, что она могла сказать. Она умолчала лишь о Бернаре, поскольку не хотела понапрасну тревожить его. Однако бдительность Поля не так-то просто было усыпить.
— Скажи, а не спала ли она с этим парнем?
— Да нет же. Они дружили. Вот и все.
— Однажды она говорила мне о каком-то Бернаре.
— Тогда речь шла совсем о другом парне.
Сидя в незнакомой комнате в ожидании, когда господин Ансело соблаговолит принять его, он попросил Маривонну повторить все, что говорила Изабель о своем возвращении в Тарде. Он сомневался, чтобы неудачная попытка дочери выбиться в актрисы, смогла бы заставить Соню отказаться от своего решения.
— Я зайду к ней, если надо, — сказала Маривонна. — Возможно, мне удастся убедить ее.
Он чмокнул ее в щеку в знак благодарности:
— А знаешь, мне вовсе не хочется с тобой расставаться!
— Я буду время от времени навещать тебя.
Она бросила взгляд на часы, стоявшие на высоком камине из белого мрамора:
— Пошли. Наше время истекло.
Они прошли через просторный коридор к двери, за которой было продолжение того же коридора, но теперь шум их шагов приглушала ковровая дорожка. Пройдя коридор до конца, они приблизились к двери, ведущей в отцовский кабинет. Маривонна постучала согнутым пальцем два раза и, не дожидаясь ответа, широко распахнула дверь. Она подошла к отцу, чтобы поцеловать его в щеку, в то время как тот поднимался из-за стола. Представив мужчин друг другу, она оставила их наедине со словами: «Я буду в своей комнате. Дорогу ты уже знаешь». Мужчины с нескрываемым интересом разглядывали друг друга. Собственно, они и встретились для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Указав гостю на стул, Пьер Ансело погрузился в кресло, стоявшее позади роскошного письменного стола в стиле Людовика XIV. «Должно быть, мы с ним ровесники», — подумал Поль. Перед ним сидел статный, худощавый, элегантный мужчина с густыми стриженными под ежик волосами. Похоже, что он красил их. Стараясь скрыть свое смущение, он начал издалека.
