В толпе скорбящих мы видим Сергея Цигаля, журналиста и скульптора. Баба Валя подходит к нему и говорит:
– Мы бы хотели сделать памятник. Никто лучше вас не изображает собак. Из Италии уже везут черный мрамор. Самый наилучший.
– Да-да. Конечно.
– Деньгами не обидим.
– Ну что вы. При чем тут деньги? – говорит он, сверкая глазом.
Баба Валя тут же дает задаток. Цигаль распихивает пачки по карманам.
Вася меж тем снимает кобеля, лежащего в гробу. И его ордена, лежащие на подушечках. Там медали за победы на собачьих выставках, фашистские ордена со свастикой, орден Ленина, орден Бокассы с черным профилем и скрещенными черными костями... Васю выводят после с пачкой денег, и во дворе он из-под шапки ухитряется рассмотреть грузовик с цистерной, покрытой потеками черной смолы, и Вася видит госномер 666. Он тайком крестится и залезает в кабину.
После кобеля хоронят в черном угольном гробу, в черном мавзолее – уменьшенной копии настоящего.
На похоронах, которые Вася также снимал, он видит, как к бабе Вале подходят сатанисты и выражают соболезнование. Один говорит:
– Держитесь. Вы нам нужны. Вы теперь наша Крупская.
Ту спрятанную пленку Вася распечатал, он смотрит фотки с женой. Что там – нам не показывают. Но жена в восторге.
– Слушай, а где это? Я хочу туда сходить!
– Ты что, с ума сошла?
– Нет, ну где, скажи, а?
– Я и сам не знаю.
– Что значит не знаешь?
– Ну мне не дают посмотреть. Шапку натягивают на глаза...
– Ты должен меня как-то взять туда. Скажи, что я твой стилист, или осветитель, или что.
– Дура ты, и больше ничего.
– Сам ты идиот. И все. Я на тебя обиделась.
Она после и без него сидит, подолгу рассматривает фотки, лежит на диване и мечтает. А потом она залезает в Интернет и в поисковой строке пишет: «Как вступить в первичную организацию московских сатанистов». Оттуда сразу вываливается 20 000 ссылок. Жена чешет репу. У нее счастливое лицо. Одна заметка называется: «Выездное заседание московских сатанистов: коммунистический субботник на Лысой горе».
Жена Васи раскрывается как сатанистка таким манером: ночью она серьезно кусает его, спящего, в шею с намерением попить крови, хотя она к этому еще не привычная, – посмотрев фильм «Дозор». Вася бьет ее смертным боем. Дальше они все-таки мирятся. Но Васе не нравится, что жена его все время в черном, квартира завалена сатанистскими книжками и жуткими игрушками из секс-шопа.
Про все это Вася рассказывает Доктору. Они выпили бутылку, вторую, и после Вася начинает орать:
– Вы все тыловые крысы! Жалкие, ничтожные людишки! А я настоящий репортер! У меня путь воина, а не какого-нибудь купца и мудака, который только и думает про то, как бы свою жопу прикрыть!
– Какого хера ты орешь?
– А такого, что я великий настоящий репортер, а не какая-нибудь тварь.
– Ты просто нажрался. – И в сторону: – Ну что мне делать с этим пьяным мудаком?
– Я не нажрался! Я только еще начинаю нажираться!
– Блядь, только этого мне не хватало...
– «Трое суток шагать, трое суток не спать» – это про меня песня! У меня песий зуд, я за красное словцо готов умереть, ну и за свободу слова тоже!
Вася хоть и пьян, но все же соображает и способен вести осмысленную дискуссию. Доктор успокаивается, перестает злиться на Васю и принимается слушать его. Вася размахивает руками, орет, рассказывает что-то, Доктор смотрит на него с улыбкой и пьет дальше, Васе не наливая. Тот спохватывается и приносит коробку с пленками, роется в ней и достает заветную кассету с той самой съемкой. Он вытаскивает кассету из презерватива и вручает Доктору.
– Тут бомба! Взрывной материал! Такого еще никто не видел.
– Что там?
– Никогда не угадаешь.
– Президент ковыряет в носу, как ты любишь?
– Дурак ты – и все. Налей мне.
– Не налью.
– Пидорас.
– Там что у тебя, Пугачева с Киркоровым? На супружеском ложе?
– Не все так примитивно, как тебе кажется.
– Ну ты, блядь, крутой папарацци. Такого наснимал, что даже угадать невозможно.
– Там... репортаж с партсобрания.
– Ну, это ерунда.
– Ты не понял. Это не простое собрание, а у, блядь, сатанистов.
– О! И что там, черная месса?
– Ну типа. Я оставляю это тебе. Напечатай, и все поймут, кто на самом деле великий репортер и фотограф. Роберт Капа, Картье-Брессон, Хельмут Ньютон и я, а больше никого и никогда. Понял? Я тебя, блядь, спрашиваю – понял или, сука, что?!
– Понял, понял.
– Ну вот и забирай.
– Как скажешь.
Доктор забирает пленку, уносит в другую комнату. Потом возвращается на кухню и видит Васю, заснувшего на стуле. Он пьян и ужасен. Доктор тащит тело в спальню. Ноги в грязных дешевых стоптанных ботинках волочатся по полу.
Утро. Вася ужасен. Он на кухне пьет воду из-под крана. Доктор смотрит на него с жалостью и легким осуждением.
– Ну чё? Живой?
Вася смотрит на него растерянно:
– Ни хера не помню. Как я вчера, нормально? Или что?
– Ну что смотря считать нормой.
– Хоть не наблевал нигде тут у тебя?
– Обошлось пока без блева.
– А что я тебе рассказывал? Приставал небось со всякими мудовыми историями?
– Не без этого.
– Не, ну вообще нормально?
– Да нормально. Не ссы.
Доктор смотрит на Васю задумчиво, пытается понять, что тот помнит, а что нет.
– Пивка нету у тебя, случайно? – с надеждой спрашивает Вася.
– Нету, случайно.
Доктор задает осторожные наводящие вопросы и понимает, что Вася ничего не помнит!
– Что, ты вообще не помнишь? Провал в памяти?
– Да так вот как-то. Полная амнезия. Это хуево, да?
Доктор молчит. Вася говорит:
– Сам знаю, что это прехерово.
– И опасно. Ладно у меня тут, да и особенного ничего не сделал. И не сказал даже. А если по-серьезному?
– В смысле?
– Ну, вот у меня был случай. С одной девкой познакомился, напились – и в койку. Все было в порядке, как у людей, но утром она просыпается, встает с подушки и смотрит на меня с ужасом:
– Ты что тут делаешь?
– Сплю, типа.
Далее она обращает внимание на то, что она вообще голая. И принимается орать:
– Ты негодяй! Ты изнасиловал меня!
Я возмущен:
– Да на хер ты мне сдалась, чтоб я тебя насиловал! Тьфу! Мне даже обидно такое слушать.
Она продолжает орать:
– Я заявление напишу! Я посажу тебя!
Совсем с ума сошла.
– И что, написала на тебя?
– Нет, как видишь. Но потом звонила, говорила, давай дальше дружить. На хер мне только такие друзья.
– И что?
– Да ничего.
– А пива у тебя, случайно, нет?
– Ты уже спрашивал.
– Да? А ты что ответил?
– Пошел на хуй.
– Что, так и ответил?
– Нет, это не тогда, это я тебе сейчас говорю: на хуй.
– А. Только я не понял, есть пиво или нет.
– Угадай с трех раз.
– Ну, я понял.
– Ты запиши себе на бумажке: ПИВА НЕТ. А то, на хуй, опять забудешь.
– Да... Ну, поехал я на работу. И по пути где-то пива возьму.
– Давай. Успехов тебе в труде и в личной жизни.
– Какая, на хер, личная жизнь! И какой труд! Ты издеваешься надо мной.
– Да. Есть немного.
– Попил я твоей крови. Извини.
Вася выходит и в подъезде сталкивается с какой-то бабушкой. Он смотрит на нее внимательно: что-то знакомое, вроде где-то видел. Она выходит на улицу и начинает раскидывать по двору куски колбасы, и к ней со всех сторон сбегаются собаки, с виду бездомные. Старушка улыбается умилительно, и тут Вася узнает ее. Это та самая бабушка, которую он снимал на черной мессе! Только там она была при параде, вся такая наряженная, сатанистская, яркая, а тут она как простая пенсионерка. Перед Васиным мысленным взором пролетают ударные кадры из его съемки.
После мелькают листки календаря, и после этой мешанины эти же кадры мы видим на газетной странице. Люди читают газету, рвут ее друг у друга из рук. Вася тоже стоит с такой газетой в руке, и с него течет холодный пот. Он еще раз смотрит в газету, ищет подпись автора – а нету.
Опять мелькают календарные листки, и мы видим страницу газеты «ДелецЪ», а на ней объявление: «Разыскиваем автора фоторепортажа о свадьбе сатанистов. Вознаграждение – [1] /[2] миллиона у.е. Обращаться в московскую первичную организацию Общества дружбы с собаками».
Вася сидит у Доктора, они снова пьют на кухне, на этот раз виски, бурбон, и закусывают черной икрой, доставая ее вилкой из стеклянной пол-литровой банки.
– Какая-то тварь украла пленку. И теперь мне кранты...
– Да ладно, не дрейфь. Обойдется. Да и кто тебя найдет? Откуда они узнают?
– Ты знаешь. Тебе, кстати, не нужны, случайно, бабки?
– Во мудак. Ну чего ты несешь? Чего несешь? Чистый идиот.
– Бабки большие. Чего уж там говорить. Кстати, ты единственный, кто знает, что это моя съемка.
– Не я один.
– А кто же еще?
– Те ребята, которые украли твою пленку.
– А может, я пленку просто потерял? – Доктор воспрял, ему нравится эта мысль. И дальше Вася думает: «Если пришить этого, то дело в шляпе. Концы, значит, в воду. А?» Он задумчиво смотрит на Доктора. Тот спрашивает:
