— Как вам понравились эти четыре матча, Артур?
— Очень понравились.
— Вряд ли вы уже успели освоиться с профессиональной игрой, — снова заговорил Уэйд. — Вы, конечно, понимаете, что это немножко другое дело. — Он решил сбить с меня спесь и не сомневался в успехе. — Вы ведь всерьез не занимались регби.
Я не сразу нашелся, что ответить, и он с хитрым видом поспешил добавить:
— Мы навели о вас справки. Только о вашем спортивном прошлом, конечно. После окончания школы вы перестали играть систематически. С тех пор минуло шесть или семь лет.
Уивер смотрел на меня с таким видом, как будто все это ему уже слегка надоело и мои ответы интересовали его больше, чем придирки Уэйда. Я промолчал, и Уэйд продолжал:
— Вы, Артур, конечно, не будете в претензии, если мы поговорим начистоту, чтобы, так сказать, сначала узнать, что нам подадут на обед, а потом уже садиться за стол. Мы присматривались к вам так же, как вы четыре недели присматривались к нам. Надеюсь, вы не думаете, что мы ходили за вами по пятам или что-нибудь такое. Вы меня понимаете, мой друг, не так ли?
Они ждали, что я вот-вот выкину какую-нибудь штуку, и я прикидывал, какой бы отыскать ход. Полагаться я мог только на совет, который дал мне Морис, когда узнал, что мне дали пробу:
«Держи язык на привязи. Говори, сколько ты хочешь, и больше ничего».
— Я понимаю, — сказал я.
— Насколько нам известно, вы не женаты?
— Нет.
— А где вы живете?
— Сейчас на Фэрфакс-стрит.
— Кажется, это где-то около заводов? — спросил Уивер.
— Да. Я работаю у вас, мистер Уивер.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Правда? Жаль, что я не знал этого раньше.
— Ну что ж, очень удобно, — продолжал Уэйд, обращаясь к остальным, — Брейтуэйт работает там же. Значит, вы снимаете комнату на Фэрфакс-стрит?
— Да.
— И вас это устраивает?
Я кивнул.
— Видите ли, это не праздный вопрос. Мы всегда можем устроить вас удобно. Будь вы, например, женаты, вы имели бы право претендовать на клубный дом. Вы меня понимаете, Артур?
— Я устроен, — ответил я, прикидывая, много ли они успели обо мне разузнать.
— И вы ни с кем не связаны никакими официальными узами? Семейными или какими-нибудь другими?
— Нет, не связан.
— Вы довольны работой на заводе Уивера? — Уэйд задал этот вопрос с таким видом, будто он сам был мистером Уивером. — Если вы чем-нибудь недовольны, говорите прямо, и пусть присутствие мистера Уивера вас не смущает. Он будет только рад узнать правду.
Уивер улыбнулся в знак подтверждения.
— Я вполне доволен.
— Вам по душе ваша работа? Если она вам не нравится, мы можем устроить вас как-нибудь иначе.
— Работа мне нравится.
— По-видимому, он удивительно счастливый человек — всем доволен, — небрежно заметил Уивер.
Они все смотрели на меня так, как будто я на самом деле был очень счастливым человеком… или дураком.
— Вы, наверное, уже решили, хотите ли вы дальше играть в «Примстоуне»?
— Да, хотел бы.
В буфете и в баре кто-то громко смеялся, на матовые стекла двери ложились чьи-то тени.
— Вы хотели бы подписать с нами контракт как профессиональный игрок?
— Да.
— Может быть, вы предпочитаете заключить договор как любитель? Я хочу сказать…
— Нет.
— Вы все взвесили и уверены в своем решении? Видите ли, Артур, мы не хотим торопить вас, толкать на необдуманные поступки. Городской клуб — большой клуб, и любая ошибка здесь — большая ошибка. Я хочу, чтобы вы это поняли прежде, чем кто-нибудь из нас примет окончательное решение.
— Я это знаю.
Все вдруг стали смотреть по сторонам. Секретарь Райли ссутулился над столом, и огромная эмблема клуба на его спортивной куртке исчезла. Он покраснел еще сильнее, как будто кожу у него на лице вывернули наизнанку. Его зубы сияли.
— Извините за резкость, Артур, — сказал этот красный мяч, вступая в игру, — но чем скорее ми договоримся, тем лучше. Вы можете назвать цифру своего гонорара?
— Пятьсот фунтов, — сказал я ему.
Ни одно лицо не дрогнуло. Словно желая замять неловкость, вызванную упоминанием о деньгах, Уэйд принялся повторять:
— Пятьсот. Пятьсот. Вполне прилично. — Он что-то бормотал себе под нос, смотря то на одного, то на другого. Как будто вываживал меня на удочке, надеясь, что я скину пару сотен. — Пятьсот.
Заметив, что Уэйд растерялся и чересчур натянул леску, Райли поспешил вмешаться:
— А если триста фунтов сейчас, сто пятьдесят за выступление в сборной графства и еще сто пятьдесят за участие в сборной Англии?
— Великобритании, — пробормотал Уивер.
— Пятьсот фунтов сейчас, а за участие в сборной графства и за международные игры отдельно, — сказал я, ясно представляя, как помогаю им сэкономить три сотни, оказавшись просто хорошим клубным игроком.
— Вы хотите, — начал Райли, наконец-то удивившись, — вы хотите пятьсот фунтов сейчас и сверх того по сто пятьдесят за выступление в команде графства и за участие в международных встречах?
— Да.
— И это ваше последнее слово? — спросил он.
Когда я кивнул, он обернулся к Уэйду, и тот снова взял удилище в свои руки.
— Для человека, который только начинает играть, это многовато. Вы сами знаете, что у вас нет никакого профессионального опыта.
— Вы видели, как я играл на прошлой неделе.
— Но ведь это только один матч, мой друг. Да еще с дублерами. За сезон же надо сыграть не меньше тридцати шести матчей. Вы понимаете, о чем я говорю? Я не утверждаю, что вы плохо играли в прошлую субботу.
— И не произвели на нас никакого впечатления, — с усмешкой добавил Уивер.
Они не давали мне передышки. Уцепились за удилище и тащили. Перед тем как заговорил Райли, все как будто набрали побольше воздуха.
— А что вы скажете на это: мы платим вам шестьсот фунтов. Шестьсот! Триста сейчас и триста, когда вы закончите с нами сезон, то есть ровно через год. Кроме того, вы получите по сто фунтов за участие в сборной графства и за международные встречи.
— Ну, конечно, — сказал Уэйд, демонстративно переведя дух. — Это прекрасные условия, черт возьми!
Уивер никак не мог решить, заслуживают притворные восторги Уэйда его улыбки или нет.
— Я хочу пятьсот фунтов сейчас и две премии по полторы сотни.
— Но мы предлагаем вам столько же, ровно столько же, — сказал Райли. — И так и этак вы получите восемьсот фунтов. Приняв наше предложение, вы получите их даже скорее. Вам обеспечено шестьсот фунтов. Вы понимаете? Как гарантию, триста из них мы задерживаем на год — только как гарантию.
— Это больше гарантия для вас, чем для меня.
— Послушайте, Артур, — опять заговорил Уэйд, — вы ставите нас в положение игроков. Принимая ваши условия, мы лишаемся уверенности, что наши капиталовложения принесут достаточную прибыль. Я вовсе не утверждаю, что риск так уж велик, но мы в принципе стараемся избегать подобных ситуаций. Понимаете, мы говорим с вами не как частные лица. Каждый из нас в отдельности может считать, что вы стоите тех денег, которые просите. Но мы платим вам не свои деньги. Понимаете, в том-то и дело, — добавил он, когда сам это понял. — Мы — акционерное общество. У нас есть обязательства помимо регби. Предложение мистера Райли гарантирует соблюдение и ваших интересов и наших.
— Как ни верти, риск все равно остается, — сказал я. Он смотрел, как я потираю лоб, чтобы прогнать дремоту, — слишком уж тусклым был свет. — Ведь я могу получить повреждение и больше не выйду на поле в этом сезоне, а может, вообще никогда. А не сыграв все игры, я потеряю свои триста фунтов.
— Ну, это мы оговорили. В договор включен специальный пункт, — заговорил Уэйд, снова почувствовав уверенность. — «Если способен принимать участие в игре» — так и будет сказано.
— Но, получив повреждение, я ведь не буду способен принимать участие в игре.
— Мы учитываем увечье во время игры, это само собой разумеется. Полного страхования мы, конечно, не даем. — Он барабанил пальцами по столу, и его рука гарцевала на полированной поверхности, как нервная лошадь. Наклонив голову, не отрывая от меня глаз, он ждал, чтобы я уступил.
— Я не могу переменить решение, — сказал я. — По-моему, я стою этих денег.
Он вздохнул, наверное, не очень вежливо.
— Мы вовсе не стремимся к чему-либо вас принудить, Артур, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы постарались это понять. В наших собственных интересах предложить вам условия, которые вас устраивают. Но мы связаны с другими людьми. Мы отвечаем за разумное использование их денег. Что они скажут, когда узнают, что я отдал принадлежащие им пятьсот фунтов человеку, о котором известно только, что один раз за всю жизнь он удачно выступал в матче дублеров? Насколько я понимаю, мы спорим только о том, как будут выплачены деньги. О сумме мы договорились: шестьсот фунтов и премии.
