Барни поднялся.
— На тебя невозможно сердиться. У тебя слишком жалкий вид.
— Вот и хорошо…
— Но на мисс Розу Бойд я рассержусь, если выяснится, что образцовой квартирантки из нее не вышло.
— Гостьи.
— Вот именно — гостьи.
Кейт одарила его полуулыбкой, которую, как всегда говорил Барни, он заметил первой, когда сумел отвести взгляд от ямочек у нее под коленками.
— Обещаю, больше я ни о чем не попрошу.
— Нет уж, лучше поклянись.
Он впился в нее взглядом, притворяясь рассерженным, затем поднялся и направился к двери спальни.
— Барни…
Он обернулся.
Кейт вновь улыбнулась.
— Спасибо тебе.
Барни ответил ей улыбкой. Ни одна из его замужних сестер еще не произвела на свет детей, и родители готовы были носить его на руках как гения потенции.
Он погрозил Кейт пальцем.
— Только из милости, — продолжая улыбаться, предупредил он.
Для встреч с претендентами на роли в «Привидениях» была выбрана комната над пабом на Канонбери-роуд. Это помещение использовали для всевозможных целей, здесь же проводили уроки хореографии, поэтому вдоль одной стены с рядом мутных зеркал, создающих призрачный, подводный эффект, был приколочен балетный станок. В углу комнаты, по обе стороны от замусоренного ломберного стола, в серых пластиковых креслах восседали режиссер и продюсер постановки — на взгляд Эди, вдвое моложе ее, — а на полу возле их ног стояли жестяные пепельницы из паба. За пианино сидела тоненькая девушка в черном; еще один человек, в серой лыжной куртке, читал газету.
Эди сразу решила: поскольку на это прослушивание она отправилась лишь для того, чтобы задобрить своего агента, который жаловался, что Эди не в том — «повторяю, абсолютно не в том» — положении, чтобы привередничать, без тщательной подготовки она вполне может обойтись. Пьесу она прочитала всего один раз, галопом, и не стала ни выбирать одежду соответственно эпохе, ни пытаться вжиться в образ фру Альвинг.
Тем утром она заметила, как внимательно наблюдает за ней Рассел.
— Я не в духе, — заявила она, разливая кофе.
— Да?
— Никак не могу собраться. Слишком… внимание рассеяно.
— Жаль, — сказал Рассел, надевая макинтош. — Это чудесная роль.
— Это чудесная роль, — услышала она от режиссера. У него было узкое смуглое лицо и козлиная бородка.
— О да.
— Вы когда-нибудь прежде играли в пьесах Ибсена?
Эди покачала головой. Однажды ей досталась роль гостьи без слов в пьесе «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», но этот случай не заслуживал упоминания.
Продюсер посмотрел на нее.
Тоном, который Эди сочла вялым и равнодушным, он спросил:
— Что вы знаете об Ибсене?
Эди встретила его взгляд.
— Он был норвежцем. Низкорослым. Очень.
— Ясно.
Режиссер повернулся к мужчине, читающему газету.
— Айвор будет подавать реплики пастора Мандерса. Первый акт, сцена, в которой героиня рассказывает о поведении мужа.
— Хорошо. — Эди отошла к стулу возле зеркал, бросила на него сумочку и полезла в нее за книгой.
— С нашего экземпляра, будьте любезны, — остановил ее режиссер.
Эди обернулась. В руках он держал кипу листов.
— У нас слегка подправленный перевод Питера Уоттса. — Он взглянул на мужчину с газетой. — Айвор говорит по-норвежски.
Эди медленно вышла вперед.
— Мы вас послушаем, — пообещал продюсер, — но лично я считаю, что фру Альвинг должна быть повыше ростом.
Мужчина с газетой в первый раз за все время оторвался от чтения.
— Хорошее лицо, — заметил он по-английски с явным акцентом.
— А рост? — возразил продюсер. — Для достоинства это важно. Перед нами женщина, на долю которой выпали страдания.
— Думаете, на мою нет? — спросила Эди.
Никто не ответил. Она взяла у режиссера бумаги.
— Вы точно хотите меня послушать?
Он мимолетно улыбнулся.
— Вы же здесь.
— И этого достаточно?
— Мисс Аллен, вы подали заявку на участие в этом кастинге…
Эди сглотнула.
— Прошу прощения.
Девушка за пианино вмешалась:
— Клара подходила по росту.
Все обернулись к ней.
— Да.
— И подготовилась заранее, продумала все до мелочей. Она поняла, что это развитие образа героини «Кукольного дома». Все это могло бы случиться с Норой, если бы она осталась.
Эди ждала. Ее начинало слабо подташнивать, как бывает, когда долго уверяешь себя, что тебе все равно, не очень-то и хотелось, а затем вдруг понимаешь, что на самом деле твое равнодушие — лишь видимость.
Продюсер перевел взгляд на Эди.
— Вы заметили, что между этими героинями есть связь, мисс Аллен?
— Сейчас — да…
Айвор отложил газету и поднялся. Даже в свободной лыжной куртке он выглядел плотным и коренастым; его глаза были светлыми, блекло-голубыми.
— Я буду играть пастора Мандерса уже в седьмой раз, — сообщил он Эди.
— Бог ты мой.
— Три постановки в Осло, одна — в Эдинбурге, одна в Скарборо и одна — здесь, в Лондоне.
Она нервозно улыбнулась.
— Так вы норвежец?
— Наполовину.
— Ваш отец?..
— Мать.
Эди кивнула.
— У вас, — продолжал Айвор, — есть удачная реплика.
— Правда?
— Да, вот эта: «Во мне говорит нечистая совесть».
— М-да, — с усилием отозвалась Эди, — по крайней мере это я должна была знать.
Режиссер подался вперед:
— Пора начинать. Вы у нас не единственная.
Эди смотрела на листы с текстом пьесы:
— С какого места…
— Я начну, — вмешался Айвор. — С реплики «у меня прямо голова кругом идет».
Эди широко раскрыла глаза.
— Наизусть? Без текста?
Айвор улыбнулся.
— Он мне не нужен.
— От такого поневоле растеряешься… — засмеялась она.
— Ничуть. Совсем наоборот. Для вас это благо.
— Да?
— Это все равно что играть в теннис с партнером, который гораздо сильнее вас, — с улыбкой пояснил он.
Эди сглотнула. Нарастающее раздражение уже вытесняло тошноту.
— Ну конечно.
— Начинаем.
— Отлично.
— Я подам знак, когда можно закончить.
Эди перевела взгляд на режиссера: он смотрел не на нее и не в текст. Она кашлянула.
— Извини, — глазом не моргнув вступил в разговор режиссер, — извини, Айвор, но когда заканчивать, решу я. — Он медленно прошелся взглядом по всей комнате и наконец засмотрелся в окно. Продюсер изучал собственные ногти.
— Поехали, — скомандовал режиссер.
По своему обыкновению, Рут Манро засиделась в офисе дольше всех. Она считала, что своей сознательностью не только подает хороший пример, но и экономит утреннее время, разгребая мелкие дела накануне вечером: стол в полном порядке, почти на все письма из США написаны и отосланы ответы, рабочие бумаги собраны в аккуратную стопку и придавлены гладким серовато-белым камнем-голышом, подобранным на пляже в Девоне во время одного из первых выходных, проведенных вместе с Мэтью Бойдом. Оставаясь одна в офисе, она получала возможность сбавить темп, подумать, воспользоваться преимуществами краткого и ничем не заполненного промежутка времени между рабочим днем и предстоящим вечером. И кроме того, у нее появлялось время для поддержания дружеских связей.
Ближайшая подруга Рут Лора два года назад уехала в Лидс, работать в юридической фирме. За эти два года Лора успела обручиться с коллегой-юристом и купить на перестроенной набережной Лидса квартиру с двумя спальнями, балконом и прачечной в подвале по швейцарскому образцу. Именно Лора, гордая обладательница подаренного на помолвку кольца с бриллиантом от Тиффани и планирующая к свадьбе покупку туфель от Веры Вон, дала Рут понять со всей убедительностью, на какую способны лишь лучшие подруги: если в ближайшее время Рут не обзаведется собственной квартирой, то совершит непоправимую ошибку.
По электронной почте Рут отправила Лоре снимки лофта в Бэнксайде, и Лора с энтузиазмом одобрила его, особенно перегородки из стеклоблоков и высоченные потолки.
«Бери!» — написала она.
Рут медлила три дня, пока желание излить душу боролось в ней с преданностью Мэтью, и наконец все-таки написала: «Да я бы с радостью. Если бы не Мэтт».
«Ему не нравится?»
Прошло еще два дня.
«Да нет, — нехотя призналась Рут, — по-моему, нравится. Он беспокоится о деньгах».
Лора выходила за адвоката, который зарабатывал больше ее, и, по мнению Рут, это обстоятельство лишило ее подругу чуткости.
«Хочешь сказать, ему не по карману?»
«Да».
«А тебе?»
«Мне — по карману», — написала Рут.
«И за чем дело стало?»
Рут отвела глаза от экрана. Теперь, когда в офисе больше не было ни души, отчетливо слышалось невнятное гудение кондиционера, не заглушающее шум Ливерпуль-стрит за окнами. Вообще-то Мэтью не говорил, что не может позволить себе покупку лофта в Бэнксайде в равных долях, — он просто дал понять, что не станет — не хочет? — даже говорить об этом. В последнее время он развил в нынешней квартире бурную деятельность, чинил все подряд, хотя Рут считала, что об этом должны позаботиться будущие жильцы, но избегал любых попыток втянуть его в разговор о новом лофте. Рут снова посмотрела на экран.
