Если б не обстоятельства, я, безусловно, покинул бы «УЛЬТРА Плюс».
Суть в том, Иришкино безумие — повальное. Я бы даже сказал: поголовное!
В последние годы частные и государственные издательства выпустили тысячи книг, о которых в мое время только мечтать было можно, но никто — или почти никто в стране — ничему учиться не желал. И не желает. Мы живем в стране, где все все понимают и так.
По стране катится волна разорений. Люди думают только о своем кармане и сегодняшнем дне, и пускаются во все тяжкие, скрывают налоги — даже социализм не породил теневую экономику такого размаха! Все же мне в голову не придет дирижировать хором, снимать фильм или открыть сезонную торговлю женским бельем, потому, что ничего не смыслю женском белье, и этого достаточно. Я не стыжусь признать, что существуют поприща — и даже сферы деятельности — где я бесплоден и бездарен, как библейская смоковница.
Хороший руководитель стремится окружить себя специалистами. Мне, в бытность Генеральным директором, доводилось платить специалистам больше, чем себе — и много больше. Хороший руководитель никогда не стоит над душой, и возникает в двух случаях — когда случается нечто, требующее вмешательства, или когда его зовут. Хороший руководитель руководит, когда он нужен. Настоящий руководитель в состоянии не то, что проконтролировать — заменить любого сотрудника, или подразделение, если на то пошло, поэтому его не взять за горло. Ему не поставишь условия. И не сумеешь им помыкать.
Я рассуждаю о Хорошем Руководителе, как Конфуций — о Благородном Муже.
Вот до чего человека практического может довести долгое общение с Ириной Михайловной Ереминой и другими жителями Земли.
Безумие Иришки — весьма узнаваемое для человека, выросшего на Украине. Первая ее реакция на что бы то ни было — неприятие в агрессивной форме. «А, ни хрена из этого не выйдет!» или что-то в этом роде. Не выйдет ни хрена. Поскольку она не допускает мысль, что у кого-то может выйти что-то, что не вышло бы у нее самой, у нее же самой выйти не может ничего — по определению. Как это напоминает мне украинское «Не треба!». Принадлежи наш мир Иришкам, мы до сих жили бы в пещерах, а железный век был бы делом далекого будущего. Психология называет собственную неспособность, продуцируемую на других отрицательным отождествлением. Любой менеджер знает, что это такое, поскольку знает в общих чертах психологию и теорию игр. Что ничего не дает менеджеру, если он наемный работник в таком зверинце. И конечно ей неизвестно, что никто не может обмануть другого по-настоящему, если другой не желает быть обманутым. Ее хитрости и ухищрения шиты белыми нитками, она понятна, как букварь, хотя считает себя загадкой. Теоремой Ферма. Она искренне уверена, что может околпачить и нахлобучить всех и каждого. Хотя пока что все идет наоборот.
Она не в состоянии предвидеть результаты своих поступков. Мыслительный процесс у нее спорадический, напоминающий заскоки или приступы. Она феноменально бестактна — верный признак душевной глухоты, бездарности. Ей невдомек, что важно не то, что она говорит, а то, как она будет понята. Подозреваю, что мы для нее — умозрительные величины, которыми она манипулирует в сознании, и не попытается понять, что мы такое на самом деле. Для нее мы голограммы. Механизмы, снующие туда-сюда. Модели во Дворце пионеров. Она ни черта не смыслит в людях, поскольку не интересуется ими, но пытается ими манипулировать, и результат каждой ее глупости для нее — настоящее откровение.
Она верит авторитетам. Мужчин она не любит и не скрывает этого. Но полагает, что мужчины должны дарить ее любовью и деньгами — а за что?
При всем том, она старается быть порядочным человеком и хорошим другом — точней, подругой. Ее без конца обманывают и используют, все, кому не лень. Что по большому счету говорит в ее пользу. Ибо это говорит о ее простодушии. Часто граничащем с недоразвитостью — но все же.
И у нее нет мужества, мужества женщины. Вообще нет.
Самое ужасное то, что любые отношения она немедленно переводит в личные. Отсюда — скандалы, интриги, сплетни, все то, чего я не выношу.
Как подавляющее большинство работодателей — эпохи становления капитализма в России, — она ставит перед вами центральную проблему: вы должны выбрать, заниматься ли вам ею — или ее бизнесом. Этого она требует властно. На свой дурацкий манер. Вот вопрос, который вам всегда задают в нашей деревне. Ответ известен. При молоке всегда будет доярка и никогда — агроном.
Все это плохо для бизнеса. Очень плохо, а ведь она — не худшая из людей, с которыми мне доводилось работать. Я знаю: с ней не заработать по-настоящему. И, даже если б это было возможно, оно того не стоит. Затраты не сопоставимы с результатами. Из вышеизложенного надо исходить. Быть против — все равно, что жить на Аляске и быть против снега. Такова жизнь в России. Иришка — ходячий стресс для окружающих. Мне она прямо противопоказана, в чем я убеждаюсь день за днем.
Кому понравится сутками работать на дуру?
И не знать, что она выкинет через десять минут?
Тем не менее, есть в ней что-то, из-за чего я вожусь с ней — и не я один.
Что же?
Точно в срок я заканчиваю все учредительные документы, основные инструкции — правила внутреннего распорядка, инструкцию по делопроизводству, положение о заключении контрактов, положение о конфиденциальной информации, о филиалах и отделениях, Совете директоров и Правлении, регламент Общего собрания, — словом, основной внутрифирменный инструментарий плюс семнадцать протоколов и приказы — всю юридическую историю.
Теперь надо подписать протоколы — о создании Совета директоров в первую очередь, о назначении Иришки Президентом, и прочее, — поскольку я преследую две цели: раз — сделать ее Президентом, два — разграничить полномочия Президента, Генерального директора и Генерального менеджера применительно к специфике фирмы.
В чем специфика фирмы, и почему я вынужден уделять ей столько внимания?
Рыночная ниша, избранная «УЛЬТРА Плюс», фантастически перспективна. Со времен мелиорации, гербицидов и пестицидов, Чернобыля и Семипалатинска, экологических и техногенных катастроф у людей укоренилось стойкое убеждение, что их изводят, как насекомых. И не без оснований. Платная медицина, возрастной ценз при приеме на работу, крах системы здравоохранения и жалкие попытки создать социальную систему страхования западного образца вынуждают людей просто быть здоровыми и заботиться о здоровье постоянно. Полагаться только на себя. Мы больше не страна героев. Мы страна пациентов. Трехгрошового самолечения. Думай о себе, если ты решил выжить на руинах СССР.
Идет «вьетнамизация», термин подарен миру Умберто Эко.
Человек и его жилище должны быть обособлены, самодостаточны, укреплены. Периметры начнут охраняться. Прожектора будут обшаривать небо, когда мы спустимся в бункеры. Вакцину не примчат из Лос-Анжелеса. Помощь не придет. Мы будем слушать ветер в эфире. Нам предстоит жить без энергосистем. Без центрального отопления. Без того и другого. Нам предстоит привыкнуть к ядерной зиме. К космическому излучению. К кислотным дождям. К смене климата. К смене полюсов и концу света. К жизни без жизни.
Фирма с продуманной миссией и стратегией может получить потрясающие возможности в России, если даст человеку системы экологической защиты. В первую очередь, воду для питья.
А пока мое дело — создать коллегиальный орган, способный работать с окружением фирмы. Использовать возможности. Я должен разграничить полномочия Генерального директора и Генерального менеджера (генерала-директора и главного конструктора). Это — творческая задача. Я отношусь к ней именно так. Самоотверженно. Дать классный Устав, все равно, все равно что Конституцию — стране. С которой можно жить, глядя в будущее.
Нравится это не всем, понятно не многим, никому не нужно, кроме меня.
Первое по порядку унижение: Иришка хватает Устав и несет его Вольдемару, чтобы тот внес свои замечания и исправления. А ведь я несколько раз объяснял ей, что всегда консультирую Вольдемара, и никогда — наоборот. Тот, разумеется, просит предоставить ему все разработанные мной документы, делать такие он не в состоянии, но цену им знает крепко. У него в банке полно клиентов — фирм, которые бы заплатили за такие. Незадолго перед этим он делает мне предложение: войти в состав консалтинговой фирмы с какими-то стряпчими, у которых лицензия на юридическую деятельность — чтобы всем вместе паразитировать на мне. Я вежливо отказываю. Говорю, что не готов к такой масштабной работе.
Иришке я прямо объясняю, что для того, чтоб торговать моими документами их надо у меня купить. «Машец» в Канаде удивлена — почему, собственно, Боря не позволяет Вольдемару продавать его документы? На что Боря с римской прямотой отвечает: пусть «Машец» не суется в чужие дела. Грубый Боря.
