Ознакомительная версия.
«Пошли вы – вместе с вашими традициями – куда подальше!», – мысленно ответил консервативному официанту Денис, после чего весело подмигнул Хуану Перрону, пристально смотрящему на него с большого поясного портрета, висевшего на неаккуратной кирпичной стене, мол: – «Лучше бы навели порядок на дорогах. А господин Перрон – тот ещё субчик. Сразу видно, что среди его ближайших родственников и тощие степные волки числятся…».
После неторопливого завтрака он отправился гулять по городу, до запланированной встречи со старинным приятелем оставалось порядка двенадцати часов.
Буэнос-Айрес Денису нравился. Не Барселона, конечно же, но было в облике города что-то – безусловно – симпатичное и неповторимое. Аура какая-то ощущалась.
«Эх, жалко, что осень на дворе!», – огорчался Денис. – «Летом бы здесь побродить, посмотреть…».
Он спустился в непрезентабельное и душное аргентинское метро, с трудом втиснулся в давно некрашеный вагон, проехал несколько станций. По противно-дребезжащему, местами откровенно ржавому эскалатору поднялся на поверхность, с удовольствием вдохнул полной грудью воздух, наполненный уже знакомыми запахами: сухими листьями платанов, жареными каштанами, колодезной водой, лёгкой горечью поздней майской осени…
Денис решил передвигаться по городу сугубо пешком, пользуясь наземным транспортом только для кратковременной передышки. Вот, и знаменитая площадь Сан-Мартин, от которой отходила одноимённая широкая улица.
Он, купив у уличного торговца большую говяжью сосиску, запеченную в тесте, и бумажный стаканчик с лимонадом, перекусил. В сосиску, похоже, щедро, не жалея добра, добавили эвкалиптовой целлюлозы, а лимонад своим вкусом, определённо, напоминал русский народный напиток, носящий гордое названье – «ситро».
Куда направиться дальше? Классический квадратный сквер, полный скромными осенними цветами, шикарный ярко-зелёный газон, проспект Леандро Алеем, книжный магазин достославных братьев Лашкевич.
Пройдя мимо знаменитой Британской башни, он повернул примерно на сто двадцать градусов и зашагал к парку Ретиро, откуда доносились звуки красивой музыки – нечто среднее между томным аргентинским танго и классическим русским романсом. Приятный, немного хриплый мужской голос пел – с лёгким надрывом:
Вы – не забудете меня! Я в это – верю…
Вы – остаётесь, я – вновь – ухожу.
Такая милая, на краешке постели…
Скорей утрите – эту горькую – слезу!
Вы – не забудете меня! Я это – знаю…
И наваждением остался жёлтый сон,
В котором вас – так нежно я ласкаю,
В котором в вас – так нежно – я влюблён!
Вы – не забудете: дрожащею рукою
Махнуть мне на прощанье – как всегда.
И бригантина, вновь влекомая Судьбою,
Уходит в море, словно – навсегда…
Я не забуду вас – на краешке Вселенной!
А, как вернуться хочется – подчас…
К вам, любящей – так верно, неизменно,
Когда заходит солнце – всякий раз…
Такая – милая, на краюшке – постели…
Лишь свет в глазах, да плеч лишь – белизна.
И ваши голые, бесстыжие колени
Во сне опять целую – как всегда…
Такая – милая, на краюшке – постели…
А в небе снова – теплится заря.
Быть может, мне вернутся – в самом деле?
О, господа, рубите ж якоря!
Такая – милая, на краюшке – постели…
Такая милая…. И теплится заря…
Такая милая…. Да, что я – в самом деле?
Такая милая…. Рубите ж якоря!
Такая – милая, на краюшке – постели…
Такая милая…. Рубите – якоря…
Грустная такая песенка, очень правильная – сразу вспомнились Танины добрые глаза, её тихая и застенчивая улыбка.
Подошёл полупустой неуклюжий троллейбус, в его плохо вымытых окошках замелькали местные достопримечательности: площадь Конституции, низенькая православная церковь на углу авенида Облигадо, Дворец трибуналов…
Чтобы убить ещё пару часов, Денис взял такси до аэропорта Пистарини. Чисто на всякий случай ознакомился с расписанием прилётов-вылетов, от души поглазел на взлетающие и садящиеся самолёты.
На Пласа Италия шёл мелкий частый дождик, город ощетинился большими чёрными зонтами, пахло затхлыми тропическими болотами и нежданной тревогой.
Круглые уличные часы показывали восемь тридцать вечера, до назначенной встречи оставалось ещё полчаса. Денис уселся на тёмно-синюю скамейку под пластиковой крышей, распечатал тощую пачку сигарет «Bolivar», купленную в киоске аэропорта, прикурил. Табак был совершенно сырым и пах свежими дубовыми опилками. Дождь перестал, тут же, как по мановению волшебной палочки невидимой феи, по лужам заплясали весёлые лучи предзакатного солнца, куда-то мгновенно спрятались многочисленные зонты.
Тихий вечер, полный неясных надежд. Буэнос-Айрес – волшебный и неповторимый город. Чёрные загадочные глаза, появившиеся внезапно, из неоткуда…
Танго, мате и Эвита Перрон
Хочешь, я тебе расскажу про свою Аргентину? Как я её понимаю и ощущаю? Тогда слушай внимательно…. У Аргентины – три главных символа: танго, мате и великая Эвита Перрон. Танго это…. Танго больше, чем простой танец, танго – это маленькая жизнь. Для тех, конечно, у кого сердце не изо льда…. Откуда взялось танго, где его корни? Мне про это так рассказывали. Десятки тысяч европейских эмигрантов – в начале прошлого века – прибывали в Буэнос-Айрес в поисках удачи, богатства, славы и счастья. Одинокие мужчины скучали по оставленным дома женщинам и, в поисках плотских утешений, проводили долгие вечера в здешних публичных домах. А с проститутками, как это и не странно, наблюдался определённый дефицит…. Мужчины, ожидая своей очереди, танцевали друг с другом своеобразный танец, полный страсти и желания, напоминающий состязание за обладание женщиной. Ну, как аналогичные танцы у некоторых птиц и животных. Глухари там, благородные олени…. Позднее танго стали исполнять в сопровождении испанских и итальянских мелодий, смешанных с африканскими ритмами кандомбе. Постепенно его начали танцевать с женщинами, и танец стал более сексуально-демонстративным и менее меланхоличным. Затем появились песни «танго», повествующие о глубоких и печальных чувствах: о тоске по покинутой Родине и любимым, о любовных страданиях, о ревности и о предательствах вероломных женщин…. Мате…. Аргентинцы говорят, что мате объединяет семью. Когда готовят мате, все домочадцы бросают свои дела и семья спешит к обеденному столу…. Мате – национальный аргентинский напиток, настой из листьев «йерба мате» – высокого вечнозеленого куста. Его листья содержат тонизирующее вещество матеин, по действию схожее с кофеином. По вкусу мате больше всего похож на обыкновенный зеленый чай. Хотя, конечно, местным знатокам такое сравнение покажется кощунством…. Для приготовления мате в испанском языке есть специальный глагол «севар», а человека, который готовит мате, называют «севадор». Готовят мате в специальной посуде – калабасе, изготовляемой из маленьких тыквочек – плодов местного растения лагенарии. Коренные памперо, жители пампы, считают, что мате обнаруживает свой настоящий вкус, только если пьется из калабасы, а не из стеклянного стакана…. Калабасу до краев наполняют нагретой до восьмидесяти градусов водой. Знатоки утверждают, что если листья «йерба мате» залить крутым кипятком, то вкус напитка безнадёжно испортится, а если залить недостаточно нагретой водой, то возможно расстройство желудка. Индейцы-гуарани пьют мате, настоянное на холодной воде. Такой напиток называется «терере», но он годится только для индейских дублёных желудков…. Мате первой заварки, как говорят у нас в Аргентине – «первое мате», самое крепкое и ароматное, обычно достается или главе семьи, или севадору. Потом калабасу доливают горячей водой, и она идет по кругу, каждый пьет не торопясь, через бомбилью – специальную сосательную трубку с фильтром на конце…. Но главный символ Аргентины – это великая и непревзойдённая Эвита Перрон, жена достославного диктатора Хуана Перрона. Она умерла в возрасте Христа, в тридцать три года, и была – по приказу супруга – мумифицирована. Ее огромные портреты до сих пор висят на стенах едва ли не каждого дома в бедных кварталах всех аргентинских городов…. Эвита говорила: – «Управлять страной, это все равно, что снимать фильм о любви, где в главных ролях заняты один мужчина и одна женщина. Все остальные, всего лишь, статисты…». Она родилась в бедной семье и с самого детства мечтала о карьере актрисы. Ей (так, уж, получилось), удалось вскружить голову бедняге Перрона, а после этого наша Эвита вознеслась к безграничной Власти…. Она раздавала беднякам деньги и вещи. Аристократия ее ненавидела – до хронических желудочных колик. А Эвита все делала им назло – рано по утрам она проносилась мимо богатых кварталов на автомобиле, гудя в клаксон, чтобы богатые матроны дрожали от страха. Ненависть к ней со стороны аргентинской аристократии была, воистину, безмерна…. Когда Эва мучительно умирала от рака желудка, в богатых кварталах пили за ее скорейшую кончину, а на стене дома, что стоял напротив президентского дворца, появилась надпись: – «Да здравствует рак!»…. Известие о том, что Эвита умирает, породило в народе настроения, близкие к массовому психозу. В надежде спасти ее, люди мучили себя до полусмерти, чуть ли не ежедневно устанавливая посвящённые ей самые невероятные рекорды. Один танцор сто двадцать семь часов, не останавливаясь, танцевал танго, пока не упал без сознания. Знаменитый бильярдист сделал подряд полторы тысячи ударов кием. Две пожилые женщины ползали на коленях вокруг центральной площади Буэнос-Айреса в течение пяти часов – до тех пор, пока одна них не раздробила себе колено.… По всей стране воздвигались алтари, на которых беспрерывно горели восковые свечи и стояли портреты Эвиты. Люди сутками простаивали перед ними, молясь за выздоровление своей любимицы.…С наступлением сумерек ее портреты выносили из домов на свежий воздух, чтобы «она могла подышать» прохладой, и тогда – то в одной, то в другой деревне – люди «видели» вокруг ее головы сияющий нимб…. Эвита умирала очень долго…. В последние месяцы она весила всего тридцать три килограмма. Опять эта мистическая цифра! По распоряжению Хуана Перрона от Эвиты до конца скрывали, что ее болезнь неизлечима. Чтобы Эва не замечала ужасной потери веса, весы, которыми она пользовалась, были переделаны так, что показывали всегда один и тот же вес, близкий к нормальному…. Радиоприемники во дворце были отключены. По всей стране люди больше знали о болезни Эвиты, чем она сама…. Когда двадцать шестого июля 1952-го года Эва скончалась, население Аргентины ожидало неминуемого Конца света…. На ее похороны пришли миллионы. Люди теряли сознание от усталости, сутками простаивая в очереди к гробу. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь не попытался покончить с собой у ее тела. Наемные рабочие и крестьяне в разных концах страны видели ее лицо в небе…. Тысячи бедных людей – по призыву диктатора Перрона – писали ей письма на адрес Дворца и получали в ответ надушенные конверты с надписью: – «Я целую тебя – с Неба»…. Тринадцать дней ее тело лежало в стеклянном гробу, и аргентинская нация прощалась со своей «Небесной Принцессой»…. Если завтра утром, после восьми часов, ты включишь радио, то вскоре услышишь, как глубокий мужской голос произнесёт: – «Сейчас – восемь часов двадцать пять минут. Время, когда Великая и непревзойдённая Эвита Перрон – стала бессмертной…».
Ознакомительная версия.
