Ознакомительная версия.
— Понимаете, Коля, — медленно подбирая слова, начала я свою речь, — мы с Машей как раз рассчитывали, что это вы сможете рассказать нам, что происходит… — Но Коля не дал мне закончить.
— Нет, Лена, вы меня неправильно поняли. Понимаете, то, что этот, пока неуловимый для нас, преступник раскурочил еще и Машину стиралку, дает в руки следствия дополнительные ниточки и сильно облегчает нашу задачу. Других аналогичных случаев в нашем городе пока не зафиксировано. А это значит, что это каким-то образом связано только с вами, понимаете, именно с вами. Или вашими родственниками. Я имею ввиду ваши семьи. Теперь, перед тем как я поеду к вашей, Лена, матушке на дачу и обследую там каждый сантиметр на ее шести сотках, я прошу вас рассказать мне свои биографии, начиная с колыбели. А если потребуется, то и биографии ваших родителей. Согласны?
Мы с Машкой снова переглянулись.
— Согласны. Куда ж от вас деваться, товарищ следователь.
— Это хорошо. А перед тем, как вы мне начнете все это излагать, я прошу вас об одной безделице. — И Коля загадочно посмотрел на Машку. Та насторожилась:
— Чего еще?
Коля сделал жалостливые глаза и сказал тоненьким голосом:
— Девочки, накормите несчастного следователя. А то у меня со вчерашнего ужина на вашей даче маковой росинки во рту не было. А я вам все честно отработаю. Идет?
Машка весело заржала. Ее печаль куда-то испарилась ровно за шесть секунд. Вот в этом была она вся — накатила грусть вселенская, и нет ее!
— Какой разговор! Нашего домашнего следователя мы будем кормить на убой! — И Машка ринулась к холодильнику. А, надо заметить, что хозяйка она знатная. Через минуту на плите уже закипал в маленькой кастрюльке суп с фрикадельками, а в микроволновке поджаривались мои любимые итальянские бутерброды. Это когда на белый батон кладется толстый кусок колбасы, а сверху такой же кусок сыра. И все это поджаривается в любой духовке. Сыр стекает по бокам колбасы и батона тягучими аппетитными струйками. Вот тут-то и надо не прошляпить это удовольствие, а то весь сыр вытечет на тарелку. А лысая колбаса без сыра — это уже не то. Поедается обязательно в горячем виде, потому что холодный сыр не такой вкусный. Рекомендуется все это запивать сладким чаем. Это умопомрачительная вкуснятина!
Коля поглощал еду в достаточных количествах, а мы опять сидели и ждали, пока он насытится. Это уже приобретало черты новой традиции. Но мы не возражали. Мы с Машкой были холостыми, и мужчины в нашей жизни появлялись не часто, на них у нас просто не оставалось времени. А уж чтобы отхватить себе где-нибудь пару приличных мужиков, то об этом мы уже не могли и мечтать! Попадалась все какая-то несерьезная мелочь. А тут, можно сказать, произошло настоящее чудо — два этих самых приличных мужика к нам сами пришли. И, причем, посреди глубокой ночи. То есть, Колю мы, конечно, вызвали, а вот Олег, действительно, с неба свалился. И ведь, что интересно, Олег-то жил у меня совсем под боком! Что называется, судьба.
Но мы с Машкой ничего наперед не загадывали. Всякое в жизни бывает. И не факт, не факт… Посмотрим!
А пока Коля разворачивал на Машкином кухонном столе свои манускрипты, чтобы дополнить их нашими новыми пространными показаниями. Теперь он был собран и серьезен.
— Давайте, девочки, малейшие детали, все, что считаете интересным. Выкладывайте.
Первой начала я.
— Родилась в Москве. Закончила школу, еще музыкальную школу для одаренных детей. Потом Гнесинка. Потом «конса», ой, то есть, консерватория. Потом музыка. И все. — Я замолчала и посмотрела на Колю испуганными глазами.
— Это все? — строго спросил он.
— Все, — сказала я.
— Не густо, — констатировал наш домашний следователь. — Давай теперь ты, — и он кивнул Машке, приободрив ее взглядом.
— Ну, я тоже в Москве. В смысле, родилась. Тоже школа. В одном классе с Ленкой. Только у меня не музыка, а балет. Но это в детстве. В детстве все девчонки мечтают стать балеринами. Слава богу, с возрастом это проходит.
— Не отвлекайтесь, — снова строго сказал Коля.
— Ага, значит, дальше институт. Обыкновенный.
— Это какой? — уточнил Коля.
— МГУ, конечно, — обиделась Машка.
— Дальше.
— Что дальше?
— Факультет какой?
— Факультет — журналистика. Журналист я, и еще фотокорреспондент, но это, скорее, хобби, и все такое прочее. Работаю в газете. Все.
Коля смотрел на нас как на двух недоразвитых подростков.
— Девушки. Вы понимаете, что это несерьезно. — Коля был еще более строг с нами, чем раньше. Мы обе скромно потупились.
— Понимаем, — сказала я. — Но у нас больше нет никаких дополнительных биографий.
Коля помолчал аж целых три минуты. Видимо, он обдумывал наш ответ.
— Хорошо, — сказал он после своего молчания. — Давайте теперь о родителях.
— О родителях, так о родителях, — сказала я. — Мою маму вы видели. Она учительница. Вернее, была. Сейчас на пенсии.
— Где родилась? — Колин вопрос был похож на вопрос врача, который спрашивает пациента, что у него болит.
— А, родилась она далеко, в Сибири. Поселок там такой есть, Кишма называется. Ее мой дедушка сюда в Москву привез, когда она школу закончила. И Машкину маму тоже он привез.
Коля насторожился.
— Как Машкину? А она что, тоже оттуда?
— Ну да, — просто сказала я. — Они родственники. Но ее уже, к сожалению, нет в живых, — голос мой был слегка виноватым.
Коля снова задумался и теперь он думал целых пять минут.
— Знаете, что я думаю? — Наконец изрек он. — А я думаю, что в целях ускорения процесса расследования нам просто необходимо еще раз съездить к вашей маме на дачу. — Я не возражала.
Через час мы снова были на даче. Машка позвонила на работу, предупредить, что ее завтра, возможно, снова не будет — у нее журналистская депрессия. А я заранее позвонила маме, и она ждала нас, опершись на калитку. Рядом с ней стояла тетя Нина. По ним обеим сразу было видно, что они успели обсудить все случившееся, и теперь жаждали новой информации.
Все старики делятся на две категории. Первая — это любители посидеть на лавочке и побездельничать, поглощая тонны жареных семечек. А вторая — это те, кто не приемлет безделья и должен обязательно быть занят каким-либо трудом. Лучше крестьянско-дачным. Не исключается и мыслительный.
Но обе эти категории не могут жить без одной вещи — без информации. Информация — это не только царица мира и двигатель прогресса. Это еще и сохранитель и продлеватель жизни для пожилого поколения граждан. И это правильно. Поскольку все события их собственной жизни уже значительно исчерпались, то им просто необходимо узнавать что-то — все равно что — из жизни других людей. И если их мозговую деятельность не подпитывать какими-нибудь сведениями со стороны, то она, эта деятельность, неминуемо угаснет. А разве нам это нужно?
Таким образом, мы застали обеих наших дачниц в предвкушении чего-нибудь новенького и интересненького.
Коля начал с места в карьер.
— Татьяна Петровна, мне срочно нужна ваша биография.
Но жажда новенького все же не смогла перевесить в моей маме жажды накормить и напоить бедных голодных и неприкаянных детей.
— Вот те раз, — всплеснула руками моя мамуся, — не успел разуться, и уже туда же — биография. Сначала, я думаю, надо пообедать. — Мама внимательно окинула взглядом нас с Машкой, видимо на глаз пытаясь определить, успел ли успешно перевариться замечательный деревенский обед в наших городских желудках. Утренний завтрак уже совершенно точно был не в счет. Это же было целых полдня назад! И по всему маминому виду мы поняли, что спорить с ней абсолютно бесполезно.
А никто и не собирался. Коля, правда, сразу как-то сник. Видимо детективный зуд уже не давал ему покоя, и он жаждал информации безо всяких проволочек. А тут… Но Олег не дал ему совсем упасть духом и предложил пока пройтись по живописным окрестностям. Их не было около получаса. А когда они появились, Коля был возбужден сверх всякой меры.
— Представляете, я ее нашел! — с порога заявил он нам.
— Кого? — хором спросили мы.
— Как, кого? Вашу стиральную машинку. Я же говорил, что вор ее далеко нести не станет. Так и вышло. Он дотащил ее до ближайшей рощицы, и там выпотрошил и бросил.
— Ура национальному сыску, — торжественно объявила я.
— Но это еще не все. Понимаете, ни у вас в квартирах, ни у вашей мамы в ванной я никаких отпечатков не нашел. А здесь есть! Представляете? Он когда машинку ломал, то палец поранил. А перчатки-то, видимо, резиновые, порвались. Так что здесь и образец крови есть, впридачу к замечательному четкому следу пальчика. Теперь мы его, голубчика, на чистую воду-то и выведем. — Коля радовался, как ребенок.
— Ага. Обязательно, — тихо сказал Олег. — Если поймаете. Так он тебя здесь и дожидается.
Ознакомительная версия.
