— Мы не хотим, чтобы у тебя были неприятности, — пояснила Клэр.
— Неприятности с большой буквы Н?
Эльв села на кровать Клэр. Она придавила сестре ноги, но та промолчала.
— Не смей рыться в моих вещах, — велела она Мег. — Все потому, что ты завидуешь.
— Завидую? — невесело засмеялась Мег.
— Это началось в Париже, помнишь? Тебя бесило, что у тебя кишка была тонка делать то же, что и я.
— В смысле, спать дни напролет? Или трахаться с кем попало?
Эльв влепила сестре пощечину.
— Ты завистливая сука, вот ты кто! — Мег схватилась за горящую щеку.
— Ты злишься на меня за волосы, но это было твое решение. Я не виновата, что ты стала уродиной.
— Прекратите! — завопила Клэр.
— Я же тебе говорила, — бросила Мег младшей сестре. — Погляди на ее истинное лицо!
Эльв подошла к открытому окну и выскользнула на улицу. Клэр встала, схватила коробку и убрала ее в шкаф.
— Мама не должна это найти.
— То есть ты на ее стороне? — уточнила Мег.
— Нет.
Клэр надела шлепанцы. Лучше бы Мег не рылась в шкафу. Лучше бы она ничего не трогала.
— Не верю. Ты всегда на ее стороне.
— Неправда.
— Ты ничем не лучше Джастина Леви. Жалкая рабыня!
— Ты ее совсем не знаешь, — холодно отрезала Клэр. — Тебе только кажется, что знаешь.
Клэр спустилась на первый этаж и вышла через заднюю дверь в огород. За спиной было тихо, только еле слышно бубнил телевизор — мать смотрела новости. Блеклый вечер, неподвижный воздух. Эльв сидела в беседке и курила. Белая майка прилипла к ее коже, босые пятки потемнели от земли, черные волосы свисали до талии. Она больше не была похожа на сестер. Она была похожа на королеву бесконечно далекой страны. Над огородом слепо порхали мотыльки. Свет в спальне не горел. Мег, наверное, легла в постель и, как обычно, тихонько плакала, чтобы никого не беспокоить.
— Не надо было ей грубить, — сказала Клэр.
— Это не грубость. Это честность. Она такая зараза!
— Она считает, что я как Джастин Леви.
— Еще чего! Джастин жалок, а ты отважна. Вы, скорее, противоположности. Мег ни черта не знает.
Эльв внезапно подняла руку.
— Стой!
Клэр застыла на месте. На дорожке перед ней сидел птенец. Сестры опустились на колени.
— Выпал из гнезда, бедняжка. — Эльв подняла птенца. — Это малиновка.
Клэр была поражена хрупкостью малыша. Сквозь кожу с парой ярких перышек было видно биение сердца.
Девочки поискали гнездо, но ничего не нашли в темноте. Вокруг висела мерзкая паутина. Клэр все время смахивала ее с лица, даже когда ничего не осталось. Стрекотали сверчки. Эльв опустилась на мокрую траву. Клэр мечтала походить на сестру, печальную и прекрасную.
— Все равно уже слишком поздно, — решила Эльв. — Даже если мы найдем гнездо, птенец не выживет. Хочешь подержать?
Королева Арнелля постановила, что так будет. «Вода, секс, смерть». Настала очередь смерти. Птенца не спасти.
Клэр села рядом, и Эльв накрыла ее руку своей. Она опустила птенца в ладонь сестры. Клэр чувствовала, как он дрожит. Его сердце трепетало, словно крылышки мотылька.
— Может быть, помолимся? — предложила она.
— Если хочешь, Gigi. У тебя хорошо получается.
Похвала приободрила Клэр.
— Твоя жизнь была коротка, — торжественно произнесла она, — но не менее важна, чем любая другая жизнь.
Клэр услышала всхлипывания.
— Не смотри на меня, — велела Эльв.
Она старалась думать о том, что можно повернуть время вспять и вновь очутиться с матерью в палатке на огороде. В одной из маминых сказок двенадцать принцесс танцевали всю ночь напролет. А двенадцать братьев превратились в белых лебедей.
— Ладно. — Удивленная Клэр опустила глаза.
— Дальше, — велела Эльв. — Заканчивай.
— Мы надеемся, что ты обретешь мир.
Клэр была в смятении от такого откровенного выражения чувств. Она поспешно дочитала молитву. Наверное, она все сделала неправильно. Она не настолько хороша, как думает Эльв.
— Мы надеемся, что ты благословен.
Сестры слышали дыхание друг друга и стрекотание сверчков. Невнятно бормотали машины на Мейн-стрит. Эхо гуляло между домами в ясную ночь.
— Закрой глаза, — попросила Эльв.
— Зачем?
Мир казался живым существом. Воздух кишел комарами, москитами и мотыльками.
— На минутку, — настаивала Эльв. — Не бойся.
Клэр закрыла глаза. Через некоторое время малиновка замерла.
— Все, — произнесла Эльв. — Можешь открывать.
Птенец словно стал еще меньше, одна кожа да кости. Эльв сходила в гараж за лопатой. Она встретилась лицом к лицу с третьим страхом из списка. Сегодня ночью можно разорвать открытку с зелеными чернилами. Она вернулась к Клэр и выкопала ямку под живой изгородью. Лицо Эльв было мокрым от слез. Она копала так быстро, что выглядела не расстроенной, а разозленной. Клэр благоговейно молчала и не предлагала помочь. Эльв закончила, оторвала низ своей любимой парижской майки и осторожно завернула малиновку. Клэр никогда и никого не любила так сильно, как Эльв в этот миг. У нее в горле стоял болезненный комок. Как хорошо, что она вышла на улицу, нашла в огороде сестру, осталась с ней в темноте!
После похорон они вернулись в огород. Нырнули под сплетение лоз и уселись по-турецки рядом с капустной грядкой. Капусту никто не любил, даже мать. Пустая трата времени. Эльв закурила и выдохнула струйку дыма. Ночь была такой темной, что дым казался зеленым. Мир словно отодвинулся куда-то далеко. Эльв внезапно подалась вперед. Сперва Клэр испугалась, что получит пощечину, как Мег, но Эльв лишь обхватила ее руками. Она крепко обняла сестру, затем отстранилась. Когда она задрала майку, чтобы вытереть мокрое лицо, Клэр увидела, что под майкой ничего нет. Эльв была похожа на садовую фею, которая спит под листьями, разговаривает с червяками и вплетает в свои длинные черные волосы белых мотыльков. Она словно перестала быть человеком. У Клэр возникло странное чувство. Наверное, Эльв ощущала то же самое, глядя, как мешок со вторым котенком пошел ко дну. Свое бессилие спасти того, кто рядом.
В лето шелкопряда, все изменившее, когда Эльв было одиннадцать, Клэр восемь, а Мег приболела и осталась дома, они возвращались от знака остановки в темноте.
Эльв отсутствовала десять часов. На ней по-прежнему был купальник, но туфли куда-то пропали. Сестры держались за руки и шли по пустой улице. После того как они вернулись домой, мать выбранила их. Велела идти в спальню и пообещала поговорить об их исчезновении утром. Эльв взяла вину на себя, соврала, что Клэр не могла одна найти дорогу домой. Эльв должны были наказать за столь позднее возвращение, но ей было все равно. Они с Клэр поднялись в спальню, она легла в кровать и поджала колени. Мег валялась на своей кровати и читала «Большие надежды».
— Читала? — спросила она Эльв и показала обложку.
Эльв отвернулась к стене. Арнелль черным зернышком зрел в ее груди.
Клэр забралась на кровать к сестре. Эльв пахла пеплом и огородной землей. В ее чудесных длинных волосах застряли листья.
— Это о мальчике, который считал, что у него нет будущего, но ошибался, — пояснила Мег. — Запутанная и загадочная история о судьбе и о любви.
Эльв замерзла. Клэр обняла ее. Она в жизни не сумеет отблагодарить сестру, никакие слова тут не помогут. Что-то дурное стряслось с Эльв вместо нее. Купальник Эльв до сих пор не высох, но она не потрудилась его снять.
Именно тогда Клэр поняла, что они никогда ничего не расскажут.
В ночь, когда малиновка умерла у них на руках, над головой носились майские жуки. Эльв распугала их. Сестры сидели рядом с капустной грядкой. Никто не знал, что они здесь. Они могли быть в сотне миль отсюда, могли спуститься по подземной лестнице. Не успеешь оглянуться, как наступит август. Эльв наклонилась вперед и зашептала. Ее заплаканное лицо горело. В человеческом мире надо очень осторожно выбирать привязанности. Надо смотреть прямо в сердце. Длинные волосы Эльв мазнули Клэр по лицу.
— Ты совсем на нее не похожа.
В огороде было так темно, что они едва различали лица друг друга. Все остальное тонуло во мраке.
— Ты гораздо больше похожа на меня.
Моя сестра пряталась у себя в комнате. Смотрела на небо и плакала. Разве не прекрасно снова стать человеком? Но она продолжала тосковать по свободе. Я теряла сестру за сестрой, неужели и ее мне было суждено потерять? Она стояла на карнизе за окном. У нее была всего одна рука; если она упадет, то разобьется вдребезги о скалы внизу.
В полночь я пошла собирать тростник, хотя вокруг бродили злобные псы и убийцы. Я принесла острые иглы и палочки. Вечером я плела тростник, пока сестра плакала. Закончив, я накрыла ее плащом. Она превратилась в птицу и улетела.
