Анни сводила Мег в парикмахерскую. Дениза старалась как могла, но волосы Мег стали еще короче. Она была похожа на пловчиху, стриженную под мальчика. Вернувшись домой, она заперлась в ванной и отказалась выходить. Анни и Клэр ждали на кухне. Они слышали, как Мег тихонько плачет.
— Что на нее нашло? — недоумевала Анни.
Было тридцать семь градусов и нестерпимо душно, синоптики обещали еще большую жару и грозы. Лето даже толком не началось, а уже стало невыносимым. Анни обзванивала конторы по установке систем центрального кондиционирования. По всему дому стояли вентиляторы. Кое-кто платил втридорога за кондиционеры, которыми торговали из фургонов на бульваре Нортерн.
Анни запаниковала. Три девочки-подростка занимали все свободное пространство. Они ворчали и капризничали, хранили секреты и плакали без видимых причин. И отдалялись от нее все больше. Она уже не помнила, когда они в последний раз сидели за столом все вместе, беседовали, смотрели кино. Клэр пыталась выманить Мег из ванной, щебеча на своем чертовом арнелльском. В душе Анни разгоралась паника. Она обзванивала всех подряд, но на всем Лонг-Айленде не было ни одного кондиционера. Всем было жарко, все были несчастны и раздражены. Кондиционер можно было купить только у спекулянтов с их непомерными ценами, а этого она не собиралась делать.
— Хорошо, что мы подстриглись, — произнесла Клэр, когда Мег с пятнистым лицом и красными глазами наконец вышла из ванной.
Клэр должны были снять шины в конце недели. Возможно, тогда она будет счастлива. Все встанет на свои места, как раньше, и снова не нужно будет постоянно выбирать между сестрами.
— По крайней мере, нам будет прохладно, несмотря на жару, — утешила она Мег. — А кому не будет — сама знаешь.
Мать продолжала висеть на телефоне в поисках кондиционера. Мег наклонилась к сестре. Она не хотела, чтобы Анни слышала. Ее долгом было раскрыть Клэр глаза, хотя лучше бы ее слова оказались ложью.
— Эльв не та, кем ты ее считаешь, — прошептала Мег. — Остерегайся ее.
В день, когда Клэр сняли шины, жара наконец спала. Как приятно и в то же время как странно снова обрести руки! У нее словно выросли паучьи лапы, отчего ей было не по себе. Даже самые простые вещи — налить апельсинового сока, почистить зубы — давались ей с трудом. Она обрезала волосы, и теперь Мег и Эльв не разговаривали. Сталкиваясь в коридоре, смотрели в разные стороны, словно при встрече с тенью, которую незачем узнавать.
Учеба скоро закончится. В следующем году будет легче. Они поедут в Париж, втроем, как и положено. Во всех сказках говорится о трех сестрах. Старшая сестра смелая, средняя надежная, а у младшей самое доброе сердце. Эльв повесила в шкафу карту Арнелля. Иногда Клэр сидела в шкафу с фонариком и пыталась запомнить карту. Розовые сады; терновые кусты; хижины из камня и соломы; тропинки, ведущие к замку; бездонное озеро; луг, по которому без седла и вожжей бродит спасенная ими лошадь.
В самом конце семестра Анни вызвали в кабинет директора школы. Эльв училась из рук вон плохо. Она спала на уроках латыни. Дерзила учителям. Сквозь стеклянную дверь Анни видела дочь в приемной. На прошлой неделе Эльв отказалась сдавать экзаменационные тесты. Она не собиралась в колледж. Она хотела чего-то другого. Возможно, она будет жить в Париже, работать на мадам Коэн, сидеть по вечерам в кафе и гулять по набережной.
Директор вызвал Эльв в кабинет после разговора с Анни.
— Хочешь что-нибудь сказать?
— Ni hamplig, suit ne henaj.
Эльв смотрела в пол. Она назвала директора свиньей и псом. На ее губах играла чуть заметная улыбка.
— Вот видите, о чем я, — обратился директор к Анни.
— Неужели так сложно уживаться с людьми и быть вежливой? — спросила Анни, когда они шли к машине.
— Ты этого хочешь? Чтобы я была вежливой?
Эльв распахнула дверь и плюхнулась на пассажирское сиденье. Она отогнула зеркальный солнцезащитный козырек и стала подводить глаза зеленым. В Арнелле у всех членов королевской семьи были зеленые глаза. Эльв не хватало смелости сказать Клэр, что она не принадлежит к высшим кругам, хотя Мег она бы просветила с удовольствием. Идеальную Мег, которая понятия не имеет о настоящей жизни.
— Тебя что-то расстроило? — попыталась догадаться Анни. — Поговори со мной. Раньше ты со мной разговаривала.
Эльв засмеялась.
— Это было сто лет назад.
В Арнелле сто лет пролетало как одно мгновение. Время было прозрачным. Сквозь него было видно. «Смотри через стекло, — велела королева. — Видишь, как легко вернуться в прошлое?»
Эльв наклонилась к зеркалу, получше разглядеть свое отражение. Тонкая ткань майки натянулась. Анни увидела одну из черных звезд.
— Что это? — спросила она.
Внутри нее все оборвалось. Анни была застенчива, как девочка, и приходила в ужас, если приходилось выступать на людях. Она ощутила прилив отчаяния.
Эльв глянула на свое плечо и натянула майку пониже.
— Она у меня уже давно, — холодно отрезала она. — Просто ты не замечала.
— Эльв. Прошу. Поговори со мной.
— Я не собираюсь быть вежливой, если ты об этом. Даже не мечтай.
У Эльв странно щекотало в горле. Надо быть поосторожнее, чтобы не сболтнуть лишнего. Она повернулась и выглянула в окно. Норт-Пойнт-Харбор превратился в сплошное зеленое марево. Как хорошо быть невидимой, помеченной звездами! Она не обязана слушать мать, даже если та будет умолять поговорить, даже если заплачет.
— Давай уже поедем, — сказала Эльв.
Мать завела мотор.
Мег нашла марихуану в шкафу. Трава лежала в обувной коробке вместе со спичками и бумагой для самокруток. Мег затащила Клэр в шкаф, и они уселись в темноте под зеленой картой Арнелля. Мег щелкнула фонариком. Клэр подросла и сравнялась с сестрами. Если бы не дурацкое несчастье с волосами, люди считали бы их тройняшками. Они бы здорово повеселились в школе, разыгрывая учителей и одноклассников.
— Это, наверное, Джастина Леви, — предположила Клэр. — Она с ним не разлей вода.
Мег поморщилась.
— Сомневаюсь. Джастин ей не друг. Скорее, раб. Все знают, что она его просто использует.
У Джастина была своя машина, и он везде возил Эльв. Она даже больше не ходила до школы пешком вместе с сестрами.
Клэр поднесла мешочек к носу.
— Пахнет грязными носками, — сообщила она.
— Вопрос в том… скажем ли мы маме?
— Нет, — отрезала Клэр. — Ни за что.
— Но надо же что-то сказать, — настаивала Мег.
— Почему?
— Тот, кто хранит чужой секрет, разделяет чужую вину. Становится сообщником.
Клэр вспотела. В шкафу действительно было нечем дышать.
— Ладно, — согласилась она. — Поговорим с Эльв сегодня вечером.
Эльв не вернулась домой к ужину. Анни, Клэр и Мег съели пиццу и салат. Сестры обменялись взглядами, когда Анни спросила, знают ли они, где Эльв. Они пожали плечами и ответили, что понятия не имеют.
— Джастин Леви — ее парень? — поинтересовалась Анни.
— Вряд ли, — ответила Мег. — Просто он без ума от нее.
— Мег! — воскликнула Клэр.
— Да ладно, все равно все в курсе. Он сам написал баллончиком на стене.
— На какой стене? — спросила Анни.
Он написал на стене старого городского Музея китобойного промысла: «Ради тебя я вырву сердце из груди». Все судачили об этом.
— Прекрасный салат, — похвалила Клэр.
— «Ради тебя я вырву сердце из груди», — процитировала Мег.
— Это об Эльв? — Анни видела это кривое желтое объяснение в любви.
— Ага, — подтвердила Мег.
— Но точно мы не знаем, — поправила Клэр. Она покосилась на Мег. — Джастин Леви такой впечатлительный мальчик!
— О да, — согласилась Мег.
— Не исключено, что граффити посвящено Мэри Фокс, — отважилась Клэр.
Все засмеялись.
— Ради тебя я вырву мозжечок из головы, — пошутила Мег.
— Я проспрягаю латинские глаголы, — подхватила Клэр.
— Я буду любить тебя до конца своих дней, — добавила Анни, радуясь, что Джастин Леви не ее сын.
Они сидели наверху и делали домашнее задание, когда наконец вернулась Эльв. От нее пахло жжеными листьями.
— Вкалываете? — спросила она.
Она взяла у Мег «Алую букву» и пролистала.
— Вот так имечко — Тестер!
Мег достала из-под кровати обувную коробку.
— Ну-ну, — фыркнула Эльв, увидев коробку, и отложила книгу. — Глядите, что нашел наш маленький детектив!
— Мы не хотим, чтобы у тебя были неприятности, — пояснила Клэр.
— Неприятности с большой буквы Н?
Эльв села на кровать Клэр. Она придавила сестре ноги, но та промолчала.
— Не смей рыться в моих вещах, — велела она Мег. — Все потому, что ты завидуешь.
— Завидую? — невесело засмеялась Мег.
