— Всем девочкам нужны секреты, — отмахнулась Наталия. — Это часть взросления. В конце концов, ей скоро шестнадцать. Она уже не ребенок.
— Возможно, им нужны секреты, — согласилась подруга. — Но разве они этого хотят?
Мег послала сестре акварель каштана, растущего во дворе, которую Клэр повесила на стену над постелью. Она смотрела на нее по вечерам, но не могла понять: на ветках белые цветы, десятки голубей или, может, звезды упали с небес и запутались в сети листьев? Когда Мег написала о черной картине Эльв, Клэр невольно захотела поменяться. Она наверняка сумела бы увидеть реку, в отличие от Мег.
Клэр лежала на кровати в темной комнате и жалела себя. Она любила Париж, мороженое и искусство. Ей нравилась бабушкина гостиная с красными глянцевыми стенами и терраса, на перила которой слетались птицы-попрошайки. Она не понимала, как Мег может быть несчастна у Амы, как она может быть одинока рядом с Эльв, почему она не смеет отправиться к реке и изучить оттенки зеленого.
Чтобы подбодрить Клэр, Анни проводила с ней много времени. Она включала CD-плеер, и они подпевали «Beatles», было очень весело. Еще Анни читала вслух «Энн из Зеленых крыш», «Робин Гуда» или старые книги про Нэнси Дрю, такие сентиментальные, что обе, мать и дочь, хохотали. Они часами смотрели любимые фильмы Анни: «Шараду», «Альфи» и «Четыре свадьбы и одни похороны». «Двое на дороге» они смотрели так часто, что выучили диалоги наизусть.
Клэр ни разу еще не получала мать в полное свое распоряжение. Оказывается, быть в центре внимания очень приятно! Она даже научила Анни говорить пару слов по-арнелльски. «Melina» означало «лето». «Henaj» означало «собака». Но потом Клэр испугалась, что предает сестер. В конце концов, это их секрет. Секреты хороши, только пока хранишь их, иначе какой в них смысл? Вот почему Клэр ничего не рассказала матери, когда Мег написала, что возле Эльв кружит мужчина. Без памяти влюбленный, он поджидал ее во дворе. Однажды он позвал ее по имени. Семья в это время садилась ужинать, и дедушка Мартин спросил, в чем дело. Эльв улыбнулась и ответила, что ничего не слышала. Позже Мег спросила, кто это был, но Эльв лишь пожала плечами.
— Nacree, — ответила она по-арнелльски.
«Никто».
— Твою внучку преследует мужчина, — сообщила мадам Коэн своей старинной подруге, когда они играли в карты на балконе.
Небо прояснилось. На следующий день девочки улетали домой.
— Она красива. Многие будут за ней ухаживать, — отмахнулась Наталия.
Но мадам Коэн обладала даром предвидения. И сейчас она предвидела недоброе.
— Может, твоя внучка и не ищет неприятностей, да только неприятности ищут ее.
— У нее горячая кровь, — возразила Наталия. — В ее возрасте девушкам не обойтись без приключений.
— Он работает в баре, Наталия, дорогая, — вздохнула мадам Коэн. — Первая любовь здесь ни при чем. Ему тридцать лет. Ходят слухи, что он женат.
— Рано утром мы отвезем девочек в аэропорт, — решила Наталия.
— Разумно, — согласилась ее подруга, хотя знала, что неприятности способны найти девушек где угодно.
Мег сидела в гостиной и нечаянно подслушала разговор. Бабушка пришла бы в ужас, если бы знала хоть половину правды. По ночам Эльв возвращалась босой, она держала свои черные туфли в руках, и от нее пахло табаком, духами и чем-то незнакомым. Гарью. Мег всегда делала вид, будто спит, но Эльв понимала, что сестра притворяется. Однажды ночью она присела на краешек кровати Мег.
— Он сделает все, что я велю. Он клянется, что умрет за меня.
Мег не открывала глаз.
— Я знаю, что ты слушаешь.
Эльв ощущала прилив адреналина, нарушая правила. Не это ли испытывают воины в мгновения перед битвой? Все равно что прыгнуть с моста. Когда делаешь то, чего боишься, со временем перестаешь чувствовать. Наедине с Луи она ничего не чувствовала, в отличие от него. Глупец! Возможно, поэтому она его и выбрала. Благодаря ему она научилась противостоять судьбе.
— Надеюсь, ты никогда не узнаешь то, что знаю я, — сказала Эльв сестре. — Надеюсь, ты и дальше будешь верить, будто жизнь такая же, как в книжках.
Мег померещилось, что Эльв плачет, но она не осмелилась проверить. Эльв скользнула к себе в кровать, и было уже поздно спрашивать, зачем она встречается с мужчиной, который доводит ее до слез.
Когда сестры Стори вернулись в школу, пошли разговоры, что Эльв изменилась. Она стала далекой, равнодушной, неуловимой. Красила ногти черным лаком и ходила по коридорам босиком, пока учителя не пригрозили оставить ее после уроков. Она надела остроносые черные туфли, так что лучше не стало. Туфли выглядели заграничными и опасными, отчего ее юбки казались еще короче. Девочки, обедавшие с Эльв за одним столом, боялись ее жестоких кровавых сказок об отрезанных руках и головах, о том, как людей превращали в лягушек, кормили ядовитыми жуками, хоронили заживо. Никто больше не хотел слушать ее рассказы. Девочки, с которыми она выросла, не понимали, откуда ей известно о подобном. Они держались поодаль. Со временем даже перестали здороваться.
Мальчики, напротив, ходили за Эльв по пятам. Робели даже самые нахальные. Они не слушали ее рассказы, а только смотрели. Эльв стала еще прекраснее, чем раньше, бесшабашнее, чувственнее. Мальчики, знавшие ее с детского сада, вымаливали поцелуи. Звонили по ночам и бросали камешки в окно спальни. Она не обращала внимания. На свой шестнадцатый день рождения Эльв попросила обойтись без вечеринки. Ей вполне хватало сестер. Заглянул Алан со своей новой подружкой, учительницей биологии в той же школе. Анни заметила, что та очень молода и пытается разрядить напряженную атмосферу.
— Алан все время говорит о дочках, — сообщила девушка. Ее звали Шерил Генри, и она мечтала завести детей. — Они его радость и гордость.
— Неужели? — восхитилась Анни. — Как мило.
Она предложила Шерил любимый торт Эльв — шоколадный с кофейной глазурью. Сама Эльв не съела ни кусочка. Все сидели на кухне, Алан приехал слишком поздно для настоящего праздничного ужина. Эльв ждала отца, но, когда он появился, даже не поздоровалась.
Алан поцеловал ее в лоб и вручил сотню долларов. Подарок на день рождения.
— Не трать все разом, — попросил он.
Эльв посмотрела, как отец наливает себе кофе, и исчезла, пока остальные ели торт. Она легла в постель и накрылась одеялом. Шестнадцать лет — чепуха. Это ничего не значит. Эльв услышала, как мать поднялась по лестнице, открыла дверь, увидела дочь в кровати и осторожно вышла. Ее мать так же слепа, как и отец. Что она подумала в то лето, когда садовники сметали коконы и Эльв заплакала? «Не переживай. Так нужно. А то гусеницы съедят все деревья», — утешала дочку Анни.
— Подумаешь, — сказала тогда Эльв. — Мне наплевать.
Наутро после дня рождения Эльв взяла отцовскую сотню и отправилась автостопом в Хемпстед. Водитель не сводил с нее глаз, как будто она была феей, миражом на пассажирском сиденье.
— Какие-то проблемы? — равнодушно спросила она.
В кармане у нее лежал серебряный ножик для чистки овощей.
— Может быть, — ответил парень.
Он выжидающе смотрел на Эльв, поэтому она выскочила на красном сигнале светофора и остаток пути прошла пешком. Она нашла татуировочный салон. Его клиентам должно было исполниться восемнадцать, но Эльв выглядела достаточно взрослой, как будто знала, чего хочет, поэтому удостоверения личности никто не спросил. Она наколола две черные звезды на плечах на месте крыльев. Боль странно утешала, вела из тела в Арнелль. В Арнелле собирались войска, королева выстроила их у ворот. Любой обитатель человеческого мира был под подозрением, включая Эльв.
— Докажи, что ты своя, — произнес один из стражников.
На Эльв было черное платье и черные балетки. Она чувствовала запах жасмина. Татуировочный мастер начал что-то подозревать, когда она сняла блузку.
— Будет немного больно, — предупредил он, хотя Эльв было все равно.
Потом он замотал татуировки белыми бинтами.
— Может немного кровить, — добавил он, но и это было неважно.
Эльв дождалась автобуса, вернулась домой и с горящими плечами пошла по Мейн-стрит. В темноте она становилась свободной. Дойдя до Найтингейл-лейн, Эльв замедлила шаг. Она устроилась напротив собственного дома, наблюдая за семьей. Ее мать, Мег, Клэр, кузина Мэри Фокс и мать Мэри, Элиза, ужинали. Эльв хотела быть с ними, откидывать спагетти на дуршлаг, резать огурцы, накрывать на стол. Она хотела смеяться над историями Мэри о глупых одноклассниках. Но она сидела у изгороди в конце Найтингейл-лейн и с трудом разбирала, о чем говорят родные, хотя их смех был слышен сквозь открытые окна.
Эльв услышала шорох. Вдруг это демон? Она покрепче сжала нож в кармане и обернулась, но увидела лишь школьного знакомого, который выскользнул из двора Вайнштейнов. На парне были джинсы и черный свитер. Он увидел Эльв, помедлил и подошел. Его звали Джастин Леви, и он был без ума от нее.
