Пиарщики, увидев мое внимание, довольно закивали и заблеяли.
«Господи». – Подумал я. – «Ну, вы и идиоты. Я же такую чушь несу, такие нелепые отмазки, а вы даже и слова сказать мне не можете, все соглашаетесь и соглашаетесь. Разумеется, никаких особых плюсов нет… Просто мне нравится… нравится это название…»
– Ну, как сказать… – Вова почесал затылок. – Тот же «ПАМК» – Премия Ассоциации Музыкальных Критиков, звучит не менее аристократично. Да и все эти премии «Лучший Артист», «Лучшие звезды» и т. д. – в глазах простого русского телезрителя имеют уже укоренившийся и немалый шарм…
– Простите, пожалуйста! – Вдруг поднял руку забавный чувак в оранжевом свитере и смешных очках, наш новый сотрудник отдела развития. – У меня тут появился небольшой комментарий к вашему названию «Звездопад». – Он прямо сиял от своей находки. – По-моему, это очень концептуально… Я нашел в этой фишке некоторый внутренний, метафизический, что ли, смысл.
При слове «метафизический» весь менеджмент тупо вылупился. Конечно, они больше привыкли к словам «бабло», «откат», «лаве», «пилить», чем к этим заумным репликам вечно летающих в облаках креативщиков. Но меня почему-то как током ударило. Я едва успел открыть рот и сказать: «Ну?».
– Короче… суть такая… Попробуйте представить себе на секунду восприятие шоу с таким названием со стороны простого человека. «Звездопад» – да, все правильно, падающие звезды, нотки апокалиптичности, вы правильно, Феликс Абрамович, заметили. Это в каком-то смысле просто находка! Настоящая постмодернистская идея!
– Ну и чего? – Непонимающе перебил его Вова. – Пос-мот-модернистская – это что? – Он явно был раздражен тем, что этот его подчиненный вылез без спросу, но видя мое оживление, сразу зажался и спорить не стал.
– А суть в том, – продолжал креативщик, – что вы, Владимир Иванович, разве не чувствуете какой накал экшена придает это восприятию нашего проекта? Борьба до конца, прикончи их всех, выйди победителям – в условиях нереальной борьбы, нереальной давки! Это же постмодернисткая идея – очень сегодня модно в кино и литературе – как в «Бойцовском клубе» Паланика, как в «Американском психопате» Эллиса – выживает лишь один и выживает сильнейший!!!
Одна звезда проиграла – всe – закатилась… Еще одна полетела вниз – прощай, артист…
Концептуально! Хотя я почти ничего из последних слов не понял, тема мне определенно нравилась. Да, я уже представил, как они прикончат друг друга все эти уебки…
– Отлично! Просто отлично! – вскричал я, с восхищением глядя на этого действительно талантливого парня. – Ты молодец! Вова накинет тебе денежек за этот месяц.
– Может все-таки еще немного подумать над названием? – робко вставил Вова. – Все-таки нам некуда торопиться…
– Нет-нет, – поднял руку я. – Мне определенно нравится вариант «Звездопада». Пусть так и будет.
– Ну да, – сразу сменил тон Вова. – Вообще-то действительно, ты прав. Поверим твоему авторитету, Феликс. – Он раболепно улыбнулся и закивал.
– Да… – Задумчиво усмехнулся я и продолжил: – Пожалуй, я и не против остаться сильнейшим. – И не давая ни секунды собравшимся на то, чтобы дойти до смысла этой туманной фразы, воскликнул: – Ну что ж, братцы! Будем работать! – И вышел из комнаты переговоров.
Валяясь на диване, я уже представлял, как выхожу на сцену, как закатываю гиперпафосную церемонию открытия, как на меня смотрят миллионы людей, а артисты упрашивают поставить их номер в программе попозже, объявить условия поудобнее. А после я расставляю всех этих звезд, как сам захочу, назначаю задания, и они, трясущиеся от желания получить кучу денег и славы, начинают под моим началом грызться за миллионы.
Все шло просто замечательно. Все-таки, тщеславие, как говорил Аль Пачино в «Адвокате дьявола», мой самый любимый грех. На что толкает людей жажда денег и славы? Во что она их превращает?
Я подошел к бару, налил себе виски, потом закурил сигару и плюхнулся опять. Несколько минут посмаковав всплывающие в голове образы, я взялся за телефон и принялся обзванивать артистов. Мне совершенно не хотелось с ними общаться: разговаривать про эти зубы, клипы, курорты и концерты, мне не был интересен новый ресторан Шевцова и то, какой откат кто где срубил, однако я должен был лично переговорить со всеми. Да, я мог скинуть эти звонки на секретаршу, но это, увы, был самый плохой вариант. Ведь знаю я этих пидорасов – чуть что, так сразу начнут вякать, что Феликс лично не позвонил, не проявил уважения. Секретаршу на хуй пошлют. И цену вслед за этим заломят, и мало ли каких отмазок напридумывают. Нет. Надо было сделать все самому. Просто дружелюбно с ними поворковать, все объяснить, поуламывать, поуговаривать. Заодно был шанс услышать какую-нибудь интересную информацию.
Впрочем, после пары звонков я убедился, что я – оракул, и ничего нового не произойдет. Разговоры шли скучные, обычные – кто – где спиздил, кто – где срубил, кто – где тусил и где лечился. К счастью или несчастью, мне не удалось дозвониться ни до Вайтмана, ни до Лугового – первый был на концерте, уехал выступать в Германию в рамках глобальной программы «Российская неделя», второй же лежал в больнице, заслуженному артисту России делали какую-то сложную процедуру по очистке и стабилизации работы почек. Слава богу, что я их не застал, ибо брюзжания этих монстров отечественной эстрады я бы точно не выдержал.
– Алло? – После нескольких гудков на том конце трубки послышался голос охранника.
– Это Феликс Абрамович. Дай мне Ингу.
– Алло? – Симоянова мигом подскочила к телефону. Я даже крякнул от удовольствия: все-таки вот что статус значит. – О, Феликс, как дела? Щас, погоди минутку… Да-да, два кадра еще… Да, извини, я тут просто на съемках… Ну чего? Как ты там? Как твое сердце?
– Да нормально, – усмехнулся я, – Москва-Москва, лечусь. Ты чего не звонишь-то совсем? Забыла старика?
– Да ну, брось, какое забыла? – Она так рьяно разыгрывала верную подругу, что мне даже хотелось ей верить. – Работы же очень много, концерты, гастроли… Кстати, на той неделе тебе звонила наверное раза три, так ты все мобильник не брал…
– Хм, выключен что ли был… – Задумался я. – Как вообще дела? Как продвигается работа с альбомом?
– Все отлично, уже скоро пойдет в тираж! – С гордостью начала она мне рассказывать подробности. – С Витей вчера сидели с «Национального радио», два часа обсуждали предстоящую кампанию, пиар. Витя, – сказала она не без радости, – считает его очень перспективным. Говорит, обязательно на платиновый пойдет…
– А ну да, платиновый… – Зевнул я. Отвали бы спонсоры Инги еще больше бабла Вите, он бы еще про премию «Оскар» стал говорить, и посрать что это вообще киношная премия. – Не, ну, слушай, удачи. А вообще Инг, знаешь, я тебе звоню по делу…
– Да, конечно, – голос Инги вытянулся и в нем зазвучали мягкие нотки. – Вся внимание…
– Ну, смотри, значит, намечается колоссальный проект, на кону – пять миллионов… – Вкратце я рассказал ей суть моей задумки, не забыв огласить внушительный список спонсоров.
– Очень интересно! – промурлыкала она, при слове «миллион» в ее голосе зазвучали уже кошачьи нотки. – Надо бы встретиться вообще, поговорить за жизнь, и это обсудить.
– О’кей-о’кей, давай… ммм… завтра в «Бедуине» на Таганке?
– Завтра не могу, у меня со съемками завал… Давай на той неделе, когда я полностью освобожусь?
– Ладно, договорились. Сама мне тогда позвонишь?
– Хорошо.
Я повесил трубку. Ну, блядь, какие к черту клипы? О чем вообще речь, когда на кону пять миллионов долларов? И у кого, интересно, она снимала клип? Наверняка же у Костенкова, хотя я ей рекомендовал своих. Ведь никогда не слушают, дураки, а потом, когда понимают, что бабло уходит со скоростью света, начинают в пояс кланяться, просить советов. Всегда поражался, как вообще можно платить за клип 100 тысяч долларов, если красная цена ему 40? Ну, продюсеры думают, отвалим бабла – будет крутой клип. Придурки… С вас так каждый раз не меньше 100 тысяч и будут теперь тянуть. Один раз заплатишь – все, пиши пропало. Да и вообще я не понимаю, как такие овцы, как Инга, уходят от продюсеров – сами ведь не в состоянии даже понять, где кнопка ON на микрофоне.
История взлета Инги, которая когда-то пела в девичьем квартете «Ассоль», а потом нашла себе респектабельного поклонника и за счет него выбилась в сольную карьеру с дурацкими песенками «Апельсинки» и «Фунтик» была мне хорошо известна. Закинув подушку под голову, я закурил еще одну сигарету и продолжил звонить.
– Привет, Петь.
– О, Феликс Абрамович… добрый вечер…
– Ну как там у молодежи нынче дела? Орел летает?
– Ой, летает… не могу как летает… – Судя по голосу, Веларди был явно нетрезв или под чем-то более серьезным.
– У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Но разговор не телефонный, надо обсудить.
