— Ничего особенного… Просто немного пряных травок.
— Это мята?
— Да. Когда она вырастет, будем делать ледяной настой.
Ее маленький Том обожал его. Он набрасывал в свой стакан десяток кубиков льда, так что почти не оставалось мяты, только растаявший лед.
Марико ждет их по другую сторону кемпинг-кара. Это он привез их из больницы в своем белом фургоне. Жоанна выходит к нему на дорожку и зовет Эмиля:
— Нас ждут к обеду. Марико приготовил барбекю.
Марико делает ей знак, что время еще есть. Он удаляется в своих коричневых шароварах. Они присоединятся к нему, когда будут готовы. Появляется Эмиль. Вид у него счастливый.
— Мне здесь нравится.
— Я же тебе говорила.
— Нам обязательно идти обедать с этими людьми?
— Ох…
Она пожимает плечами.
— Нет… Если ты правда не хочешь идти, мы останемся здесь. Но они приготовили все это для тебя…
Он хмурит брови. Она замечает, что у него опять растет борода. Надо бы его побрить, позволит ли он? Можно заодно и постричь волосы, на голове настоящая чаща. Подстриженный, он будет выглядеть моложе. Как новенький.
— Я с ними незнаком…
— Я знаю… но мы будем жить с ними некоторое время, так что надо быть вежливыми.
— Сколько времени?
— Пока ты отдохнешь.
Он недовольно морщится, но кивает.
— Ладно, хорошо.
Он хочет уйти в кемпинг-кар, но она удерживает его.
— Постой, Эмиль. Что ты скажешь, если я подстригу тебе волосы, прежде чем мы пойдем?
Она поставила тазик на стол перед складным стулом и повязала Эмилю полотенце, чтобы не задеть шею. Расческа, пара ножниц, электрическая машинка для стрижки и набор бритвенных лезвий разложены на столе. Она не уверена, что умеет всем этим пользоваться, но она постарается.
— А потом моя очередь что-то сделать с твоими волосами, — заявляет Эмиль, когда она готовится распутать его гриву.
Рука ее замирает от удивления.
— Вот как?
— Да.
— И что ты хочешь с ними сделать?
— Не знаю…
Она видит мелькнувшее на его лице шаловливое и чуть насмешливое выражение, призрак прежнего Эмиля.
— Расчешу, например.
Улыбаясь, она придерживает его голову откинутой назад.
— Ха-ха, очень смешно!
Он пытается высвободиться и посмотреть на нее.
— Нет, правда, я могу их вымыть, расчесать и, может быть, сделать тебе прическу.
Он всматривается в ее лицо в ожидании реакции. Она снова откидывает его голову назад.
— Перестань вертеться, или я отрежу тебе ухо.
— Правда, хорошая идея?
— Какая? Отрезать тебе ухо?
— Нет, сделать тебе прическу.
— Ммм… Не знаю. Ты умеешь делать прически?
Он серьезно кивает.
— Я могу, например, заплести косу.
Она не может удержаться от улыбки с ноткой грусти. Да, ей тогда показалось, что ему понравилась ее коса, заплетенная Миртиль к их подобию свадьбы.
— Ну? — с нетерпением спрашивает он.
— Да… Хорошо.
В воздухе приятно пахнет эвкалиптовым шампунем, дымком барбекю и распускающимися цветами. Стоит чудесный весенний день. На дереве совсем рядом поет дрозд. Время от времени кто-то из жителей проходит мимо и здоровается с ними. У Эмиля мокрые волосы и игривое настроение. Он все время смеется. Над волоском, который щекочет шею. Над ругательством, вырвавшимся у Жоанны, когда она чуть не выронила ножницы. Ей хочется насладиться этим моментом передышки и сказать себе, что она приняла верное решение, привезя его сюда с его больным сердцем.
Они вдвоем смотрятся в зеркало, купленное Эмилем на блошином рынке в Грюиссане несколько месяцев назад. Волосы Эмиля свежеподстрижены, лицо без бороды. Теперь он больше похож на мальчишку, которым мало-помалу становится. У Жоанны очень красиво заплетенная коса. Она первая удивлена, увидев это.
— Кто научил тебя это делать?
— Маржори просит время от времени.
— Заплести косы?
— Да. Перед школой.
— А.
Она не знает, есть ли для него Маржори на этой ферме. Только что он сказал, что она придет на барбекю… Жоанна всегда подчиняется его правилам, законам его реальности. Так что, может быть, она сейчас встретится с Маржори.
Эмиль не робеет и не молчит во время этого барбекю на ферме. Он много улыбается и разговаривает с Марико, с Пьером-Аленом и с другими жителями, которых мельком видела Жоанна в первые дни здесь. Это не тот Эмиль, который приехал на ферму неделю назад, бледный, тихий и растерянный. Жоанна не хочет думать, что этот Эмиль, улыбающийся и счастливый, стал таким только потому, что еще глубже погрузился в извивы своего прошлого, потому что прошлое и настоящее теперь соседствуют и смешиваются без всякой логики. Пьер-Ален становится то отцом Эмиля, то одним из его школьных учителей, а одного ребенка с фермы он называет Тиваном. Она не знает, кто это, но думает, что это один из детей Маржори.
Ему стало хуже, но единственное, что хочет знать Жоанна, — что он выглядит счастливым и спокойным.
Марико взял Эмиля с собой в деревню за досками, чтобы потом выстроить отдельно стоящую туалетную кабинку рядом с кемпинг-каром. Жоанне кажется, что Эмилю нравится общество Марико. Ему, конечно, на пользу мужская компания, чтобы не быть постоянно с ней. Он не решится сам это сказать, потому что слишком вежлив, но она это чувствует. Сегодня утром у нее сеанс медитации. Изадора сама оповестила всех, и, когда они приходят вдвоем в низину в самом центре Лескёнского цирка, окруженную известняковыми скалами, там уже собралось полтора десятка человек. Жоанна не может скрыть удивления. Она ожидала троих, не больше. Но сложилась целая группа, желающая присутствовать на сеансе медитации.
— Окружение великолепное, — говорит Изадора.
Мужчины и женщины хором подтверждают.
— Это была отличная идея.
Жоанна старается не оробеть перед толпой. Она никогда не занималась посвящением в медитацию, только с Эмилем. Это совсем другое дело.
— Как нам надо сесть?
Она отмечает, что женщина, задавшая вопрос, пришла с маленьким сыном, мальчиком лет четырех-пяти. Столько сейчас было бы Тому. Она старается не думать об этом. К счастью, у мальчика огненно-рыжие волосы и лицо в веснушках. Кроме возраста, ничего общего.
— Рассаживайтесь куда хотите, как хотите. Так, чтобы каждому было максимально удобно.
Странно видеть, как полтора десятка человек повинуются ей не моргнув глазом. Она спокойно усаживается на траву, так, чтобы в поле зрения были пики Ансабера. Среди всех этих известняковых гор, одна другой выше, эти — ее любимые. Они самые остроконечные. Они вздымаются острыми лезвиями, высокие и горделивые. Люди с фермы говорят, что это самые вертикальные и самые неприступные вершины Пиренеев. Они долго оставались непокоренными. Были двумя последними непокоренными вершинами во всех Пиренеях… пока экспедиция из двух человек не совершила восхождение ценой своей жизни. Даже покоренные, пики Ансабера долго оставались проклятыми и внушали страх.
Для первого сеанса Жоанна выбрала медитацию на тему гор. Это упражнение на осознание, чтобы успокоиться и осознать свои внутренние силы, объясняет она. Она призывает их сосредоточиться на дыхании на несколько секунд, чтобы привести себя в состояние покоя, потом просит выбрать одну гору среди окружающих. Гору, которая им особенно нравится, которая внушает им покой и безмятежность или, наоборот, силу. Сама она сосредотачивает взгляд на проклятых пиках, на пиках, долго остававшихся непокоренными. Она призывает их рассмотреть выбранную гору во всех подробностях. Ее форму, очертания, цвет, контрасты, шероховатости, ели, тропы… Дает им время тишины, чтобы полностью насытиться этим созерцанием. Все исчезло вокруг Жоанны. Остались только небо и пики Ансабер.
— Ваше тело — эта гора…
Это она произносит тихим и ясным голосом.
— Крепко вросшая в землю… прочная… стабильная… Вы — эта скала. Вам ничего не страшно. Ни бури, ни ветра, овевающие вас. Ни дождь, ни лавины. Вы стоите, непоколебимы, крепко держась за землю. Осознайте вашу способность противостоять… вашу силу… Бури не свалят вас. Вы терпеливо ждете, когда они унесутся вдаль и вернется синее небо. Почувствуйте… Почувствуйте этот покой в себе… эту полную уверенность… Вы — эта гора. Вы непобедимы.
