И все это я говорю Анечке, захлебываясь, едва не плача, толком не понимая, что на меня нашло, и она смотрит изумленно, будто впервые видит, а потом целует в губы, долго-долго, и, переведя дыхание, говорит: Я страшно голодная. Сделаешь чего-нибудь на завтрак?
И вот теперь я стою на кухне, готовлю омлет и пытаюсь понять, что Анечка мне ответила. Это было нет или это было да?
102. 1935 год. Судьба метростроевца
Жил человек в общежитии Метростроя, в далеком огромном городе, лучше которого и нет на свете. Днем и ночью сверкали над башнями этого города красные звезды.
И, конечно, этот город назывался Москва.
Москва – красивый город.
Человек этот строил в Москве метро, подземную железную дорогу. Его жена тоже работала на метрострое, в женской комсомольской бригаде.
Человека звали Михаил, а жену его – Марфа. Была она веселая красивая девушка. Полгода назад вместе с другими комсомолками она пришла работать бетонщицей на шестую дистанцию, и ничего еще там не было: пустое место! Темно, грязно, камни и лужи. Пришел начальник дистанции, простой, добрый человек, и сказал:
– Сперва надо шахту, а потом уж спускаться в нее. Стряпайте пока, девочки, кладовую!
Затянула Марфа косынку потуже и вместе с подружками выстроила кладовую, потом столовую, механическую мастерскую и раздевалку. С раздевалкой особенно спешили: негде было переодеться, так и ездили в спецовках домой. В трамвае смеялись над ними, дразнили «волосатиками».
– Ничего, – говорила Марфа, – вот построим метро – о трамвае все забудут! Под землей-то куда просторней!
Марфа много работала, а работы не убывало.
Михаил тоже много работал: строил для трамваев объездные мосты. Сначала вели работы открытым способом, потом на Арбатском радиусе, целыми днями не возвращался в общежитие. С Марфой они виделись всего пару раз в неделю: то у нее ночная смена, то у него. Иногда выходные у них совпадали – и тогда шли они гулять по Москве, летом в Парк культуры и отдыха, зимой – на каток «Динамо».
По большому овальному полю, очищенному от снега и залитому водой, под музыку вальса двигались школьники со всей Москвы, рабочие и служащие, не занятые в этот час на производстве. Михаил и Марфа кружились вместе со всеми, наслаждаясь дыханием свежего воздуха.
У окошка проката Михаила окликнул высокий прямой мужчина. Черная гимнастерка, галифе, сапоги, на висках, как паутина, легкая седина.
– Митька! – воскликнул Михаил, и они обнялись. – Ну, брат, что ты, где? Да постой, ты же не знаком с моей женой. Это Марфа, а это Дмитрий, мы с ним на рабфаке вместе учились, я тебе рассказывал про него.
Марфа улыбнулась и протянула Дмитрию крепкую руку.
Втроем они сидели в маленькой комнатке, Марфа принесла чайник, нарезала хлеб, Дмитрий разлил водку по стаканам. Выпили за встречу, Дмитрий спросил:
– Ну, брат, рассказывай, где себе такую жену-красавицу нашел?
– Все там же, на стройке, – рассмеялся Михаил. – Два года назад строили гостиницу «Москва», там и познакомились. Сразу и поженились, я вот даже фамилию ее взял, так что я теперь Мельников. Сам-то ты как? Рассказывай – как живешь, где работаешь.
– Ой, брат, не спрашивай. Я теперь директор текстильного магазина. Муторное это дело – торговля. Так что ты лучше про себя расскажи. Как там, под землей?
Михаил рассмеялся:
– Чудовищный бардак. Никто не знает, где какой кабель проходит. Трубы, водоспуски – никаких чертежей, планов, ничего. Специально в архивах запрашивали, сами искали – без толку. Перед тем как сваи забивать, мы теперь колодцы роем – понять, что там. А то перешибем кабель – и две тысячи москвичей без телефона. Мне отец когда-то говорил, что под землей спрятана библиотека Ивана Грозного. Так вот я тебе скажу: если при Иване Грозном работали так, как при гордуме, сам Иван своей библиотеки не нашел бы.
Дмитрий вытер платком вспотевшую бритую голову, и Марфа заметила узкий шрам, пересекающий круглый череп.
– Что это? – спросила она.
– Врангель, – просто ответил Дмитрий. – Когда из Крыма вышибали, вот, отметили меня, еле выкарабкался. Хорошее все-таки было время, простое: здесь – мы, там – они, шашку наголо – и вперед! Я, Мишка, всегда тебя жалел, что ты молодой был, не пришлось тебе повоевать. Эх, поскорей бы новая война – брошу тогда этот магазин, пойду на фронт. Посуди сам, какой из меня торговец?
– А как ты оказался в магазине? – спросил Михаил.
– Так же, как ты в забое, – рассмеялся Дмитрий. – Партия направила.
До глубокой ночи сидели они за столом. Дмитрий вспоминал, как били они с товарищами Колчака и Врангеля, как сражались за счастливое будущее, за могучую и прекрасную советскую страну.
Хорошо, когда все хорошо, думала Марфа. Люди становятся добрыми, общительными.
Той светлой весной крепко пахло грозами, войнами и цементом новостроек.
Однажды Михаил пришел на смену и увидел, что полтораста дежурных рабочих сидят в раздевалке и чего-то ждут. Как раз шли работы по креплению деревом, надо было зорко следить, чтобы крепления не обрушились.
– Что случилось, ребята? – спросил Михаил.
– Битум горит где-то на первом участке, – ответил молодой вихрастый парень. – Газы такие, что работать нельзя. Сейчас поймут, где точно пожар, потушим и снова в шахту пойдем.
Горела десятая шахта, кессонный участок. Решили выпустить воздух – и действительно, дым поредел, рабочие вернулись в шахту, но пожар продолжался. Нужно было закачать цементный раствор за обделку, где горели изоляция и дерево.
Михаил вернулся к своей бригаде и сказал:
– Ребята, нам надо установить насос в кессоне. Работа тяжелая, опасная: там еще остались газы, но мы наденем маски. Пойдут Ермаков, Сидоренко, Остапов…
Михаил всматривался в лица рабочих и одну за другой называл фамилии.
– А я? – спросил грузный тридцатилетний мужчина.
– Ты оставайся, – сказал Михаил. – У тебя двое детей. Потравишься насмерть, некому кормить их будет.
Через несколько часов насос был установлен, в пробуренные отверстия пустили цементный раствор, пожар начал глохнуть.
– У нас в доме рядом с котлованом живет одна артистка, – рассказывал Михаил. – Она как приходит домой каждый вечер – поет. Ребята даже к ней специально посылают делегата, мол, спойте еще, нам под пение лучше работается.
Марфа рассмеялась:
– Как на празднике!
– Точно, как на празднике, – согласился Михаил, задумался, а потом сказал: – Знаешь, чего мне всегда не хватает зимой? Праздника с рождественской елкой и карнавалом. У нас дома всегда стояла большая елка, игрушки, большая звезда…
– Пока жива была бабушка, – сказала Марфа, – мы ходили на Рождество в церковь… потом бабушка умерла, я отправилась в Москву и, пока ты не сказал, вообще о Рождестве не вспоминала.
Михаил погладил жену по русым волосам, нежно поцеловал за ухом.
Они почти никогда не вспоминали, как жили раньше, до встречи. Родных не осталось, и их жизнь, казалось, началась только несколько лет тому назад, здесь, в Москве. Только иногда, поздней ночью, когда звезды зажигались в далеком небе, Михаил вспоминал своего отца, седого, рано постаревшего мужчину. Все, что от него осталось, – золотое старинное кольцо, давным-давно подаренное сыну.
Михаил никогда его не снимал.
Этой ночью, когда Михаил и Марфа лежали обнявшись на узкой кровати, он сказал, медленно и серьезно:
– Я часто думаю, что если бы отец был жив, он бы порадовался за нас. Ты бы ему понравилась. Мне кажется, он хотел для меня именно такой жены, вообще – такой жизни. Он ведь специально отправил меня учиться на рабфак и в последний год все повторял, что теперь нужно жить, как рабочие и крестьяне. Наверное, потому он и умер, что сам не мог стать другим – он же был профессор, математик, лингвист.
– Милый, что такое лингвист? – сонно спросила Марфа.
– Специалист по разным языкам, – ответил Михаил. – У нас была огромная библиотека на всех языках. Отец очень много знал, гораздо больше, чем я, понимал гораздо больше, чем я. Если бы он был жив, что бы он сказал про всю эту затею с метро?
– А что тут можно сказать? – удивилась Марфа. – В городе столько людей, что на земле все уже не помещаются. Вот мы и уходим под землю.
– Под землю… – повторяет за ней Михаил. – Под землю и под воду, как град Китеж и Атлантида. Отец рассказывал мне про Шамбалу – тайный город где-то в Индии. По-моему, тоже подземный. Там живут маги, владеющие тайным знанием. Когда отец был жив, к нему приходили разные люди из ОГПУ разговаривать про Шамбалу. Они организовывали какие-то экспедиции… может быть, не найдя Шамбалу в Индии, они решили построить ее под Москвой? Мне все время кажется, что во всех этих великих стройках, во всей этой затее с пятилетками есть какой-то тайный смысл. Мой отец легко бы разгадал, а я не могу. И мне очень не хватает этого смысла, знаешь.
Михаил тронул жену за плечо, Марфа еще плотнее прижалась к нему.
