Суббота
В субботу он поехал к родителям. Родители встретили его без особой радости. Мать жаловалась на болезни, на дороговизну, на отсутствие в магазинах нужных продуктов и очереди. Упрекала в том, что он до сих пор не взялся за ум, что губит свои способности. Кивала на других, которые уже кандидаты и даже доктора. Отец давал умные советы. Пить отец бросил совсем — печень. И потому в доме не было ни грамма спиртного. Насчет денег, говорили они в один голос, теперь туго. Отец получил «садово-огородный» участок. Далеко, правда. Но участок хороший. Надо домик строить. А это теперь больших денег стоит. Они сами надеялись, что он защитит диссертацию и... но мать все-таки не устояла и «одолжила» из «своих» пятьдесят рублей. От родителей он вышел в смятении. И ему впервые за всю прожитую короткую жизнь стало страшно. Идти было некуда. Делать было нечего. Ничего не хотелось.
Днем он пил. Вечером его прихватила с собой какая-то пьяная компания. У нас как раз одного мужика не хватает, сказали ему. Пьяная и довольно неприятная на вид «девица» осмотрела МНС и сказала: беру, заверните! Часам к трем ночи угомонились, свалились где попало и занялись любовными делами (кто был еще в состоянии), не гася света. Во сне он видел тьму и слышал чей-то голос. Если к тебе никто не проявляет внимания, шептал Голос, и ты чувствуешь себя одиноким, есть один-единственный способ одолеть одиночество: прояви сам внимание к другим. Если хочешь, чтобы люди были добры к тебе, будь добр сам. Кто ты? — спросил он. Я есть ты, ответил Голос. Помни: мир является нам таким, каким он исходит из нас самих. И никакой иной мудрости в мире нет.
С рассветом очухались, похмелились и отправились в Церковь. После толкучки в церкви гуляли в парке и вели Умные разговоры. Кто-то предложил продолжить. Но кто-то сказал, что ему завтра на демонстрацию, и потому надо выспаться. МНС пригласил новую знакомую к себе, но она отказалась. Ты у меня не один, сказала она. И вообще, считай, что между нами ничего не было. И они распрощались.
Дома к нему сразу же заявился пьяный Сосед. Принес пару стаканов водки и тарелку, на которой лежали кусок колбасы, пара шпротин и кусок кулича. И он с благодарностью принял этот великодушный дар. Христос воскрес, сказал Сосед вполне серьезно. И они опорожнили стаканы. От демонстрации на сей раз отвертелся, сказал Сосед. С меня хватит. Как в колхоз, на овощную базу или на демонстрацию, так я. А как квартиры, путевки или премии, так начальство и ихние холуи.
Потом он спал. Во сне к нему явились марксистские цитаты. Все они были голые, старые, безобразные, наглые и похотливые.
Над нами властвует закон:
На свет появишься едва ты,
Гремит в ушах твоих трезвон
Марксистской выспренной цитаты.
За парту сел — они уж тут,
Непогрешимы, вечны, святы.
Внушают, требуют, зовут,
Ликуют грозные цитаты.
Подрос — и стал уже не тот.
Но все равно ни шел б куда ты,
Как с бородою анекдот,
Тебя преследуют цитаты.
Ты поработал, как ишак, —
Всегда свежа, всегда крылата,
И тут не кинет ни на шаг
Тебя гремящая цитата.
Приходит время погулять,
Отметить праздничную дату,
И в морду пичкают опять
Тебе железную цитату.
Из забегаловки бредешь
Домой порядком наподдатый.
И вдруг тебя бросает в дрожь:
На крышах светятся цитаты.
Но вот в унылую кровать
Падешь, от суеты устатый.
И начинают разрывать
Твой мозг опять они, цитаты.
Одна — из тьмы времен шуршит,
Мудра, жирна и волосата.
За нею лысая спешит,
В кепчонке с пуговкой цитата.
Но вот, затмивши их собой,
Нетороплива и усата,
Ведет полки цитат на бой
Генералиссимус цитата.
Вдруг неожиданно для всех
Из кукурузного початка,
Как говорят, курям на смех
Катится шариком цитатка.
И, отпихнув ее, как танк,
Косноязычна и бровата,
Возведена в маршальский ранг,
Бормочет длинная цитата.
Придут преклонные года,
И исключат тебя из штата,
Но не надейся, и тогда
Не бросит бдить тебя цитата.
Когда же ты в конце концов
Покончишь с жизнею дебаты,
Ты повстречаешь Там творцов
Тебя докончившей цитаты.
Первого мая проснулся он от ликующей праздничной музыки — Сосед включил на полную мощность телевизор. Передавали демонстрацию трудящихся на Красной площади. Показывали в основном Мавзолей, руководителей, Генсека. И изредка демонстрантов, которые несли портреты Генсека, Ленина, руководителей, Генсека, Генсека, Генсека... Море портретов. И через каждые несколько минут торжественный голос диктора приводил цитаты из речей Генсека, цитаты из речей руководителей со ссылками на Генсека, речи трудящихся со ссылками на Генсека, с благодарностями Генсеку. Он спрятал голову под подушку, чтобы не слышать этого ликующего грохота. И снова уснул.
И приснилось ему, что он — совсем маленький, что укачивает его молодой и веселый отец и что отец поет ему смешную песенку:
Даже страшный осьминог
Без восьми спит задних ног.
Даже хищная акула
Пасть сомкнула
И заснула.
Так что баюшки, бай-бай,
Спи, мой мальчик, засыпай.
Сон увидишь — как в раю.
Только в общем спи строю.
Проснулся только во второй половине дня с мыслью о том, как бы успеть перекусить, похмелиться и подумать о вечере и завтрашнем выходном дне. Все-таки это кошмар, когда много выходных. На работе хотя бы время незаметно летит. Люди. Хочешь не хочешь, а общаешься. Разговорчики. Трезвые разговоры все-таки интереснее пьяных. Пьяные разговоры — невнятное мычание, мат, омерзительные сантименты, банальные навязчивые фразы. Надо кончать пить, и за дело. Кое-какие идеи, думал он, у меня есть. Если их систематизировать и хорошо обработать логически, неплохую книжонку можно сделать. Книжку, конечно, напечатать не дадут. Но статью пробить можно. Надо обдумать, как ухитриться ее напечатать, чтобы наши стражи передовых достижений мировой науки не пронюхали заранее. Узнают — наверняка зарубят, сволочи.
На улице он сразу почувствовал, что за ним смотрят. Но обнаружить, кто именно смотрит и откуда, не смог, и это ощущение уже не оставляло его ни на минуту. Он позвонил по нескольким телефонам, но безуспешно. Учитель сказал, что уезжает к родственникам. Знакомый был уже пьян и мычал нечто невразумительное. И даже Дамочка сказала, что она сегодня вечером и завтра занята, и попросила позвонить на той неделе. Он зашел в магазин, взял пару бутылок вина (какое осталось) и кое-какой закуски, которую в обычное время не стал бы есть даже он. И побрел домой, чувствуя на своей спине пристальный, но неуловимый взгляд. Можно было бы подцепить какую-нибудь бабу. Но, поколебавшись несколько минут, он решил на сей раз обойтись без этого. Пора, в конце концов, начать здоровый, нравственный образ жизни.
Потом он опять пил. И опять спал. И привиделся ему прекрасный праздничный сон. Вдруг все осветилось голубым и розовым светом. Его втолкнули в бесконечный огромный зал. Он сразу узнал, что это — актовый зал института. Но почему он стал таким большим и прекрасным? Взглянув в сторону стола президиума, он понял, в чем дело. На месте гипсового бюста Ленина высилась гигантская бронзовая статуя Брежнева с высоко поднятыми бровями. Справа от нее стоял старый бюст Ленина, а слева — такой же бюст Сталина. Во всю стену — лозунг «Помни, мерзавец, что ты находишься не где-нибудь, а в полном коммунизме!». Чуть пониже — выдержки из Морального Кодекса Коммунизма: «За всякое недовольство — смертная казнь», «За появление потребностей сверх положенных — смертная казнь», «За... — смертная казнь»... За столом президиума заседает Аттестационная Комиссия во главе с Тваржинской. С одной стороны от нее — кретин в третьем поколении Барабанов, с другой — параноик в третьем поколении Смирнящев. По бокам стола и во втором ряду — члены комиссии: Субботич, Тормошилкина, Сазонов, Учитель, Татьяна, Старик, Сикушка, Гуру и все остальные. Ожидают прибытия представителей летающих тарелок — тарелян. Тареляне возникают из ничего точно в срок на специально предназначенном для них месте. Впереди — три маленьких зеленых карлика гнусного вида, за ними — три атлетически сложенных и прекрасных гиганта. Это наши слуги, биороботы, сказал главный зеленый карлик, указывая на гигантов. Мы их вывели на одной из подопытных планет в результате долгой эволюции. Погибло миллиард миллиардов гуманоидов такого рода, прежде чем получились эти экземпляры. Как видите, недурно получилось. Можно, пожалуй, начинать.
