– Ну, давай выйдем. Я тебя чем-нибудь угощу.
– Поздно уже. – Я взял телефонную трубку, позвонил портье и попросил его срочно принести мне салат с курятиной.
– Ну-с, поделись с нами секретной информацией, – начал Максуэлл, когда я положил трубку. – Ты узнал, что она там делала одна-одинешенька? Как она погибла?
Я решил быть с ним поосторожней. Сказал, что, похоже, на заднем плане маячил какой-то мужчина, что полиция не совсем верит в несчастный случай и что Чалмерс велел мне оставаться тут и представлять его интересы. Я не делился с ним тем, что сказала мне Джун, умолчал и о беременности Хелен.
Он сидел и слушал, потягивая бренди.
– Значит, домой ты еще не уезжаешь?
– Пока нет.
– Я уже говорил тебе, что старый сукин сын потребует расследования, разве нет? Слава Богу, что я ни в чем не замешан.
Я согласился, что он счастливчик.
– А какая блоха укусила полицию? Их-то что не устраивает?
– Карлотти обожает тайны. Вечно он делает из мухи слона.
– А Чалмерс считает, что это был несчастный случай?
– Он и сам не знает, что и думать.
– А ты?
– Почем я знаю?
– Эта девочка была опытная. Ты не думаешь, что ее дружок столкнул ее с утеса, а?
– Надеюсь, нет. Представляю, как бы обрадовался Чалмерс, узнав, что это убийство.
– Без мужчины тут не обошлось, Эд. Она бы не сняла виллу в Сорренто, не будь у нее сожителя. Не догадываешься, кто бы это мог быть?
– Понятия не имею. Да и черт с ним, Джек, ты мне лучше расскажи, кто такая Джун Чалмерс.
Он удивленно взглянул на меня, потом расплылся в улыбке:
– Она прелесть, правда? Но если у тебя на нее виды, забудь об этом. Ничего не получится.
– Да нет. Я просто хочу знать, кто она, откуда. Ты что-нибудь знаешь о ней?
– Очень мало. Она была исполнительницей сентиментальных песенок о несчастной любви в одном из ночных заведений Менотти.
Я замер. Опять Менотти.
– Там они и встретились с Хелен?
– Возможно. А они встречались?
– Она сказала мне, что знала Хелен несколько лет.
– В самом деле? Это для меня новость. Я слышал, что Чалмерс повстречал ее на какой-то вечеринке, посмотрел на нее раз и, можно сказать, прямо там же на ней и женился. Ей повезло. Ночной клуб, в котором она работала, закрылся после убийства Менотти. Хотя формы у нее, безусловно, есть, петь она совершенно не умеет.
Нас прервал ночной портье, принесший мой салат с курятиной.
Максуэлл встал.
– Ну, вот и твоя еда. А я потопал. Когда дознание у коронера?
– В понедельник.
– Ты, вероятно, поедешь туда?
– Наверное.
– Лучше уже ты, чем я. Ну, пока. Заглянешь завтра в контору?
– Возможно. Там распоряжаешься ты. Официально я еще в отпуске.
– И шикарно проводишь время. – Он улыбнулся и ушел.
Я сидел, жевал и думал, думал… Ни списка телефонов, ни адресной книги, которые могли бы вывести меня на друзей Хелен, среди ее бумаг я не обнаружил. Значит, если Хелен и вела такую книгу, кто-то ее забрал. Единственная зацепка, которая у меня была, – это телефон Карло. Я знал одну девушку, работавшую на римской АТС. Однажды она вышла победительницей конкурса красоты, я написал о ней хвалебную статью, и пару месяцев мы были более чем друзьями. Затем она исчезла из поля моего зрения. Я решил, что утром разыщу ее и попытаюсь убедить разузнать для меня адрес Карло.
Кроме этого Карло, кто еще мог там быть?
Я порылся в памяти, стараясь вспомнить, не говорила ли Хелен во время наших встреч что-нибудь такое, что могло бы вывести меня на других ее друзей. И только когда я уже готов был сдаться и лечь спать, я вдруг вспомнил, что она однажды упоминала Джузеппе Френци, который вел политическую колонку в «Италиа дель пополо», моего хорошего друга.
В свободное от журналистики время Френци волочился за женщинами. Он утверждает, что единственный подлинный смысл жизни заключается в дружбе с красивой женщиной. Зная Френци, я был убежден, что они с Хелен не просто дружили. У Френци была своя методика, а Хелен, если верить Максуэллу, не принадлежала к разряду недотрог.
Я взглянул на часы. До полуночи оставалось двадцать минут: самое начало рабочего дня для Френци, который никогда не вставал до одиннадцати и не ложился раньше четырех.
Я снял трубку и позвонил ему домой – а вдруг еще застану?
Он сразу же снял трубку:
– Эд?! Телепатия, что ли? Я сам как раз собирался тебе позвонить. Я только что прочел о Хелен. Это правда? Она действительно умерла?
– Умерла, умерла… Я хочу поговорить с тобой, Джузеппе. Могу я подъехать?
– Конечно. Я жду.
– Еду, – сказал я и положил трубку.
Я вышел из квартиры и сбежал по лестнице к оставленному внизу «линкольну». Шел дождь. В Риме иногда начинает вдруг лить ни с того ни с сего. Я юркнул в машину, включил «дворники», завел мотор и выехал со стоянки.
Квартира Френци находилась на виа Клаудиа, под сенью Колизея. От моего дома до его было не больше шести минут езды. Транспорта почти не было, и, дав газ, я уголком глаза заметил, как от тротуара отъехала машина с включенными подфарниками и двинулась следом за мной.
Когда на нее упал яркий свет уличного фонаря, я увидел, что это тот самый «рено».
Я не часто выхожу из себя, но когда все же выхожу, это запоминается надолго. При виде «рено» кровь бросилась мне в голову.
Я твердо решил дознаться, кто сидит за рулем той машины и чего ему надо. Пока машина ехала за мной, я почти ничего не мог сделать. Надо как-то заставить его обогнать меня, тогда я сумею прижать «рено» к бордюру, вынудить остановиться и рассмотреть этого типа. А дойдет до грубостей, что ж: я как раз в таком настроении, что могу и в рожу двинуть.
Я поехал вокруг Колизея, «рено» двигался на расстоянии пятидесяти метров. Добравшись до темного отрезка дороги, я резко тормознул, подъехал к бордюру и остановился.
Застигнутый врасплох, водитель «рено» не смог затормозить. Машина пронеслась мимо. Было слишком темно, чтобы разобрать, кто за рулем – мужчина или женщина. Как только машина проскочила, я выжал сцепление и пустился вдогонку.
Водитель «рено», должно быть, догадался, что я задумал. Он оказался шустрее, чем я полагал. В свою очередь он дал полный газ, и «рено» рванулся вперед. Он пулей полетел по дороге.
На мгновение мне показалось, что я его догоню. Мой передний бампер был всего в полуметре от его заднего крыла, и я уже приготовился крутануть баранку и толкнуть его, когда он стал уходить.
Скорость – под сто тридцать. Я услышал, как где-то у меня за спиной взорвался пронзительный свисток возмущенного полицейского. Впереди показалась площадь с ее неторопливым транспортным потоком, и нервы у меня не выдержали. Я знал, что не смогу ворваться на площадь на такой скорости, не угробив кого-нибудь. Нога опустилась на тормозную педаль, и я сбавил скорость.
«Рено» ушел в отрыв. Дав долгий предупредительный гудок, он влетел на площадь, чуть не столкнувшись с двумя другими автомобилями и вынудив третий затормозить. Почти не сбавляя хода и пронзительно сигналя, «рено» проскочил площадь и скрылся в темноте.
Побег «рено» немного расстроил меня, но хорошо, что я хотя бы слегка припугнул его водителя.
У дома Френци – его квартира помещалась на первом этаже – я поставил машину и поднялся по ступенькам к двери. Я позвонил, и Френци сразу же открыл.
– Входи, – пригласил он. – Рад снова видеть тебя.
Я проследовал за ним в его мило обставленную гостиную.
– Выпьешь? – предложил он.
– Пожалуй, нет, благодарю.
Я сел на подлокотник кресла и посмотрел на Френци.
Он был человеком хрупкого телосложения, ниже среднего роста, темноволосый, симпатичный, с умными, проницательными глазами. Его обычно улыбчивое лицо сейчас было серьезным, он озабоченно хмурился.
– Ты должен что-нибудь выпить за компанию со мной, – произнес он.
– Ну что ж.
– Скверное дело, Эд, – продолжал он, готовя напитки. – В статье говорится только, будто она сорвалась с утеса. Ты не знаешь подробностей? Что она делала в Сорренто?
– Отдыхала.
Он сунул мне стакан и беспокойно заходил по комнате.
– Это действительно так? – спросил он, не глядя на меня. – Я хочу сказать, это и впрямь несчастный случай?
Такого вопроса я не ожидал.
– Между нами говоря, есть некоторые сомнения, – ответил я. – Чалмерс думает, что ее убили.
Его плечи поникли, а лицо стало еще сумрачнее.
– А полицейские, что они думают?
– Они мало-помалу склоняются к тому же. Дело ведет Карлотти. Сначала он был уверен, что это несчастный случай, сейчас его мнение изменилось.
