Да, признаю, я женщина на грани нервного срыва. Я так привыкла всего бояться, что не верю собственным родственникам, когда они пытаются навестить меня в моей квартире. Я составляю завещание, уезжая на дачу, и, как Вуди Аллен, консультируюсь со специалистами, выбирая цвет постельного белья. Я обросла сотней примет и ритуалов. Я не выхожу из дома, не попрощавшись с каждой розеткой. Никуда не езжу без своего Мишутки, уже покрывшегося плесенью несчастного медведя, объехавшего полмира в моем чемодане. Однажды я забыла его в купе, так потом вся моя родня брала штурмом вокзал, требуя вернуть тете ее игрушку. Когда на выходе из дома я вижу черную кошку, я разворачиваюсь, возвращаюсь и уже никуда в этот день не еду. Разбитое зеркало в пудренице доводит меня до отчаяния. А когда однажды тупая синица попыталась влететь в мое окно, я разнесла ее из охотничьего дробовика…
Нет, конечно, все не совсем так. Ну, кое-что очень похоже, но вот дробовик… вы же понимаете. С другой стороны, совершенно очевидно, что раньше я была смелой, как ястреб, а сейчас… сейчас я полна отваги, как домашний попугай. Но самое смешное, что со всем набором своих страхов и закидонов я еще остаюсь более или менее нормальным человеком.
У меня есть приятельница, которая полгода не выходила из дома. Одним вешала лапшу на уши о том, что у нее контракт с фирмой-разработчиком антистрессовых препаратов, тестирующихся на принявших добровольное заточение энтузиастах, другим – что она пишет «Капитал двадцать второго века», проект слишком масштабный, деньги огромные, так что отстаньте от меня, трусливые завистники. И знаете, многие ей действительно завидовали. Никто в эту лапшу про книги и таблетки, естественно, не верил, но глаза некоторых наполнялись нешуточным чувством, когда девушка расписывала, как вызывает все службы себе на дом, а прекрасным городом любуется с балкона после полуночи, после того, как спадает угрожающая здоровью концентрация токсинов в атмосфере.
Другой товарищ подхватил грибок в бассейне, впал в критическое состояние и теперь не вылезает из больниц, проходя обследования на все заразы мира, от ОРВИ до птичьего гриппа и лихорадки Эбола. Милый юноша, с ним теперь так интересно разговаривать…
Еще один прочитал что-то о нечистой женщине и так испугался, что теперь по разу в месяц его жена улетает за Полярный круг, чтобы не пугать мальчика. Другая дама так боится вампиров, что построила себе дом из чеснока и каждого, кто подходит к ней с приветом, для начала приветствует осиновым колом.
Уверена, вы и не такое встречали. Что делать, с нами всеми жизнь немного развлекается. Не надо грустить. Серьезные страхи дают возможность сыграть на преодолении. Рискнете и слетаете во Владивосток или в Рио – и выиграете. Не рискнете – ничего страшного, значит, еще не настало время. А боязнь полосатых гадюк или внезапного обнищания можно приравнять к милым странностям и всячески иронизировать, не давая им возможности превратиться в наваждение и взять власть над нашим разумом.
Однажды я, зеленая от страха, стояла перед дверью одного очень страшного кабинета, и вдруг со мной произошло чудо, я услышала внутренний голос. Голос сказал примерно следующее: «Жить страшно, но еще страшнее умереть. Из этих двух страхов правильнее предпочесть первый, а о втором не забывать, чтобы с особенным чувством наслаждаться каждым прожитым днем». Голос был прав. А что еще остается? Прятать осиновый кол под кроватью и брать билет на поезд до Пекина? Возможно. Но тогда тем более ни в коем случае нельзя терять способность смеяться над собой. В конце концов, смех сильнее страха. Это даже наукой доказано.
Я знаю прекрасных, добрых и отзывчивых людей. Настоящее счастье иметь их в друзьях, мужьях, женах и приятелях. Они всегда помогут, посидят с вашим ребенком, подвезут в аэропорт, подставят плечо и приготовят жилетку. Они действительно хорошие люди и надежные товарищи. С одной поправкой. Все их исключительные качества просыпаются обычно где-то после полудня.
Есть одна причина, из-за которой лично я недолюбливаю утро. Нет, пожалуй, причин все-таки две. Во-первых, это качество собственного лица. В юности я вообще пол-утра ходила под полотенцем, не позволяя даже маме с папой рассмотреть, как выглядят мои прыщи без косметики. Позже и прыщи сошли, и мое отношение к себе в этот тяжкий час стало более философским. Дескать, если я тебе понравилась вечером, придется смириться с тем, что ты увидишь утром. Не придешь в восторг от моих сонных глаз и поникших кудрей – нам с тобой не по пути. Если разобраться, я сама не раз вместо героя встречала с утра помятую сливу. Спасало положение только плохое зрение и чувство юмора.
И второе. Я терпеть не могу вставать в семь утра нашей московской зимой. Все, что с этим связано, противоречит рассудку. Когда вы завтракаете в такой же темноте, в какой вчера на ночь чистили зубы, ваш мозг капитулирует. У меня вообще происходит сбой по всем фронтам. Я не в состоянии до конца проснуться, даже приняв ванну кофе. Перспективы встречать депрессивный рассвет за рулем в дороге не радуют меня, даже если я еду забирать большой чемодан денег. И ведь некому даже пожаловаться на судьбу, поскольку все нормальные люди крутятся на своих теплых и надушенных перинах с выключенными телефонами…
Но вообще-то, как правило, я встаю с постели легко и весело. Если повезет, я могу отлеживать ушки и наматывать одеяло на бока до полудня, но когда я встаю – я встаю. У меня нет никаких стадий недочеловека, получеловека, человека на три четверти и макаки-резуса с высшим образованием. Сразу после пробуждения я могу чистить зубы и умножать столбиком, заваривать кофе и разговаривать по телефону, а к тому времени, когда я устраиваюсь пить этот кофе, я уже в состоянии анализировать финансовый раздел аналитического еженедельника. Мне повезло, я до сих пор обычно радуюсь каждому новому дню, все еще по-детски веря, что он принесет мне только хорошее, я спасу человечество или порыв ветра швырнет мне в лицо лотерейный билет с выигрышем на миллион. И, в отличие от многих моих знакомых, я начинаю верить в это не после обеда или ближе к сумеркам, а с первыми лучами солнца.
Естественно, мы все меряем по себе, и долгие годы я была уверена, что мальчишки и девчонки, а также их замордованные жизнью родители радостно вскакивают с кроватей при первых позывных будильников. Меня немного смутило, когда мальчик Степа пригласил меня к себе в комнату, и я увидела его часы, больше похожие на банку кока-колы, попавшую под танковые гусеницы. На вопрос, что стряслось с предметом, он небрежно ответил, что каждый день в положенный час он со всей дури кидает их в стенку.
– Ты? В стенку? Не может быть! – Тогда мы чуть не расстались.
Позже оказалось, что метание будильников – чрезвычайно популярное занятие, не вызывающее никаких нареканий или осуждений со стороны людей, воспринимающих утренние часы как личное оскорбление. Некоторые из них в ранний час представляют не меньшую опасность, чем не вовремя выпавшие из берлоги мишки.
Цивилизация, тысячелетиями вытачивавшая из пещерного человека руководителя крупной компании или скрипача-виртуоза, в семь часов утра отступает под натиском природы. Несчастные щурятся, пытаясь разглядеть в запотевшем зеркале ванной человека, но видят то, что видят – человекообразное существо, движимое самыми примитивными потребностями.
Большую часть утренней программы они совершают в полном беспамятстве. В отключке чистят зубы, в коматозе бреются, в полусне одеваются. Если их вовремя не схватить за шиворот, они могут уйти из дома в пледе на бедрах и с йогуртом в кармане. К некоторым способность соображать возвращается, только когда они на своих «Тойотах» въезжают на офисную парковку. Они могут вводить в заблуждение домочадцев, придерживаясь вертикального аллюра и более или менее адекватно поддерживая нехитрую беседу. Но иногда их прицелы сбиваются, и тогда на вопрос сына: «Папа, когда придешь домой вечером?» папа, не моргнув глазом, отвечает: «Количество благосостояния прямо пропорционально степени обертывания». Окоченевшего крошку уносят в школу.
Малыши, кстати, редко когда способствуют повышенной радости при встрече нового дня. Я прекрасно помню, как выглядели мои друзья, у которых я провела всего неделю, когда только в пять переставала рыдать их новорожденная дочь, а в шесть тридцать им уже надо было вставать. Я собственноручно вкладывала в их недвижимые пальцы ложки с кашей и считала вслух: «Раз, два, три, раз, два, три», заставляя под счет пережевывать пищу. Через неделю, подволакивая конечности, я уехала домой, а молодая семья невидящими взглядами провожала меня до порога и рассеянно махала в пустоту.
Короче говоря, утро – непростое время. Но самое обидное, если вы полны сил и энергии, если у вас настроение поднимается от одного вида апельсинового сока, и утренние новости действуют на вас, как веселящий газ, а никому вокруг до всего этого нет дела, потому что воскресить заснувшего динозавра невозможно. Моя подруга, а ведь она из этих самых совестливых и покладистых, добрых и миролюбивых людей, хладнокровно глядя в мои веселые глаза, как-то раз сказала: «Сейчас полдевятого утра. Мне плохо. Мне будет плохо, даже если ты подаришь мне неделю в Диснейленде. Поэтому, пожалуйста, заткнись и перестань радоваться жизни». Естественно, я немедленно выключила свою волну утренней бодрости и оптимизма и надулась. После обеда подруга пришла в себя, начала подлизываться и проявлять инициативу, но было поздно. Теперь болотной жабой молчала я. Так мы упражнялись несколько дней, пока мне это все не надоело и я не встала с утра мрачнее тучи.
