— Сергей Борисыч, — уловив паузу, быстро вставил Кирилл, — у меня вопрос один….
— Что, повестка пришла? Вроде рано ещё.
— Нет, призвать только осенью должны, я хочу получить участок земли….
— Земли?
— Да. Официально, законно…, там. Ну, как положено.
— Что фермерством заняться решил? — заинтересованно подался он вперёд.
— Не совсем так, ну что-то вроде…
— Та…к! — протянул довольно Сергей Борисыч. — Все равно хорошо! Значит остаться решил. Здесь! — хлопнул он по столу ладонью.
— Да. Здесь.
— Так! — встал с места Сергей Борисович. — Ну, молодец!
— А то бегут всё куда-то, кто в город, кто ещё дальше, и что? Думают, кто-нибудь, для них всё там приготовил. Вот приезжай и радуйся жизни! — Стал ходить по кабинету Сергей Борисович. Торгуют «ихним» товаром, копят «ихние» деньги и на них покупают «ихнюю» же еду! А свою землю бросили…, запустили, забыли совсем…. Пустует земля — обидно… — смотрел он в открытое окно…, не понимаю…
— Это не надолго, — отозвался Кирилл.
— Ты думаешь?.. Ну, дай-то Бог! — повернулся Сергей Борисович и подошёл к столу.
— Ладно…. На! Пиши заявление.… Знаешь как?
— Знаю…
— Ну, молодец! — закурив у окна, довольно ответил Сергей Борисович.
Отстранившись ненадолго от дневных забот и воспользовавшись приятной паузой, ему захотелось поговорить. Для семьи Санниковых, он был человек не чужой. Как глава местной администрации, он часто захаживал к ним в дом. Узнавал, как дела. Жалел одинокую женщину и помогал чем мог. Привозил пиленых дров. Провел телефон, как единственному ветврачу. Видел, как, не по годам серьёзный и чуткий, подрастает её сын.
— Что, и дом строить будешь? — широко улыбался Сергей Борисович, стряхивая пепел.
— Буду, — не отрываясь от бумаги, ответил Кирилл.
— Лесом помогу, у вас и льготы есть, знаешь?
— Да, слышал что-то…
— Вот! А место где?.. Да! Ты место укажи в заявлении…
— У нас, в Холмах, где бывшая барская усадьба, — дописывая, ответил Кирилл.
— Бывал. Знаю. Хорошее место выбрал!
— Это не я — вырвалось у Кирилла.
— Не ты? А кто?
— Ну, как вам сказать…
— Да уж скажи как-нибудь! — любопытствовал довольный Сергей Борисович, дымя сигаретой.
Кирилл был всегда откровенен, особенно с Сергеем Борисовичем, и уже пожалел, что сорвалось с языка, но скрывать уже было поздно, и он коротко ответил.
… - Девушка одна.
— Вон оно что! — Слез с подоконника Сергей Борисович,
— а что за девушка? Местная?
— Внучка, тёти Вари Гончаровой… — неохотно ответил Кирилл, — только, Сергей Борисович, я бы не хотел, ну, в общем, преждевременно ещё… — неловко продолжил он.
— Ладно, ладно… Неразглашение гарантирую…. Давай бумагу. Так. Только вот что. Кирилл! — Сейчас некогда мне это всё… Сенокос там, то, сё… Ты отметь участок и давай, — хозяйничай! Заявление я подписываю, бумаги потом оформлю, ты придешь, — я позвоню, — подпишешь. Договорились?
— Хорошо, — согласился Кирилл.
— Ну, давай! — подал руку Сергей Борисович, улыбаясь, — честное слово, порадовал меня! Вот будет другим пример!
— Да, Кирилл! — остановил у двери уходящего юноша, голос Сергея Борисовича. — Передай матери, пожалуйста, как увидишь, скажи, заходила Рая Крупина, просила, зайти к ним, как время будет…, знаешь её?
Кирилл кивнул.
— Собака у них там, ощенилась породистая, Рая просила, посмотреть что-то, не забудешь?
— Хорошо постараюсь!
— Вот, вот, не забудь!.. — уже уткнувшись в бумаги на столе, проговорил Сергей Борисович, сходу погружаясь в повседневные дела.
Кирилл быстро вышел из здания. Остановился. Улыбаясь, посмотрел на солнце, и, выдохнув коротко, зашагал вдоль дороги.
* * *
— Бабушка, смотри, Кирилл! Катя поставила в траву, берестяное бабушкино лукошко и стянув с себя белый платок, завязанный концами назад, помахала Кириллу.
Кирилл поднимался в гору и ещё издалека увидел, идущих со стороны, леса Катю с бабушкой.
Он махнул рукой и прибавил шаг.
— Из деревни бежит, — закрывая ладонью глаза, приговаривала устало баба Варя. Кирилл подошёл и, прерывисто дыша, на ходу первый поздоровался с Варварой Васильевной.
— Здравствуй, Кирюша, — нараспев ответила баба Варя.
Катя подошла, и молча поцеловала его в щёку.
— Смотри! — стащив лист папоротника с лукошка, быстро улыбнулась Катя. Под листом горкой заполнила лукошко алая земляника.
— У…у! Неплохо! — похвалил Кирилл.
— Как ты думаешь, сколько тут? Мы с бабушкой поспорили…
— Литра два, я думаю, — взвешенно ответил Кирилл, — может, побольше…
— Ну, может и два, — охотно согласилась бабушка, вступив в разговор, — замотала меня совсем, а у меня ноги-то уже не те, по горкам бегать. А она с утра: — пойдём, да пойдём! — добродушно ворчала бабушка.
— А пирог когда печь? Забыла, что гостя пригласила?
— Успеем бабушка…, я сама все сделаю. — Ответила Катя, глядя в глаза Кирилла, как бы спрашивая: «Ну что же ты меня не хвалишь больше?».
— Ну, пойду я, ноги не держат больше, не задерживайся, вечером наговоритесь…, - держась за палисад, бабушка устало поплелась к крыльцу.
— Кать, а у меня новости! — нетерпеливо заговорил Кирилл, взяв Катю за локти.
— Да? Рассказывай! — кокетливо улыбнулась Катя, склонив голову набок.
— Я этот участок земли взял в собственность, Борисыч подписал заявление! — с воодушевлением выпалил Кирилл.
— Какой…, в собственность? Как? — захлестнула Катю догадка.
— Ну где усадьба, Катюш! Теперь вся усадьба, вся земля теперь, — наша! Твоя и моя! — Понимаешь!..
— Кирилл… — прижала платок к губам Катя, захлопав мокрыми ресницами.
Кирилл замолк на секунду, взглянув на её глаза…
— Ну что ты Кать, опять ты…, ты скажи, ты рада?
— Да. Очень! — одним дыханьем произнесла она и головой уткнулась ему в плечо.
— Кать, послушай, а щенка хочешь? — слегка пошевелил её за плечи Кирилл, быстро продолжая, — у Крупиных собака ощенилась, колли, шотландская овчарка, я видел её, хочешь щенка попрошу? Маленький, такой, пушистенький, — быстро шевеля пальцами в воздухе, изобразил Кирилл. — Хочешь щенка?
Катя подняла голову — счастливая улыбка сияла на её лице. Она только кивала головой, промокая платком глаза.
— Ну ладно, — я побежал, мне нужно кое-что доделать, а ты про пирог не забудь, — коротко улыбнулся он, чмокнув её в нос, сорвался с места.
Катя стояла на месте, не дыша от волнения, и только внутри подумала про себя: — «Кирюша, милый…».
Кирилл повернулся на ходу, и крикнул издалека:
— Ты слишком громко думаешь! — и быстро пошел дальше. Постояв ёщё минуту, Катя медленно пошла к дому. Тихо открыв дверь, она услышала бабушкин голос.
— Катенька, ну что ты, долго так, не успеем ведь! … Так…, а ягоды где?
— Ой, — встрепенулась девушка, — у палисада оставила, я сейчас, бабушка!
Бабушка только всплеснула руками.
Наконец- то! Легкие перья облаков выплывали из за горизонта. Их становилась всё больше и больше. Чувствовалась перемена погоды. Теперь хоть немного спадет жара.
Так и есть! Тихим шёпотом оживились листья на деревьях. Появилось движение воздуха. За белыми обрывками облаков, у горизонта показались длинные синие полосы. Может быть ночью или завтра будет дождь.
Кирилл закончил последний эскиз. Всё. Теперь можно показать заказчику. Закрыв папку, величиной в пол стола, он стал наблюдать за небом.
— Мам, кажется, дождь будет скоро!
Ирина сидела в комнате и что-то шила. Все двери были раскрыты. В доме было душно.
— Надо бы дождя, надо бы… — послышался её голос.
Кирилл перевернулся на стуле, положив на спинку руки.
— Мам, а я Катю пригласил…
Послышались шаги, Ирина остановилась в проёме двери.
— Это хорошо. Я хочу с ней познакомиться, — улыбнулась она, — только ты меня не предупредил…
Кирилл встал быстро.
— Так я ещё не сказал когда… Может завтра?
— Можно завтра, я постараюсь прийти пораньше, только тебе придётся кое-что сделать!
— Я всё сделаю, мама!
Ирина снова улыбнулась, наблюдая за сыном:
— Похоже, она действительно необыкновенная…
Свежий ветерок, наконец-то, принёс долгожданную прохладу. Листья уже не шёпотом, а тысячами голосов, сливающимся непрерывным зеленым шумом, будто передавали друг другу одну и ту же новость. После неподвижного зноя — скоро будет дождь.
Кирилл подошёл к знакомой сирени, где он несколько дней назад стоял в большом смятении, не зная, как и что сказать этой надменной, но симпатичной девчонке. Он остановился, и посмотрел в окна.
Всё перевернулась в эти дни. Произошло всё стремительно и на одном дыхании. Будто, вмешался кто-то, в неспешную его жизнь, сделал несколько ярких, точных мазков, на монотонной картине его бытия, и смотрел со стороны, как он теперь будет дописывать этот сюжет, чтобы не испортить привнесённого красочного вмешательства.
