Ресурс бизнесмена – его предприятие, несколько предприятий, иногда отрасль, если он олигарх. Ресурс политика высокого ранга – государство. Есть за что побороться. Бизнес – детский велосипед, политика – велосипед взрослый.
До Филатова доходила информация об успехах Юлии. Она стала мелькать по телевизору, упоминаться в новостях, обсуждаться комментаторами. Основав свою партию, Юлия сделалась серьезным политическим игроком, не боящимся конфликтов с властями. Впрочем, все конфликты шли ей только на пользу, способствовали росту популярности. Ее не просто уважали в народе, ее любили как некое воплощение Родины-матери. Уловив этот запрос, она украсила себя накладной косой, сложенной кругом, и слилась с образом знаменитой поэтессы начала двадцатого века, известной каждому украинскому школьнику, – Леси Украинки. Внешне она стала неотличима от нее и от ее величественно-романтического памятника на одном из киевских бульваров. Получилась Юлия Украинка и Родина-мать в одном лице – надежда на лучшую жизнь и достойную старость. Два образа слились в один, и народ охотно его принял. Юлия стала строгой, но справедливой классной руководительницей для всей страны. Страна охотно построилась перед ней на торжественную линейку. В ее ауре даже кандидат в президенты стал восприниматься как не менее строгий и не менее справедливый, хотя и далекий от реальности директор школы. В очередной раз сработал феномен Эвы Перон – народ поддержал ее мужа только потому, что всем нравилась сама Эвита.
Ситуация сделалась черно-белой. Силы добра, ведь школа это – безусловное добро, против сил зла – другого кандидата, который на их фоне смотрелся как Петька-хулиган, исключенный из восьмого класса за многочисленные прегрешения – курение, драки, мат и употребление вина.
Когда грянула «оранжевая» революция, Юлия оказалась в числе ключевых игроков на максимальную ставку.
Филатов наблюдал за ней все с большим интересом, но и с чувством отстраненности тоже. Эта борьба представлялась ему чужой. По сути, таковой она и была. Он предвидел за Юлей большое будущее, и вот оно начало воплощаться. Филатов даже и представить себе не мог, что Юлии опять понадобится его помощь. Но она понадобилась.
Сергей Иванович Лобенко работал ведущим на телевидении. Свою аналитическую программу Лобенко всегда вел в прямом эфире. Прежде чем предстать перед зрителями, ему требовалось завести, накрутить себя тем или иным способом. Сейчас он выйдет к телезрителям – жесткий, честный, срывающий всяческие личины, видящий ложь и алчность за обаянием политиков и их уверениями в служении народу.
– Сергей, осталась четверть часа, – напомнила Клара Бутова, состоявшая при нем редактором.
Они давно были коллегами и понимали друг друга с полуслова. Клара была выпускающей его программы.
Он поднял на лоб очки.
– Мне нужен тонус.
Она посмотрела на его блестящие глаза.
– Сегодня, по-моему, ты уже принял свою дозу.
– Лучше уж так, чем нюхать, – ответил Лобенко.
Клара фыркнула.
– Скажи еще – колоться. Заведи себе новую бабу, нарожай с ней детей – будет тебе тонус. Ален Делон, кстати, как-то сказал, что новая женщина – это свежая кровь мужчины.
– Кларочка, – Сергей шутливо притянул Клару к себе, – я бы на тебе женился, но ты неприступна. Нарожала бы мне еврейчиков.
В дверь аппаратной, служившей одновременно и кабинетом Сергея, постучали. Клара неохотно убрала его руку со своей талии.
– Пусти, хохол! – сказала она. – Сентиментальный хохол – вот ты кто. Твое место у Стены Плача. Пойду открою. Какая еще падла там скребется?
На пороге стоял человек лет сорока пяти. Он был приземистым, но хорошо сложенным. Черные короткие волосы покрыты лаком. Живые, ищущие глаза проскочили мимо Клары и уставились на Сергея. Густые брови и такие же усы с подстриженными концами. На носу у незнакомца изящно выгнулись очки в дорогой металлической оправе. Казалось, они скорее мешали, чем способствовали видеть, потому что он щурился. Из-под расстегнутой «аляски» выглядывали серый костюм, светло-зеленая сорочка и красный галстук, говоривший о некоторой агрессивности его владельца. Ни дать ни взять провинциальный предприниматель средней руки из тех интеллигентов, которые поэнергичнее.
– Мне бы Сергея Ивановича, – вкрадчиво сказал он.
Сергей промолчал. Клара посмотрела на незнакомца уничижительно, как на залетевшего на свет жука.
– У Сергея Ивановича через четверть часа эфир! – отрезала она. – Прошу подвинуться!
Незнакомец не уходил, не реагируя на агрессивно выставленную грудь Клары.
– Значит, я попал правильно, – удовлетворенно заметил он, впритирку к Кларе проникая в аппаратную.
Делая вид, что происходящее его не касается, Сергей сложил эфирные шпаргалки в папку. Затем быстрыми шагами обогнул незнакомца и вышел в коридор. Клара и пришелец едва поспевали за ним. Затем мужчина сделал рывок и поравнялся с Сергеем.
– Я Владимир Петрович Ващенко, – на ходу представился он, заглядывая Лобенко в лицо. – Я с Украины. Сергей Иванович, вы не представляете, что у нас там творится. Земля горит под ногами. Народ должен сделать свой исторический выбор. Вы как украинец обязаны понимать…
Не слушая его, Сергей достал телефон и набрал номер репортера, обещавшего подвезти к программе «горячий» сюжет. Ващенко продолжал что-то говорить.
Войдя в гримерку, Сергей плюхнулся в кресло. По его лицу заскользила щетка с тоном. Ващенко стоял рядом, ожидая ответа. Сергей покосился на него.
– Я работник российского телевидения, – пафосно сказал он, – и для меня не существует ни русских, ни армян, ни хохлов. Если у вас есть интересный материал о национальных проблемах, изложите моему редактору, ее зовут Клара. Оставьте контактный телефон. С вами созвонятся. И, может быть, мы даже встретимся.
Сергей оглядел Ващенко с головы до ног.
– Но в этом, – добавил он, – я глубоко сомневаюсь. А сейчас извините – у меня эфир. И, кстати, начнется он с вашей Украины.
Сергей порывисто поднялся и устремился в студию. Там уже распоряжалась Клара, гоняя ассистенток.
– Сучка крашеная, куда я тебе сказала микрофон поставить? – напустилась она на самую неповоротливую.
Зазвучала мелодия заставки. Лобенко встал за кафедру – сильный, во цвете лет. К его мнению прислушивались миллионы людей, он осознавал свою значимость и гордился ею.
– На Украине близятся перевыборы, или третий тур, как их еще называют, – начал он. – Этакое изобретение Запада, усиленно проталкиваемое там. Оба претендента на президентский пост – Виктор Янукович и Виктор Ющенко, а также их сторонники готовы сойтись в решающей схватке. «Оранжевые» или «бело-голубые» – чья возьмет?
Ващенко довольно улыбнулся и нашел глазами Клару.
Лобенко подкатил на встречу на красном спортивном мотоцикле. Непринужденно припарковался среди «мерсов» и, держа под мышкой шлем, уверенно вошел в лобби-ресторан гостиницы «Националь» на углу Тверской и Моховой. Его ждали богато накрытый стол и вчерашний собеседник. Он кивнул Ващенко и плюхнулся на сиденье, не заметив его протянутой руки.
– Ну и? – произнес он, потирая руки.
– Я по поводу выборов, – сказал Ващенко.
– Это я уже уяснил. Дальше.
– Мы хотим…
Сергей не дал ему договорить.
– Кто «мы»?
– Команда из Донецка.
– Понятно. Так что вы хотите?
– Чтобы вы сняли фильм, который размажет кое-кого.
Оглядев стол, Сергей положил себе рыбного паштета. Перед Ващенко стояла тарелка, на которой лежала поджарка и картошка фри.
– Польщен доверием, – с легкой иронией сказал Сергей. – А почему именно я?
– Вы – влиятельный журналист, вам верят люди, – польстил Ващенко, подкладывая ему салата.
Он старательно оттопырил мизинец, чтобы его манеры выглядели более светскими. Сергей довольно кивнул.
– Мою программу смотрят на Украине? – спросил он.
– Еще как! Колоссальный рейтинг, особенно на востоке и в Крыму. По водочке?
Ващенко кивнул официанту, и тот наполнил рюмки холодной, проступающей испариной водкой.
– Я не пью, – решительно отказался Лобенко. – Мы, профессионалы, либо пьем, либо нет. Умеренно не умеем.
– Я и не предлагал напиваться, – обиделся Ващенко.
Лобенко отрицательно покачал головой, и Ващенко один опрокинул рюмку.
– А вам самому нравится моя программа? – спросил под руку Сергей.
Тот задержал водку во рту, чтобы не поперхнуться. Немного раздраженно ответил:
– Да я-то что? Жена Виктора Федоровича от вас без ума, этого достаточно. Вы себе даже не можете представить, Сергей… Можно на ты? Я Володя.
Лобенко не ответил, и воодушевленный алкоголем Ващенко посчитал это согласием.
– У нас на них есть серьезнейший компромат, – доверительно сообщил он. – Я приведу к тебе людей, которые подтвердят – он сам себя отравил, чтобы обезобразить лицо и надавить на людскую жалость. Он надеется за счет этого выиграть избирательную кампанию. Украинский народ сердечен – жалеет убогих и увечных.
